Принцип высшего ведовства - Анна Клименко

– Лера, – позвал Андрей, – ты как?

Я промолчала.

Пластилиновые человечки не умеют разговаривать, но зато они послушные.

– Ты злишься на меня, – заключил он, не отрываясь от дороги, – ну прости, прости! Это все, что я могу сказать. Для меня главное, чтобы ты осталась жива, понимаешь? А все остальное – чепуха.

Мне захотелось сказать Андрею, что дело даже не в том, что он меня украл. Здесь все очень просто: я не хочу быть игрушкой в чужих руках. Эрик вел меня куда-то к своей цели, теперь вот Андрей тащит в неведомые края. А как же я? Неужели сама я уже не могу принять решения, не могу сказать, что мне нужно, а что – нет? Я промолчала и уткнулась носом в кожаную обивку сиденья.

– Лера, – Андрей и не думал оставлять меня в покое, – когда все закончится, ты отправишься туда, куда пожелаешь. Я и слова тебе не скажу. Но ты ведь знаешь, что орущих детей держат в зубоврачебном кресле? Знаешь, а?

– У меня не было детей, – сквозь зубы процедила я.

– Ну так будут, если послушаешь меня хотя бы в этот раз, – с непонятной злостью буркнул Андрей, – я верю Инге. Она может предсказывать, провидеть то, чего еще нет, но что еще можно изменить в чужих судьбах. К сожалению, не в ее собственной. Знала бы ты, чем она рискует!

– Я не хочу об этом говорить, Андрей. Делай со мной, что хочешь… Мне уже все равно.

– Нет, тебе не все равно. Ты думаешь, что я увез тебя от Эрика, потому что ревную, так?

Ох, ну что ему ответить? Да, я искренне в это верю. Наверняка он и сам это понимает.

– Я, конечно, ревную, – согласился ведьмак, – но главное – не это. Если я тебе действительно противен, будешь жить, как заблагорассудится. Как хочешь и… с кем хочешь. Но сейчас мы тебя спрячем на время, пока все не утрясется.

– Все утрясется только после того, как Эрик встретит Якова.

– Бред какой-то, – Андрей бросил на меня тревожный взгляд, – господи, Лерка, да этот садист тебя просто искалечил!

– А ты сделал все возможное, чтобы я оказалась у этого садиста.

Наверное, не стоило говорить так. Андрей замолчал, я не видела выражения его лица, но то, как он вжал педаль газа, говорило о многом.

– Ты… не понимаешь, – наконец произнес он, – может быть, потом поймешь. Я уже был у них… однажды. Это ведь не забывается, так, Лера?

И зло, резко затормозил – так что я скатилась с сидений.

– Приехали.

Он даже не помог мне выбраться из машины. А я, выползая на четвереньках, принялась разглядывать местечко, куда меня привезли «прятать».

Это был старый, совершенно заброшенный хутор, каких немало нынче на юге России. Три деревянных дома, кое-где крыши провалились, трава сорная по пояс, окна заколочены крест-накрест. А сразу за хутором небольшой лесок, доносится шум бегущей воды… Овраг?

Скрипнула облезлая дверь ближайшего дома, и оттуда выплыла Инга. Джинсы, высокий каблук, топик, поверх – белоснежная мохеровая кофта. И, конечно же, гладко уложенные волосы цвета «дикая вишня», ногти длиннющие…

– Ну как, все получилось? – деловито осведомилась она, даже не глядя в мою сторону.

– Как видишь, – Андрей развел руками, – проводи нашу гостью дорогую…

Он осекся и быстро зашагал куда-то за дом. Я выпрямилась, отряхнула коленки. Что сказать Инге-то? Говорить, увы, было нечего.

– Ну, проходи, Валерия, – напряженно пропела моя соседка. Именно пропела, а не проговорила, – разговор есть…

Я молча кивнула и пошла к дому. Как странно – недавно еще были с Ингой подружками, а теперь вот стали… нет, не врагами, конечно же, но все равно… Неправильно все это. И немножко обидно.

Поднявшись по скрипучему крылечку, я поравнялась с ней.

– Не нужно было меня увозить.

И тут она не сдержалась. Мою щеку обожгла неожиданная боль, едкая и обидная, выжимающая слезы из глаз. Откуда ни возьмись, появился Андрей, надвинулся на нас как грозовая туча.

– Инга! Не смей, слышишь? Только попробуй еще раз…

Вишневая волна всколыхнулась, ведьма повернулась к Андрею.

– Что – не смей? И это ты мне говоришь, да? После того, как она с тобой обошлась? После того, как узнал чем ее присутствие грозит мне?!! Да ты просто тряпка, не мужик!

На ее ярко накрашенных губах расцвела приторная улыбка.

– Проходи, Лерочка, проходи. Надеюсь, тебе здесь понравится.

…Внутри дом оказался таким же убогим, как и снаружи. Паутина под потолком, паутина по углам. Пыль, плесень. Чистыми выглядели только стол у окна и две лавки, я прошла и села. Затем оглядела тех, кто еще недавно был моими друзьями: Андрей выглядел уверенно, спокойно, а вот Инга нервничала, беспрестанно накручивая на палец вишневый локон.

– Почему мы должны носиться с тобой, как дурень с писаной торбой? – она сразу же перешла в наступление, – почему мы должны тебя вытаскивать из тех переделок, в которые ты умудряешься по собственной дурости попадать, а ты на нас плюешь с высокой башенки? Да еще смотришь как на врагов-злодеев, а? Ты даже не знаешь, чего мне стоит спасение твоей никчемной жизни!

– Я не понимаю, почему ты так на меня злишься.

– Ах, не понимаешь?!! – противным фальцетом взвизгнула Инга, – так послушай, моя дорогая Лерочка. Ты ввязалась в очень опасную игру и тянешь за собой нас с Андреем. В таких обычно выигрывают старые, опытные дяди вроде Эрика. А девочки вроде тебя отбывают на небеса без обратного билета. Единственное, что я тебе могу сказать точно – так это то, что если Эрик проделает все то, что запланировал, тебе не жить.

– Но…

Инга демонстративно всплеснула руками, оглянулась на Андрея, который все это время неподвижно подпирал дверной косяк.

– Все, что я делаю, Андрей, делаю только для тебя.

Она стряхнула с белого рукава несуществующую соринку, пересекла комнату, впечатывая шпильки в трухлявый пол и склонилась ко мне.

– Загляни мне в глаза, Лерочка. Ты можешь увидеть там что-то интересное и познавательное.

Злить Ингу не хотелось. Ведьма и без того казалась взвинченной до предела, того и гляди взорвется колючим фейверком. Я послушно заглянула в ее холодные серые глаза, на этот раз без зеленых контактных линз. На миг показалось, что невидимая сила выбивает из-под меня лавку, затем потолок в ошметках побелки вздрогнул, съежился…

И я увидела странную картинку, черно-белую, как будто вырезанную из старого и немого кино.

Я лежала в высокой траве, раскинув руки и уставившись в небо. В застывших глазах отражались кроны деревьев и белая точка далекого солнца. Подбородок кто-то щедро разукрасил темной блестящей глазурью, она пачкала шею и тягучими каплями стекала на воротник клетчатой рубашки. В которой, как ни крути, было что-то неправильное. Чего-то не хватало… Отсутствовала нижняя часть кармана. Она провалилась в черноту, пропиталась темнотой. Вместо ткани рубашки были влага и беспросветный мрак, сложившиеся в аккуратную лунку. И на дне ее барахтался комар, увязая все глубже и глубже.