Красный лик - Всеволод Иванов

Наша буржуазия всегда была политическим несмышлёнышем и посему особенно горячо ратовала за предоставление «всем» права свободно высказываться. Больше того! Сам великий князь Михаил Александрович тоже был за Учредительное собрание, полагая, что оно может его выбрать на престол.

Дальнейшее тоже всем хорошо известно. Матрос Железняк разогнал в три счёта это самое Учредительное собрание, и никто даже не пикнул.

И вот с тех дней 1918 г. ясно вырисовываются две основные линии политики. С одной стороны, продолжается бубнение о «правах всех», о демократизме. Бубнение это приводит только к тому, что, пользуясь свободой слова, противная сторона сразу разваливает какое угодно правительство, потому что представляет из себя крепкую организованную группу.

Так пал Омск. Так пал Юг. Так пал Запад и т. д.

Ибо нельзя бороться за известные идеалы, предоставляя противникам все средства для борьбы с собой.

И вот, совершенно неожиданно, странным зигзагом истории мы подошли к Земскому Собору. Это — полномочное учреждение. Ведь оно выбирает правительство, и не временное, а самое настоящее. Оно определяет конституцию. Оно — выражение народной воли, и в то же время это не хаотический миф об Учредительном собрании.

В Земском Соборе участвует земля, не пустырь, изожжённый социалистическим пожаром, а устроенная земля, известный государственный порядок. И становится странным, почему это мы, в наших грёзах об Учредительном собрании, начинали именно с пустыря, с воли всех, кому что угодно, с воли, бредущей в самых различных направлениях.

Какой злой дух заставлял нас выписывать такие политические мыслете[19]? Как могли мы стереть то, что раньше, до революции, представляла из себя наша земля? Откуда эта ненависть к прошлому?

Она не наша, не русская, эта ненависть. Но это предмет особых статей. Но необходимо заметить одно: собирая Земский Собор, Приамурское правительство кладёт резкую грань в идеологии русского общества.

Учредительное собрание потеряло свой смысл.

Собор открыт

Вчера открылся Земский Собор.

Открылся весьма торжественно, с крестным ходом, со сверкающими хоругвями. И глядя на катившуюся по улице волну народа, невольно думалось:

— А если приведёт Бог Земский Собор открывать не на далёкой окраине былой Российской Империи, а в самой Москве — кольми паче импозантнее будет зрелище это, под гул сорока сороков московских церквей…

Впрочем, если трудящиеся над Россией вороны не успеют к тому сроку загнать эти самые колокола…

Во всяком случае, надо определённо констатировать, что мы выучились производить «смотр своим силам». И вчерашнее открытие Собора было именно таким смотром.

Значение Собора прекрасно осветил в своей речи Председатель Приамурского правительства С. Д. Меркулов, в своём по обыкновению кратком и содержательном слове наметивший весь «кризис парламентаризма» как построения сплошь рационального и указавшего выход в традиционных, религиозных способах исторического восприятия.

Этот возврат к старым государственным формам нашим сквозил во всём. И в тексте присяги, которой присягали члены Собора, и в речах ораторов. В этом смысле настроение Собора вполне определённо. Поскольку русские люди могут свободно выражать своё мнение, они неудержимо идут к монархии.

Впрочем, были и несогласные с царившим на Соборе намерением. И это отразилось в небольшом инциденте с присягой.

А всё-таки она — вертится. А всё-таки, после пятилетнего упорного, как «Господи, помилуй», бормотания всем миром — «Учредительное собрание», найдена новая содержательная формула — Земский Собор, которая гулом прокатится по всей России.

И в этом, независимо от результатов, — великая заслуга Приамурского правительства, данного его состава.

Конструкция власти

После докладов членов правительства перед Земским Собором встал вопрос о конструкции власти. Какая власть должна быть в Приморье. Единоличная или коллегиальная? Гражданская или военная?

Во-первых, ответим на второй вопрос. Ни к коем случае не военная.

Мы имели практику военной власти в Омске, Чите, и отрицательные черты её у всех ярки в памяти.

Ведь военная власть всегда порождает военщину, что не одно и то же. Военщина — это есть фактическое господство безответственного военного элемента, тыловых традиций, безапелляционности, претенциозности, в связи с полнейшей безответственностью и с господством худшего вида бюрократии — военной.

Германская война показала, как плохо организован был у нас тыл. И ставить военную власть — значит воскрешать дореформенные, дореволюционные навыки, ибо придётся верить не личностям, а тем чинам, которые котируются тем выше, чем дальше от революционного периода они получены.

Власть должна быть «штатской», потому что только штатскость может дать в условиях нашего быта хотя бы тень того, что человек занимает это место потому, что он пригоден к нему, а вовсе не потому, что он «царский генерал»…

Ведь разве в революции не повинны как раз деятели старого времени?

Власть, кроме того, не может быть единоличной, потому что смешно, собственно, говорить о том, что есть какое-то Приморское государство, замкнутое и ограниченное в самом себе. Мы живём в борьбе. Наша территория — амёба, которая может вытягиваться, сжиматься, расширяться. Точно так же неустойчиво и государственное образование наше, представляющее из себя функции от многих аргументов.

Единоличную власть нельзя «выдвинуть». Она выдвигается сама, личность побеждает и подчиняет себе окружающих. Поэтому несомненно, что основной, первичной формой в таких условиях власти будет власть нескольких людей.

Собственно, коллегиальная власть ещё не власть как таковая. Она только символ власти, центр, около которого должно происходить объединение. Только там, где выкристаллизовались известные реальные отношения, только там, где первоначальный договор между многими входящими в организацию, выделяющую власть, перешёл уже в отношения между подчинёнными и подчиняющими, только там можно говорить о власти как таковой и о диктаторе как носителе её.

А такой личности — нет. Единственный, кто мог быть таковой, — Н. Л. Гондатти. Едва ли, однако, он обладает нужными качествами. Уже то обстоятельство, что о его намерениях ничего положительного не известно, мешает самым серьёзным образом обсуждению его кандидатуры. В самом деле, нельзя же такое серьёзное дело делать только по противоречивым слухам.