Надломленные. Хроники пикирующей Цивилизации - Кирилл Ляпунов

постапокалиптические развалины, покрытые толстым слоем пыли и радиоактивного пепла, через которые только начали пробиваться причудливые растения, вроде бы похожие на привычные виды, но на самом деле не имеющие с ними ничего общего. Из прошлого великолепия без значительных повреждений сохранилась лишь Тайницкая башня. Сквозь черные тучи не пробивалось ни единого луча света, а на изогнутых стальных балках, оставшихся от некогда мощных бетонных зданий на бывшей Софийской набережной, сидели мрачные трехголовые птицы и сверлили голодными глазами нижние ярусы города и пересохшее русло реки, превратившиеся в свалку, в ожидании, что где-нибудь пробежит четырехглазая мышь. Между балок мерзостно свистел ветер.

Кузнецов, не ожидавший такого поворота собственной мысли, вздрогнул от неожиданности. «Привидится же такое. Кошмар», – подумал он. К счастью, пробка наконец сдвинулась и он смог продолжить свой путь домой.

Часть пятая

Безвременье

Заклейменная

Весной началось странное – мир изменился. Сделал он это в одночасье. А над планетой воцарился вирус, само название которого было увенчано короной. Как результат, еще вчера все потешались над злополучными китайцами, в очередной раз сожравшими какую-то дрянь, а уже сегодня начали массово закрывать границы и загонять граждан по домам. Главным настроением стала паника, а все информационные потоки завертелись вокруг двух цифр – количества заболевших и количества смертей. От данных веяло ужасом, так как оба графика росли по экспоненте. И никто, включая медицинские власти стран, которых коснулась болезнь, не знал, что нужно делать. К удивлению многих, на первом этапе аутсайдерами борьбы оказались страны, возглавлявшие авангард развития, хваленая медицина коих спасовала перед новой болячкой, словно банановая республика перед американским авианосцем. Даже в самой цитадели демократии смертность сразу же взяла высоченную планку, столкнув с пьедестала антирекордов Италию и Францию, а собственных граждан вынудила в спешке покидать мегаполисы. Некогда шумный Нью-Йорк опустел вслед за Римом и Парижем. Злые языки поговаривали, что где-то на задворках Большого яблока спешно распахивают пустыри, чтобы было где закапывать многочисленные трупы. Мэры итальянских городишек брызгали слюной в социальных сетях и пугали страшными цифрами смертности, призывая граждан быть ответственнее, сидеть по домам и не допускать распространения инфекции. Старшее поколение европейцев вымирало целыми домами престарелых. Клиники переполнились. Становилось все страшнее.

Отечество на фоне остальных выглядело принцем на белом коне – пугающие показатели выдались скромнее. Причем настолько, что у ряда западных СМИ случилась подленькая истерика, вышедшая под заголовками: «Почему русские меньше умирают?»

Однако все же непонятно было, с чем это связано: с успехами медицины или с игрищами со статистикой? Как бы там ни было, но народные массы ощущали тревожность, усилившуюся после того, как стадионы и концертные залы стали переделывать под госпитали. Цены на защитные маски и антисептики взлетели до небес. Хит-парад продаж возглавили туалетная бумага и гречка. Куда же без нее? Как результат, общество разделилось на две большие части. В первую попали те, кто просто боялся и дисциплинированно расселся по домам, во второй оказались испугавшиеся настолько, что не решились выйти из фазы отрицания. Они кричали громче всех, пытаясь завуалировать собственные страхи, перекинув их на окружающих. Общественные институты затрещали по швам: присутственные места и центры развлечений синхронно закрылись, школы вынуждены были срочно постигать азы компьютерной грамотности, а торговые сети – организовывать сервис по доставке. Тревожность все усиливалась. Потому что непонятно было, надолго ли это все. И никто не хотел думать, что навсегда. Но то, что привычная жизнь уже никогда не будет прежней, вырисовывалось все яснее.

Когда началось это безобразие, дисциплинированный Кузнецов закрыл кабинет и перевел работу в режим онлайн. Было странно. Как выяснилось, эффект от дистанционного контакта, был хуже, чем от очных встреч. Как следствие, приходилось тратить больше времени за те же деньги. При этом количество клиентов резко возросло. Повылезали даже те, кого психолог сто лет назад отпустил на вольные хлеба, предварительно убедившись в их полной психологической адекватности. Безусловным плюсом стало то, что время, которое раньше тратилось на пробки, теперь можно было направить на личные цели. Однако, следуя второму закону Ньютона, приобретенная выгода трансформировалась в увеличенное количество онлайн-приемов, а личное пространство параллельно с этим сократилось до жалких двух квадратных метров, будучи привязанным к красивому заднику – живописной части библиотеки, забитой книгами по психологии. Остальная часть квартиры была поделена женой и детьми. Очень энергичными из-за того, что школа свелась к нескольким часам у планшета и компьютера. В остальное время они ходили по потолку или пытались втянуть Аркадия в учебный процесс. Периодически психологу начинало казаться, что скоро ему самому понадобится помощь кого-нибудь из коллег. Вечерами, вымотанный за долгий, практически без перерывов, день, Кузнецов гулял по пустому двору с собакой, слушал непривычную тишину, не нарушаемую даже гулом автомобильных моторов, мок под непрекращающимся снегодождем и разглядывал мерцающие соседские окна, размышляя, долго ли все эти люди смогут находиться взаперти. Иногда из окон доносились звуки бытовых ссор. В эти моменты Аркадий искренне радовался размерам своей квартиры и думал о том, многим ли из его соседей хватит сил дотянуть до конца карантина. А также о фатальных для любых отношений свойствах смеси безденежья, алкоголя и ограниченного пространства.

Вне всяких сомнений, самоизоляция оказалась для всех без исключения очень серьезным испытанием. Семейные люди, оказавшись круглосуточно запертыми со своими вторыми половинками и чадами в четырех стенах, вдруг начали ощущать неприязнь к своим близким, что немедленно вылилось во вселенский стон в социальных сетях, слегка разбавленный черноватым юмором. Те же, кто не успел связать себя отношениями, лишенные привычных поведенческих паттернов, оказались наедине с самими собой, телевизором и тоской. Наличие домашних животных спасало. Но не сильно. В безусловном плюсе оказались собачники, получившие возможность на законных основаниях покидать свои квартиры. В общем, спрос на живое и незамутненное призрачным страхом болезни человеческое общение вырос колоссально. Однако где же его было взять? Невидимый человеческому глазу вирус оказался сильнее ядерных ракет. По крайней мере, нанесенный им удар по привычному жизненному укладу был не меньшим. А ездящие по городу машины с мегафонами, настойчиво предлагавшие гражданам не покидать свои жилища без острой необходимости, лишь усиливали эффект.

В безусловном выигрыше оказались лишь истинные семьи – не отягощенные червоточинами измен, взаимных претензий, опостылевшего быта, – связавшие себя браком и детьми не потому, что так было по каким-то причинам надо, а в силу невозможности жить друг без друга.

Оказавшись в