Спорим, моя? - Рошаль Шантье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дорога домой сейчас оказывается через чур медленной. Да, так всегда бывает, когда нужно очень-очень быстро, но бесит это знание не меньше киевских пробок. Четыре часа дня, куда они все несутся?! Макар едет быстро настолько, насколько это возможно по дышащей жизнью столице. Весна пришла и людей на улицах стало больше. Они медленнее идут по пешеходному переходу, чаще бесстрашно перебегают дорогу и этим сильнее меня раздражают! Меня сейчас всё раздражает: и мысли в голове, и люди, и улицы. Я очень переживаю. Мама показалась мне слишком взволнованной. Хоть бы все были живы и здоровы. Владик! А если с ним что-то случилось? Какая же я истеричка в такие моменты, ну! Аж тошно становится.
Ветров молчит, сильно сжимая длинными пальцами руль. И я благодарна ему за это. Мне сейчас не нужны вопросы, на которые я не сумею дать ответ, или бессмысленные успокоения, только будоражащие сильнее, потому что я не догадываюсь о причине родительского звонка.
Все, чего я сейчас желаю — это скорее оказаться дома и желание мое исполняется спустя час и пятьдесят минут в дороге. И это Макару удалось пару пробок объехать! Сумасшедший трафик!
Я выпрыгиваю из машины, едва Ветров бьет по тормозам. И ахаю. По-другому просто не скажешь! Калитка, ворота… всё залито краской!
— Мам, ты как?! — подбегаю, когда вижу её, выходящую со двора.
— Нормально, милая. Всё хорошо, — она дарит мне такие нужные для нас обеих объятия, — Макар, добрый день. Спасибо, что привезли мою дочь.
— Здравствуйте, Кристина. Не за что. Только действительно ли так добр сегодняшний день? — последнее предложение звучит в пустоту, потому что Ветров проходит мимо нас к калитке, — камера что-то показала?
— Только вашу утреннюю встречу, — серьезно произносит появившийся отец, — её сбили камнем. Она одна. Мы не навешивали их как гирлянды, не думали, что стоит.
Папа явно не доволен. Не только краской, но и мной, но протянутую Макаром руку все же пожимает. Мама, видимо, уже провела беседу о моем возрасте. А вот Ветров не смущен. Он ведет себя, как обычно, но хмурится, когда оглядывает засохшие разводы. Понятно, что он сопоставляет это с угрозами, которые я получала.
— Я уже вызвал полицию. Скоро приедут и напишут заявление.
— Записка? Может, камень был завернут в лист?
— Ты что, Арина, детективов пересмотрела? Открытку тоже не прислали, — хмыкает папа.
Я знаю, что он на взводе, но все-равно неприятно. Учитывая, что открытками с угрозами меня и в реальности порадовать успели. Но он-то не знает, насколько реально звучит мой вопрос.
Стражи порядка являются, когда мы уже вошли в дом, чтобы не лицезреть картину на воротах. Приятного мало. Папа идет открывать лично, они входят в дом, присаживаются и опрашивают присутствующих. В смысле, нас.
«Кто бы это мог быть, как Вы думаете?»
«Не было ли ничего необычного в последнее время?»
«Вы не замечали, как кто-то бродил вокруг вашего дома?»
«Возможно, вы с кем-то ссорились? По работе, бизнесу, может быть, клиенты остались особенно недовольны?»
Над последним вопросом папа задумался. Не знаю почему. У них же все в порядке на работе, да? Отец ответил отрицательно. Люди в форме поблагодарили за содействие и попросили позвонить в случае нашего прозрения. Он говорил не так, конечно, но пересказываю ведь я. Как Аринке Тумановой хочется, так словечки в предложениьца и складываются. Простите, это нервы…
Провожая полицию, папа задержался — я в окно видела — он долго стоял у ворот, а мужчина даже блокнот достал, записывая. Посмотрев на маму, поняла, что та тоже ничего не знает. Интересно. Не только у меня есть секреты, да?
Дверь хлопает, предупреждая, что вернулся отец. Уставший, глаза красные — эта ситуация здорово заставила его понервничать. И неизвестно теперь смогут ли найти злоумышленника. Мама, чтобы занять себя хоть чем-то проходит к плите, чтобы вскипятить чайник.
— Вы поужинаете с нами, Макар?
— Нет, благодарю Вас, Кристина. Думаю, сейчас вам лучше побыть с семьей. Я ничем не могу помочь, извините, но, если понадобится адвокат или охрана я не знаю, скажите. Я обращусь к отцу.
Он даже плечами пожимает. Вижу, как ему неловко от того, что сам он ничего не может сделать, не может защитить. Нежность заполняет меня. И гордость. Так вообще бывает? Интересно, мама чувствовала то же, когда встретила отца?
— Перестань, ты делаешь очень много. Спасибо за помощь и поддержку. Это важно для нашей семьи. Заезжай завтра на ужин. Сегодня и правда лучше передохнуть и стереть это безобразие с ворот, а завтра мы тебя ждем, — неожиданно выдает отец, опередив маму.
Я во все глаза смотрю на папу и, наверное, очень не кстати ко всему случившемуся улыбаюсь во все тридцать два. Попрощавшись, я вызываюсь проводить Ветрова и крепко-крепко обнимаю за шею, когда мы выходим за двор и оказываемся за пределами видимости родителей.
— Спасибо тебе, — шепчу куда-то в шею, — спасибо-спасибо-спасибо, Макар!
— Риша моя… — теплым дыханием обдает мое ушко и когда я смотрю в его глаза что-то происходит. Между нами.
То же, что и всегда, только сильнее. Электрический ток проходит по венам, перекликаясь с сердцем и разумом и они все, все поддерживают мою душу в том, что Макар — тот самый. Я знаю, вижу по глазам, чувствую: с ним происходит то же самое. Он смотрит на меня ничего не утаивая.
Никакой лжи, никаких недомолвок. Ничего, что могло бы разрушить Нас.
