Аврора Флойд - Мэри Брэддон

Она закрыла лицо руками и молчала несколько времени.

— Да сжалится небо над моим несчастным неведением! — сказала она наконец. — Обманчивая мечта, заставившая меня выйти за этого человека, кончилась чрез неделю. В конце этого времени я узнала, что я была жертвою корыстолюбивого негодяя, который выбрал меня средством для того, чтобы выманить деньги у моего отца. Несколько времени я покорялась, а отец мой платил, и платил дорого за сумасбродство своей дочери, но он отказался принять человека, за которого я вышла, и видеть меня, пока я не расстанусь с этим человеком. Он предложил давать ему на содержание с условием, что он уедет в Австралию и оставит меня навсегда. Но этот человек хотел непременно примириться с моим отцом и думал, что намерения этого нежного отца уступят силе его любви. Почти через год после нашей свадьбы сделала я открытие, что я была оскорблена и обманута злодеем, который смеялся над моим слепым доверием к нему. Я научилась ненавидеть этого человека задолго до того, как это случилось. Я научилась презирать его дерзкие притязания, его низкие обманы; но не думаю, чтобы тем менее почувствовала я его гнусное вероломство. Мы путешествовали по югу Франции. Муж мой играл роль джентльмена на деньги моего отца, когда это открытие было сделано мною — или нет, не мною, а открыто мне женщиной, которая знала мою историю и жалела обо мне, через полчаса после этого я написала Джэмсу Коньерсу, что я узнала о том, что давало мне право обратиться к закону, чтобы освободиться от него, и если не делаю этого, то для моего отца, а не для него. Я говорила ему, что пока он оставит меня в покое и сохранит мою тайну, я буду посылать к нему денег время от времени, что я оставлю его в том обществе, которое он сам себе выбрал, и что молю Бога дозволить мне совсем забыть о нем. Я оставила это письмо у привратника и вышла из гостиницы таким образом, чтобы он не мог найти моих следов. Я остановилась в Париже на несколько дней и ждала ответа на мое письмо, которое я написала к моему отцу, говоря ему, что Джэмс Коньерс умер. Может быть, это был самый дурной грех моей жизни, Тольбот. Я обманула моего отца, но я думала, что я поступала благоразумно и сострадательно, успокаивая его. Он никогда не был бы счастлив, пока думал, что этот человек жив. Вы теперь понимаете все, Тольбот, — прибавила Аврора грустно. — Помните утро в Брайтоне?

— Да-да, и газета с параграфом, в котором описывалась смерть жокея?

— Это описание было ложно, Тольбот Бёльстрод, — вскричала Аврора. — Джэмс Коньерс не был убит.

Тольбот вдруг побледнел. Он начал понимать, какие неприятности привели Аврору к нему.

— Как, неужели он еще жив? — спросил он с беспокойством.

— Да, он был жив до вчерашней ночи.

— Но где… где же он был все это время?

— Последние десять дней в Меллишском Парке.

Она рассказала ему страшную историю убийства. О смерти берейтора еще не было в лондонских газетах. Она рассказала ему ужасную историю, а потом, подняв на него глаза с серьезным умоляющим видом, как будто Тольбот точно был ее братом, упрашивала его помочь ей и посоветовать в этот ужасный час.

— Научите меня, как лучше сделать для моего милого Джона, — сказала она. — Не думайте ни обо мне и о моем счастьи, Тольбот; думайте только о нем. Я сделаю всякую жертву, я покорюсь всему! Я хочу загладить перед моим бедным Джоном все несчастья, какие я навлекла на него.

Тольбот Бёльстрод не отвечал на это горячее воззвание. Административные способности его ума были пущены в ход; он припоминал факты и соображал их. Он не мог терять время на чувство или душевное волнение. Он ходил взад и вперед по комнате, сурово сдвинув брови над своими холодными серыми глазами и наклонив голову.

— Сколько людей знают эту тайну, Аврора? — вдруг спросил он.

— Я не могу сказать вам этого; я боюсь, что, должно быть, эта тайна известна почти всем, — отвечала мистрисс Меллиш с трепетом, вспомнив о дерзости Стива. — Я слышала об открытии этой тайны от нашего бывшего конюха, от человека, который ненавидит меня, от человека, которого я… с которым у меня было недоразумение.

— Подозреваете вы, кто убил этого Коньерса?

— Нисколько.

Тольбот прошел несколько раз по комнате в очевидном недоумении. Вдруг он вышел и закричал внизу лестницы:

— Милая Люси, поди к твоей кузине.

Я боюсь, что мистрисс Бёльстрод, должно быть, находилась очень близко, потому что она слетела вниз при звуке голоса своего мужа и стояла возле него почти чрез две секунды после того, как он позвал ее…

— О, Тольбот! Как долго тебя не было! Я думала, что ты никогда не пришлешь за мною. Что случилось с моей бедной, милой Авророй?

— Поди к ней и утешь ее, моя милая, — серьезно отвечал мистер Бёльстрод. — Она имела довольно неприятностей, бедная женщина! Не делай ей никаких вопросов, Люси, но успокой ее, как можешь, и дай ей лучшую комнату, какую можешь найти в нашем доме. Она будет жить у нас все время, пока останется в Лондоне.

— Милый, милый Тольбот! — прошептала признательная обворожительница молодого корнваллийца, — какой ты добрый!

— Добрый! — вскричал мистер Бёльстрод. — Она имеет нужду в друзьях, Люси, и Богу известно, что я поступлю с нею как брат: верно и мужественно. Да, мужественно! — прибавил он, подняв голову с решительным движением, когда медленно поднимался на лестницу.

Какую мрачную тучу видел он на далеком горизонте? Он не смел думать о том, что это — не смел даже признаться в присутствии этой тучи, но в груди его были волнение и ужас, говорившие ему, что эта туча приближается.

Люси Бёльстрод побежала в библиотеку, бросилась на шею кузине и расплакалась вместе с нею. Она не расспрашивала, какое горе привело Аврору неожиданной и неприглашенной гостьей в этот скромный домик. Она только знала, что кузина ее огорчена и что ей досталось счастливое преимущество предложить ей убежище и утешение. Она решилась бы на жестокую борьбу в защиту этого преимущества; но она обожала своего мужа за то великодушие, с которым он предоставил ей его без борьбы.

Первый раз в жизни кроткая Люси заняла новое положение с своей кузиной; теперь была ее очередь покровительствовать Авроре, ее очередь выказывать материнскую нежность отчаянной женщине, больная голова которой покоилась на ее груди.

Часы пробили три пополуночи, когда мистрисс Меллиш заснула лихорадочным сном, даже во сне повторяя беспрестанно:

«Мой бедный Джон! Мой бедный, милый друг! Что будет с ним, с моим верным, милым другом?»

Глава XXXI

СОВЕТ ТОЛЬБОТА БЁЛЬСТРОДА

Тольбот Бёльстрод вышел рано утром в воскресенье, после приезда Авроры и отправился в телеграфную контору, откуда послал депешу к мистеру Джону Меллишу. Депеша была очень коротка: она только приглашала мистера Меллиша немедленно приехать в Лондон и сообщала, что он найдет Аврору в Гофмундской улице. Бёльстрод спокойно воротился домой, исполнив эту обязанность; но, проходя мимо Глостерской кофейной, Тольбот остановился рассеянно взглянуть на рыжую лошадь, которая беспрестанно становилась на дыбы, к досаде небритого конюха и к невыгоде щегольского кабриолета, в который она была запряжена.

— Не дергайте ее за мундштук, — закричал голос в дверях кофейной, — и она сейчас утихнет.

Тольбот хорошо сделал, что остановился, потому что это говорил Джон Меллиш, которого бледное лицо и растрепанные волосы показывали бессонную ночь.

Он хотел вспрыгнуть в кабриолет, когда его старый друг ударил его по плечу.

— Счастливый случай, Джон! — именно вас-то я и желаю видеть, — сказал Бёльстрод. — Я только что послал к вам телеграмму.

Джон Меллиш вытаращил глаза.

— Не мешайте мне, — сказал он. — Я после с вами поговорю. Я приеду к вам дня через два. Я еду в Фельден. Я пробыл в Лондоне полтора часа и уехал бы прежде, если бы не боялся испугать своим ранним приездом.

Он опять хотел сесть в кабриолет, но Тольбот схватил его за руку.

— Вам не надо ездить в Фельден, — сказал он, — ваша жена гораздо ближе.

— Как?

— Она в моем доме. Пойдемте завтракать.

На душе Тольбота Бёльстрода не было ни малейшей тени, когда его старый товарищ схватил его за руку и чуть не сломал ему кисть в пароксизме радости и признательности. Ему невозможно было заглядывать далее этого внезапного блеска солнечного сияния на лице Джона. Если бы мистер Меллиш был разлучен с своей женой десять лет и воротился бы из антиподов с единственной целью увидеть ее опять, он едва ли казался бы более восхищен.

— Аврора здесь! — сказал он, у вас в доме? Неужели это правда, мой милый? Но, разумеется, я должен был знать, что она поедет к вам. Она не могла сделать ничего лучше или благоразумнее после своего сумасбродного сомнения во мне.

— Она приехала ко мне за советом, Джон. Она хотела, чтобы я посоветовал ей, как ей поступить для вашего счастья — вашего, а не ее.