Миры Уильяма Тенна - Том 01 - Уильям Тенн

Гтетанцы, находящиеся на Двенадцатой Ступени, владеют примитивными навыками телепатии — на коротких дистанциях, разумеется, и в течение незначительных отрезков времени. Итак, сознавая, что мои агенты уже начали за ним погоню и что, стоит мне напасть на его след, как свобода его действий будет ограничена, Л’пэйр стал лихорадочно прочесывать сознание землян в радиусе трех кварталов от своего укрытия.

Дни шли за днями. Он метался от мозга к мозгу, подобно таракану, выискивая щелочку потеплее. Мощность ракетного конвертера пришлось уменьшить сначала наполовину, затем на две трети, что повлекло за собой уменьшение пищевого рациона. Он начал голодать. Вследствие недостаточной подвижности его сокращательная вакуоль сжалась до размера булавочной головки. Эндоплазма утратила здоровую припухлость, характерную для нормального амебовидного существа, стала прозрачной и пугающе тонкой.

И вот однажды ночью, когда Л’пэйр уже почти решился пойти на кражу, его мысль вдруг ударилась о мозг случайного прохожего, рикошетом отлетела в сознание гтетанца, была там рассмотрена, облюбована и одобрена. Наконец-то ему подвернулся тот единственный покупатель, который не только снабдит его необходимыми продуктами, но (что было особенно важно!) и откроет рынок сбыта для гтетанской порнографии. Другими словами, у него на пути оказался мистер Осборн Блэтч.

Сей пожилой наставник подрастающего поколения двуногих на протяжении всего расследования упорно настаивал на том, что его сознание не подвергалось никакому насилию. Как выяснилось, он проживает в новом доме на противоположной стороне пустыря, который, как правило, обходит стороной по причине агрессивности некоторых человеческих особей низшего типа, заполняющих развалины. Однако в тот вечер он задержался на педсовете, сильно проголодался и решил (что случалось с ним нечасто) выбрать кратчайший путь. Он уверяет, что подобное решение пришло ему в голову самостоятельно.

По словам Осборна Блэтча, он решительным шагом пересекал развалины, весело размахивая зонтиком, как если бы

то была эбонитовая тросточка, и вдруг ему показалось, что он услышал голос. Он утверждает, что с самого начала ассоциировал слово «показалось» с тем, что он услышал, ибо, обладая определенной высотой и интонацией, голос, однако, абсолютно беззвучно произнес:

— Эй, приятель, подойди-ка поближе!

Блэтч обернулся и с любопытством оглядел кучу строительного мусора справа. Перед ним торчала нижняя часть дверного проема — единственное, что осталось от стоявшего здесь ранее здания. Кругом ни единого укромного местечка, где мог бы спрятаться человек. Но голос, на этот раз довольно нетерпеливо и с гаденькой интимностью заговорщика, повторил:

— Да подойди же, чего стоишь?

— В чем дело? Что... э-э-э... вам нужно... э-э-э, сэр? — вежливо осведомился Блэтч, бочком продвигаясь в ту сторону, откуда раздавался голос. Яркий свет фонарей и тяжесть старомодного зонтика заметно прибавили, по его же собственным словам, мужества и решимости нашему педагогу.

— Иди сюда, я тебе что-то покажу.

Осторожно обходя обломки кирпичей и мусор, мистер Блэтч приблизился к остаткам входного проема и слева от него узрел то, что, по мнению землянина, выглядело как лужица липкой жидкости пурпурного цвета и что на самом деле было Л’пэйром.

Здесь, Хой, я должен со всей ответственностью засвидетельствовать (письменные показания, которые я посылаю вместе с отчетом, подтвердят это): мистеру Блэтчу и в голову не пришло, что вызывающее одеяние, в котором Л’пэйр предстал перед ним, было космическим скафандром. Не подозревал он и о существовании корабля, который в разобранном до молекулярного состояния виде был надежно спрятан в груде битого кирпича за остатками дверного проема.

И хотя мистер Блэтч, обладая хорошим воображением и гибким умом, сообразил, что перед ним существо из космоса, у него не хватило технических знаний, чтобы определить, откуда этот пришелец взялся, или догадаться о природе и характере нашей галактической цивилизации. Таким образом, по крайней мере в данном случае мы не столкнулись с нарушением Межгалактического Статута 2.607.193, поправка 126-509.

— Что вы желали бы мне показать, — расшаркался мистер Блэтч перед красной лужицей, — и смею ли я спросить, откуда вы? Марс? Венера?

— Без лишних вопросов, приятель. Так будет лучше для всех. У меня тут есть для тебя штучка — пальчики оближешь. Первый сорт, блеск!

Мистер Блэтч понял, что внезапное нападение со стороны соседских хулиганов ему уже не грозит, и внезапно вспомнил некую поездку за границу, совершенную в далекой юности. Перед его мысленным взором предстал темный парижский переулок и возникла крысиная мордочка человека в рваном свитере...

— Интересно, что бы это могло быть? — спросил он, осклабясь.

Последовала пауза, в течение которой Л’пэйр впитывал в себя новые впечатления.

— М-м-м-м, — прозвучал голос из лужицы, на этот раз с явным французским акцентом. — Если мосье подойдет поближе, он не пожалеет. Я ему покажу такое, что ему о-о-о-ч-е-нь понравится. Не бойтесь, мосье, подойдите поближе.

Как ты понимаешь, мосье подошел поближе. Лужица вспучилась, из ее середины выпросталось длинное щупальце, которое протянуло землянину плоский квадратный предмет. Неслышный голос хрипло пояснил:

— Вот, погляди, скабрезные картинки!

Ошарашенный Блэтч сохранил, однако, присутствие духа

настолько, чтобы, подняв брови кверху, протянуть иронически:

— Эти? Н-да...

Переложив зонтик из правой руки в левую и отступив на несколько шагов назад, туда, где свет фонарей был ярче, он стал рассматривать передаваемые ему фотографии одну за другой.

Когда ты получишь вещественные доказательства, Хой, ты сможешь сам убедиться, чего стоят эти картинки. Дешевые отпечатки, рассчитанные на то, чтобы возбудить самые низменные страсти у амебовидных. Как ты, наверно, слышал, гтетанцы размножаются простым делением клетки, но обязательно при наличии соляного раствора. В их мире поваренная соль — довольно редкий продукт. Шесть фотографий, врученных Блэтчу, изображали процесс, в результате которого из одной жирной, усеянной бесчисленными вакуолями амебы, погруженной в ванну с соляным раствором, получились два стройных гтетанца.

Чтобы ты представил себе меру падения Л’пэйра, я должен сообщить тебе то, что узнал от гтетанских полицейских: он не только продавал эту гадость несовершеннолетним амебовидным, но, по всей вероятности, сам изготовил фотографии, причем в качестве модели использовал своего брата (а может, это была сестра?). Короче, он сфотографировал свою собственную единоутробную половину, представляешь? Да, в этом деле слишком много запутанного, темного.