Чужбина с ангельским ликом - Лариса Кольцова

— Летим, что ли, по душу грешную? — спросил Олег, став вялым и задумчивым. Антон вспомнил, наконец, и Голубику, но уже без всякой тоски и так, словно всё это было годы и годы назад. Всё было похоже на наваждение.

Здесь происходит и не такое…

— Здесь происходит такое, всякое странное, — сказал Олег, — тут, понимаешь, есть летающие люди. Вернее, их двое. Старик и девушка.

— Эта, которую видели? А старик как выглядит?

Олег не ответил и молчал долго.

— У неё не было крыльев. И, может, она другая? Может, они все на одно лицо? Ни разу не удалось их зафиксировать. Техника глючит. — Олег не стал ничего пояснять. Он выглядел расстроенным. — Но они реальные, как и мы с тобой. Если честно, я не рассматривал старика, они же все на одно лицо. Да и далеко он был. В чёрном весь, как пещерный крылан. Фигура у него… — Олег оборвал фразу, — как у того склизкого тролля — тонконога, что мы скинули. Да тут полно похожих ползает и на поверхности. У них природа у многих порченая, серьёзно травмированная. Инволюция — это процесс — расплата за прошлый кувырок не туда, куда Вселенское Начальство направило.

— Это вам Арсений Тимурович лекции читает? Оккультная Космическая Эволюция — его страсть.

— Рахманов? Он неразговорчив, как и его окаменелости, которые он ищет по всем горам. Нет. У нас основы Космического выживания Венд преподаёт. Он и просвещает по поводу того, к чему приводит инволюция в отличие от эволюции. Мы в отличие от тебя Академий не заканчивали, так что тут и доучиваемся. «Профессура» у нас такая, что тем белокожим академикам из земных стеклянных аудиторий в сравнении с ними только детям преподавать. Паралея — это учебный наглядный макет. Нет?

Они повернули назад, словно забыв о цели полёта, но лететь в пустыни уже не хотелось. И ничего не хотелось. Проверив на базе все показания сенсоров аэролёта, они убедились, что никаких записей нет. Но на сей раз по умолчанию они никому и ничего не рассказали. Не покидало чувство, что Олег знает больше, но из него невозможно было вытянуть и слова, если он не хотел говорить сам. Таков он был. Он кивнул ей едва заметно, как знакомой, и она ответила полуулыбкой. Или это показалось Антону? На самого же Антона она смотрела как на привидение с того света. Со страхом. Хотя и не только. С чем-то и ещё. С удивлением? Не то. С восхищением? Нет. Размечтался. С потрясением. Вот что это было.

И он не отдал этот странный случай на произвол памяти. Нет. Он ухватил его жадно и переживал свои ощущения вновь и вновь. Он словно бы положил его рядом с собой на подушку, как в детстве мечтал сделать это с вожделенным образом из сна, который ускользал в самый счастливый момент. И предчувствовал то неизбежное, что произойдёт обязательно. Здесь не было ничего невозможного. Это же не Земля с её устоявшимися и незыблемыми законами. Не зря же Олег сказал: «Здесь происходит и не такое…»

Это же был он! Мой Избранник…

— Здесь происходит и не такое! — еле пробурчал дедушка, вернувшись ночью. И хотя в последнее время дедушка сильно уставал, на этот раз он вернулся каким-то грязным, страшно-бледным и, шатаясь, приплёлся в свою каморку, где обычно отлёживался пьяный. Но пьяным он не был, вином от него не пахло. Он стонал всю ночь. И бабушка, бормоча, всё же давала ему целебные напитки, болеутоляющие.

Утром он разбудил Икри и велел выходить в сад. Было ещё темно. Часть небосвода, откуда восходил Небесный Свет, светилась зеленеющим и розовеющим одновременно перламутром, а остальное небо было серым, мрачным. Хотелось спать. Икри захныкала:

— Зачем? Рано ещё!

Но он заставил её лететь вместе с ним в горы. В горах, в пещере он свалился в свою каменную нишу и опять застонал.

— Ушибся, бок болит! Скинули, как ненужную вещь, как мусор какой. Ох-ох! В песке кусок скалы был скрыт.

— Кто скинул, дедушка? — пугалась Икри, думая, что дед бредит.

— Не умереть бы. Как ты тут без меня?

— Не умирай, дедушка! Как я тут одна останусь? В горах твоих?

Икри начала трясти деда в страхе за себя, а если она останется тут одна? На сотни километров тянется горная пустыня без людей. Без селений. Да и деда было жаль.

— Ох! — дед задрал новую и необычную рубашку, в таких в столице ходят состоятельные модники, если не считать того, что она была испачкана чем-то на груди и стояла колом как деревянная. На боку в том месте, где выступали от худобы его рёбра, багровела вздувшаяся гематома. — О камень стукнули!

— Кто, дедушка? Где?

— Да так. Иди, погуляй, — сказал он, прислушиваясь к чему-то, — мне переодеться надо. Подай мне старую рубашку, ту, что в нише убрана. — Со стоном он попытался встать, пугая внучку возможностью скоротечной кончины в глубине гор. С брезгливостью она прикоснулась с испорченной новой рубашке, подавая ему ношеную и старую.

— Что это у тебя?

— Не трогай! — вскрикнул он, — я сам постираю. Оставь меня!

Икри вышла. Стена сомкнулась, скрыв вход вглубь. Девушка вздрогнула, увидев себя одну на высоком уступе, нависшем над провалом. Позади была монолитная скала. Пурпурные и густо-фиолетовые горы бесконечно теснились вокруг, они были огромны, и казалось, что они звучат. Но тут она и впрямь уловила звуки, похожие на шум ветра, и увидела летающую сферу землян. Обычно они здесь не летали. Им нечего тут было делать в этой дикой расщелине. Полупрозрачная, серебристо-зеленоватая, почти сливаясь своим цветом с небесами, она зависла почти рядом с ней.

Из прозрачного верха машины на неё изумленно смотрели два человека, и один из них был её Избранник! Она не могла ошибиться. Второго она видела не раз, когда летала над загадочными объектами в горах и дразнила дежуривших там парней. Но он, Избранник, был какой-то другой, чем тот, кто жил в её волшебном овале. У него были короткие волосы, и никакой улыбки не было на лице. Твёрдые губы были сжаты, и взгляд был другой. Пристальный и удивлённый, он не был нежным. Но это был он. Он посмотрел ей в самые глаза, поэтому она поняла, что это он. Пока они совершали ещё один облёт горы с плоской и будто срезанной вершиной, выскочил дедушка и затащил её назад в пещеру, весь трясясь от страха или от своей немощи.

— Дедушка, чего ты боишься? Это же он, мой Избранник! Или другой? Похожий?

— Другой, —