Илоты безумия - Николай Чергинец

Когда в окно заглянули первые лучи солнца, Левин сразу же встал. Стараясь не шуметь, умылся, вышел на улицу и сел на большой осколок скалы, с удовольствием подставляя лицо ласковым, еще не жарким лучам солнца. Странно, но чудилось ему, что сегодня должно что-то случиться такое, что обязательно перевернет всю его дальнейшую жизнь. Но, увы. Вскоре появился Стрельцов, они пошли на завтрак, а затем в лабораторию, и все пошло своим обычным чередом. Правда, были и новости. Перед самым обедом в лабораторию неожиданно пришел Хинт. Высокий, худощавый, с седеющими волосами, обычно сдержанный, он радовался как ребенок.

— Господа, я сегодня закончил работу над своим детищем.

— Каким детищем? — не поняв, что имеет в виду англичанин, спросил Левин.

— Я добился, что мое изделие достанет цель на расстоянии в два раза большем, чем мы с вами недавно наблюдали.

Стрельцов, сунув руки в карманы белого халата, вплотную приблизился к Хинту:

— Скажите, Гревилл, почему вы добровольно согласились сотрудничать с Керимом?

Англичанин, удивленный прямотой вопроса, некоторое время молчал. Стрельцов пояснил:

— Не обижайтесь, но мне непонятна логика ваших действий. Ученый, который своим открытием может удивить мир, — и вдруг оказывается в террористической организации.

Стрельцов и Левин уже неплохо изучили Хинта. Он был не из тех, кто мог донести, но даже Левин и тот поразился: «Чего это Андрея понесло? Того и гляди, погореть можем!»

Наконец, Хинт ответил:

— Ну, во-первых, мистер Андрей, я не ученый, я — изобретатель, и мое оружие скорее не открытие, а изобретение. Во-вторых, мое пребывание на родине… Да вы же знаете…

— Вы нам не говорили.

— Дело в том, что один из первых образцов я продал своим друзьям, а они применили его на ипподроме во время соревнований. Сбивая с лошадей всех соперников всадника, на которого они поставили на тотализаторе, эти джентльмены получали огромные выигрыши. Но вскоре они были изобличены и схвачены. Вместо того чтобы в полиции сказать, что прибор купили у незнакомца, они назвали мое имя. Что мне после этого оставалось делать?

— Ну и что вы сделали? — спросил Стрельцов.

— Я погрузил часть деталей, документацию в автомобиль своего друга, и он доставил меня на пароме во Францию, а затем в Испанию. Там я попал в поле зрения людей Керима. Мне было предложено приличное вознаграждение взамен на продолжение работы над изобретением и предоставлены прекрасные условия для этого. Скажите, Андрей, что мне оставалось делать?

— Понятно, — ответил Стрельцов, украдкой бросив многозначительный взгляд на Левина. — Ну что, господа, пошли обедать.

— Да, пора, — согласился Хинт. — Мне надо снять халат.

Левин, выждав, пока англичанин покинет лабораторию, набросился на Стрельцова:

— Ты что, офонарел?! Какого черта лезешь к нему с такими вопросами! Хочешь, чтобы стукнул?

— Не стукнет. Но знать о нем побольше не помешает.

— А на кой хрен он тебе?

— Мне он — до лампочки, а вот его изобретение и тебе, и мне — явно не помешает.

— Беззвучное оружие?

— Наконец-то до твоего котелка дошло. Следующий твой вопрос о том, как им завладеть?

— Вот именно.

— Или по дружбе, или склонив Хинта к сотрудничеству — он таким образом может искупить свою вину перед Ее Величеством. Или же — изготовив копию ключа от сейфа, где Хинт хранит свои игрушки, в подходящий момент пришить им ноги.

— Ишь ты, — усмехнулся Левин, — а ты, Андрей, оказывается, ворюга.

— Конечно, в детстве приобрел эти качества, когда по садам лазил, штаны на заборах рвал.

— Ясно, уголовник, — рассмеялся Левин. — Пошли руки мыть и обедать.

Глава 23

Мельников был расстроен. Уже третью неделю он не мог увидеться с Олегом Понтиным, а Ахмед поторапливал. Он уже не менее пяти раз бывал в Центре и в каждый приезд просил встретиться с Олегом. Чувствовалось, что в Центре здорово заинтересованы американцем. Правда, Мельникову и Полещуку было чему и радоваться. Они смогли установить контакт с Левиным и Стрельцовым. Те не сразу поверили Полещуку, который, улучив момент, бросил им записку, когда они были на прогулке. Левин долго всматривался в текст записки и, зная, что где-то недалеко находятся военнопленные, пришел к выводу, что это не провокация, и негромко бросил вслед отходящему от проволоки Полещуку:

— Спасибо, парень! Мы верим тебе. Сегодня же подготовим ответ. Перебросим записку в этом же месте.

Левин знал, что охранники по-русски не понимают, и, когда они начали удивленно смотреть на него, сделал вид, что обращается к Стрельцову.

К вечеру Полещук снова подошел к ограде и незаметно поднял записку.

В укромном месте развернули ее и прочли: «Дорогие товарищи! Мы понимаем, что соотечественники в такой ситуации, в которой оказались все мы, должны стремиться быть рядом. Сообщите подробнее о себе и сколько вас. Нам интересно и то, как к вам относятся. Мы имеем возможность общаться с местными руководителями и, если надо, готовы попросить, чтобы к вам относились получше. Чем вы занимаетесь здесь?»

Посоветовавшись, решили пока Ахмеду ничего не говорить. Это можно будет сделать позже, когда все станет ясно.

Все последующие дни Мельников и Полещук изо всех сил старались встретиться с Понтиным, но, увы, Олег не объявлялся.

Согласившись на предложение Анохина, Олег оказался в изоляции. Анохин понимал, что допускать его контакты с остальными военнопленными нельзя.

Мельников, обследуя в свободное время дальние уголки Центра, неожиданно наткнулся на странные строения. Они были низкими, длинными, без окон. Подходы к ним тщательно охранялись, да и у самих строений находились часовые с автоматами, по углам — пулеметные гнезда. Понимая, что одному трудно выяснить, что это за здания, капитан привлек к этой работе своих товарищей по несчастью.

Прошло несколько дней, и по отрывочным, на первый взгляд незначительным сведениям Мельников пришел к выводу, что там хранятся оружие и боеприпасы. Он попросил Дино перепроверить эту информацию. Вскоре Дино подтвердил догадку и предложил Мельникову познакомиться с охранником — египтянином, который состоял в штате охраны складов.

Мельников согласился. И вот ровно в три часа в кустарнике недалеко от полигона, где советские солдаты отрабатывал и приемы захвата какого-то объекта, встреча состоялась. Дино представил молодого высокого парня по имени Гамаль. На вид ему было двадцать три — двадцать пять лет. Гамаль совсем не говорил по-русски, и бедный Дино с трудом исполнял роль переводчика.