Ноль часов - Михаил Веллер

Часть воинов уже собралась на лугу вокруг конной группы при шатре, над которым краснел зубчатый флажок. С ним соседствовал деревянный частокол, резной терем и золоченая колокольня.

С правого края лазурь была пожиже, а тучи пониже. К этим тучам вздымались дымы гигантской ТЭЦ, похожей на дворец, а между ними взлетала в зенит ракета каких-то миролюбивых пропорций. Она неистово мчалась на огненном помеле, но при этом каким-то образом умудрялась оставаться в одной и той же точке пространства. Это явно перекликалось с апорией Зенона о летящей стреле, стоящей на месте, и таким образом закольцовывало хронологию современного правого края с древним левым. На ракете, было внятно написано: «Восток».

Это обозначение вносило в картину успокоительную черту здравого смысла. На всех картах восток изображается справа, а запад слева.

Между древним левым западом и прогрессивным правым востоком располагалось все остальное. Все остальное преимущественно состояло из бедствий и катастроф, над которыми высились отдельные памятники духа и символы мысли. Татары пировали на спинах русских пленников, опричники Грозного кого-то резали и что-то жгли, Преображенские каре выкашивались пушечным огнем, и груды мерзлых зеков лежали под колючей проволокой. Былинная блондинка, оголенная не то к русской бане, не то к татарскому изнасилованию, скорбела. Со стороны горнего мира им противостояли мозаичные луковки Василия Блаженного и шпиль Московского университета.

Весь передний же план был густо забит толпой, в которой лица передних рядов можно было разобрать как знакомые. В центре находились Толстой с бородой, Достоевский со скорбью и Жуков с орденами. За ними маячил вчерашний Столыпин, судя по угрюмости уже застреленный, а Юрий Долгорукий о-конь поместился ближе к левым викингам.

И надо всем этим концентратом реял в полнеба привязной аэростат воздушного заграждения, почему-то с дирижабельной гондолой, на котором было написано буквами, сочетавшими элементы славянской вязи с заголовком газеты «Правда»: «100 ВЕКОВ».

— Клиника, — сказал доктор.

— Нельзя мешать спирт с пивом, — строго сказал внутренний голос.

Доктор потер лоб. Оказалось, что голова трещит.

— Дострелялись, блядь, — с насмешкой сказал внутренний голос.

Насмешливая интонация была очень знакомой. Доктор всунул голову из иллюминатора обратно в каюту с чувством черепахи, спасающейся внутри родного панциря от кошмаров внешнего мира.

— Нравится? — спросил голос и материализовался в лейтенанта Беспятых. Уже ознакомившись со зрелищем, он зашел насладиться как реакцией на него, так и своим превосходством в глазах человека, способного это превосходство оценить.

— Юра, что случилось? — пугливо спросил доктор.

— А что? — невинно поинтересовался Беспятых. — Родную историю не узнаешь?

— Узнавать-то узнаю… — пробормотал доктор и стал надевать брюки, запутался ногой в штанине, отложил их и стал надевать майку. — Но уж больно круто…

— Объявления читать надо, — наставительно сказал Беспятых и кинул на незастеленную койку свежую газету, привезенную катером. — Культурной жизнью не живешь, только о половой и думаешь.

— А что?

— Сегодня открылась персональная выставка художника Ильи Глазунова. В центре экспозиции — эпохальное полотно рекордного размера «100 веков». Прошу! Занесено в книгу рекордов Гиннеса.

— Ни хрена себе полотно! Тряпочка… Это — полотно?!

— А что скажешь — дерюга?

— Но почему… вот так?

— Потому что гиперреализм. Слышал о таком течении? Чище голографии. Критики рыла воротят, а народу нравится. Доходчиво! И нарядно. Прям как в жизни, только красивше.

— Это… надолго?

— «Московский комсомолец» написал, что завтра уберут. Это даже для русского бардака чересчур. Не ты один ошарашился. Телик передавал, префект московской милиции вышел утром на балкон — и просто умер от инфаркта.

В иллюминатор донесся раздраженный начальственный баритон, отразившийся от воды сырым эхом:

— «Аврора»! «Аврора», вашу мать!! Почему выключили прожектор?! Включить немедленно! И стрелять! Стрелять, я сказал!!!

Над толпой высунулся по пояс человек — видимо, он влез на скамейку или мусорный ящик. Удлиненные подвитые волосы художественно обрамляли его барственно обрюзгшее лицо. Он махал кисточкой на манер дирижерской палки, а в другой руке держал мегафон.

— Пошел ты на…! — отвечал сигнальный мостик. — Светло уже! Вечером приходи. Снарядов на вас на всех не напасешься.

— У меня разрешение от мэрии! — надрывался человек.

— А вот и сам Глазунов, можешь полюбоваться, — пригласил Беспятых. — Ну как живой. Матерый человечище, да? На что это он там взобрался?.. Это он решил и нас в свою картину вставить, ты понял?

Доктор что-то считал, загибая пальцы.

— Погоди, — сказал он. — А почему «сто веков»? Ведь десять.

— Ну, — великодушно махнул рукой Беспятых, — у Пушкина тоже была двойка по арифметике.

Доктор закончил одевание и потер живот.

— Это все хорошо, но пора завтракать, — объявил он и потянулся задраить иллюминатор. Но что-то заставило его помедлить, а потом даже высунуться.

— Ба-а! — воскликнул он. — Не может быть!.. Влад Владыч! Юрка — погляди!

В толпе происходило локальное шевеление, которое бывает, когда кто-то вежливо проталкивается через плотно стоящих — а стояли более чем плотно, казалось даже, что слиплись. Выплыла поверху широкополая флотская фуражка. И, потеснив Столыпина и Достоевского, вперед выбрался слегка вспотевший в давке замполит «Авроры».

— Никак всю картошку в Оредеже собрали, — удивился Беспятых. Замполит влез зачем-то на гранитный парапет набережной, хотя его и так было отлично видно, сложил руки рупором и закричал:

— Эй! На «Авроре»! На катере!

В такой композиции возвышаясь впереди толпы знаменитостей, весь в элегантно-черном, он походил на дирижера-бенефицианта перед строем вышедшей на поклоны огромной труппы.

Через пять минут замполит докладывал Ольховскому о выполнении задачи, окончании срока работ в связи с завершением самих работ и о своем прибытии на родной корабль в связи с вышедоложенным. Сдал отмеченную командировку и занял свое место за столом в кают-компании.

Жрал он в три горла со счастливым видом. Кормили на картошке плохо.

18

«10 ноября. 00 час. 00 мин. Произведен выстрел из бакового орудия, боевым снарядом, взрыватель фугасный, заряд полный, прямой наводкой, по Кремлю. Разрыв не отмечен».

«11 ноября. 00.00. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю. Разрыв не отмечен».

«12 ноября. 00.00. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю. Разрыв не отмечен».

«13 ноября. 00.00. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю. Разрыв не отмечен».

«14 ноября. 00.00. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю. Разрыв не отмечен».

«15 ноября. 00.00. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю. Результат прежний. Без результата».

«16 ноября. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю».

«17 ноября. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю».

«18 ноября. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю».

«19 ноября. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю».

«20 ноября. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю».

«21 ноября. 23 час. 50 мин. В целях проверки боепригодности снарядов произведен выстрел из кормового орудия главного калибра прямой наводкой по основанию памятника-монумента Петра I раб. скульпт. А. Церетели. Разрыв отмечен. Методом визуального наблюдения определено достаточное соответствие разрыва тротиловому эквиваленту снаряда. Цели нанесены незначительные повреждения. Осколком снаряда легко ранен матрос Г. Принсип. Раненому оказана необходимая медицинская помощь.

24.00. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю. Разрыв не отмечен».

«22 ноября. Произведен выстрел из первого орудия левого борта по Кремлю. Разрыв не отмечен».

«23 ноября. Произведен выстрел из первого орудия правого борта по Кремлю. Разрыв не отмечен».

«24 ноября. 22.36. Приступили к эволюциям по развороту корабля на 180° при помощи зафрахтованного реч. порт, буксира „Виктор Талалихин“.

23.18. Отданы кормовые якоря. Якоря взяли грунт. Поворот на прежнем месте завершен.

24.00. Произведен выстрел из кормового орудия по Кремлю. Разрыв не отмечен».

«25 ноября. Произведен выстрел из кормового орудия по Кремлю. Разрыв не отмечен».

«26 ноября. 22.49. Приступили к эволюциям по развороту корабля на 180° при помощи зафрахтованного реч. порт, буксира „Добролюбов“. 23.58. Отданы носовые якоря. Якоря взяли грунт. Поворот на прежнем месте завершен.

24.00. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю. Разрыв не отмечен».

«27 ноября. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю».

«28 ноября. Произведен выстрел из бакового орудия по Кремлю».