Шелковые нити - Мария К

с Чарли все реже приглашали ее присоединиться к ним, как будто ее исключали из мира, частью которого она когда-то чувствовала себя.

Его растущее отсутствие заставляло Хлою чувствовать себя брошенной на произвол судьбы. Она пыталась связаться с ним, справиться о его самочувствии или возродить то тепло, которое когда-то окутывало их, но ее попытки были встречены расплывчатыми ответами и оправданиями. Чем больше она искала связи, тем больше чувствовала себя оттолкнутой.

Хлоя боролась с вихрем эмоций — замешательством, грустью и растущим чувством одиночества. Она спрашивала себя, не сделала ли она что-то не так или ей почудилась перемена в Ричарде.

Сомнения и неуверенность продолжали разъедать Хлою. Постоянный анализ каждого слова, жеста и взгляда подводил ее к краю пропасти. Она не могла отделаться от ощущения, что что-то не так, но изо всех сил пыталась точно определить, что именно. Ее мир рушился, и она разрывалась между стремлением к ясности и страхом перед тем, что эта ясность может раскрыть.

Она жаждала найти в нем ту теплоту и искренность, которые когда-то знала, но теперь все казалось сплошным туманом противоречий.

Мольба Хлои раскрыла всю глубину ее тоски. Слова "Я скучаю по тебе" несли в себе всю тяжесть ее эмоций, и она надеялась на столь же искренний ответ от Ричарда.

Но ответ, который она получила, разрушил эти надежды. Холодная улыбка Ричарда и то, как он отмахнулся от ее боли, вызвали мурашки у нее по спине. Казалось, он соорудил фасад, за которым можно было спрятаться, щит, который держал ее на расстоянии. Слова: "Не говори глупостей, солнышко. Я всегда здесь", — должны были успокоить ее, но возымели обратный эффект. Они казались пустыми, как эхо прошлого.

Когда он поцеловал ее, она не могла не задаться вопросом, было ли это просто жестом, лишенным страсти и связи, которые они когда-то разделяли, или в нем правда таилась теплота. Не придавала ли она этому слишком большого значения? Или Ричард действительно менялся? Неопределенность была постоянной мукой, грызущей ее изнутри, и она жаждала ясности.

Признание Хлои в любви было встречено таким откликом, что у нее защемило сердце. Когда Ричард просто назвал ее очаровательной, не ответив на те три слова, которые она жаждала услышать, внутри нее словно разверзлась пустота.

Ее разум внезапно затопил непрекращающийся поток "что, если". Что, если он больше не любил ее? Что, если их отношения разваливались? Что, если она сказала слишком много и слишком рано? Что, если он встретил кого-то другого? Эти вопросы кружились в ней бесконечной каруселью сомнений, не давая ей обрести покой и утешение даже во сне.

Ее некогда спокойный мир был потрясен, и основы ее отношений казались неопределенными. Отсутствие взаимности с его стороны создало пустоту, которая перекликалась с ее глубочайшими страхами. Хлоя боролась со страхом потерять любовь, которой она так дорожила.

— Ричард, — начала она, ее голос, с оттенком обиды, дрожал, когда она искала ответы, — что происходит? — наконец собралась с духом она.

Ричард, откинувшийся в кресле, сохранял видимость безразличия, но в его глазах читалось легкое раздражение. Он выгнул бровь в ответ на пытливые расспросы Хлои, как бы подзадоривая ее продолжать.

— В смысле?

Она настаивала, ее голос был ровным, но в нем чувствовалась тяжесть ее эмоций.

— Ты стал отстраненным, — заявила она, с трудом выговаривая слова.

Прежде чем она смогла продолжить, Ричард резко оборвал ее.

— О, старая песня, — усмехнулся он, словно отмахиваясь от ее замечаний.

Полная решимости докопаться до сути дела, Хлоя двинулась вперед, не желая, чтобы ее заставляли замолчать.

— Нет, это правда! — настаивала она решительным голосом. — Что случилось?

И затем она отважилась на более неопределенную территорию, ее голос был пронизан трепетом: "… это из-за Моники?"

Реакция Ричарда была мгновенной, и он огрызнулся, защищаясь, явно раздраженный:

— Боже мой, причем здесь Моника? Не все в этой жизни вращается вокруг Моники.

Последовавшая за этим тишина тяжело повисла в комнате. Хлоя внимательно наблюдала за лицом Ричарда.

Ричард потер переносицу.

— Хлоя, — начал он, — я правда не хочу грубить, но ты утомляешь меня своей зацикленностью на Монике. Ты видишь то, чего нет, подгоняя свои мысли под извращенную и необоснованную версию. Это не имеет к ней никакого отношения.

— Тогда почему?! — закричала Хлоя, ее отчаяние достигло своего пика.

Ричард, по-видимому, измученный хождением взад-вперед, глубоко вздохнул.

— Хлоя, чего ты хочешь от меня? — произнес Ричард усталым тоном.

— Внимания! — искренне воскликнула она. — Я хочу наших разговоров, твоих прикосновений, теплых слов, особенных вечеров! Я хочу тебя!

Ричард сжал губы.

— Обаяние застилает тебе глаза ровно до определенного момента. Под всем этим фасадом я все тот же человек, независимо от того, что говорил и делал для тебя.

Хлоя непонимающе моргнула.

— Что ты имеешь в виду?

— В ту ночь, когда я разбил тебе сердце… — с ледяным безразличием в голосе сказал он.

От одного упоминания о той роковой ночи в воздухе повеяло холодом, добавляя соли на открытую рану. Хлоя встретила его слова беззащитным взглядом, ее глаза искали любой намек на эмоции за его стоическим фасадом.

— Ты знаешь, почему я это сделал? — спросил он, тон был полностью лишен эмоций.

— Ты боялся остаться один, — произнесла Хлоя уязвленным шепотом.

Ричард, однако, отрицательно покачал головой.

— Я солгал, — признался он, и в его признании не было ни капли раскаяния. — Я был готов сказать что угодно, лишь бы вернуть тебя. Я сделал это, потому что мог.

Осознание обрушилось на Хлою подобно лавине, масштаб его признания ошеломил ее. Но среди бури эмоций она нашла неожиданное утешение в его словах. Он солгал, но это была ложь, сотканная из потребности в ее присутствии, признание в том, что он не вынесет потери ее.

— Все в порядке, — ответила она с неподдельным состраданием в голосе. — Сейчас я здесь, с тобой.

В ее словах были теплота и прощение, оливковая ветвь, протянутая в надежде на исцеление и движение вперед.

— Хлоя, — произнес он, а затем последовали опустошающие слова. — Ты мне не нужна.

Она пошатнулась, как будто земля ушла у нее из-под ног. Хлоя пристально посмотрела ему в глаза, ища хоть какой-нибудь признак того, что он не имел в виду то, что только что сказал. Но его взгляд оставался непреклонным, а голос был холодным и непоколебимым, как лед.

Этого не могло быть; он не мог этого говорить. Ее разум лихорадочно пытался осознать реальность происходящего. Он снова отталкивал ее, и она не могла понять почему. Паника захлестнула ее, когда она инстинктивно покачала головой, отчаянно пытаясь отвергнуть болезненную реальность.

— У тебя