Пастыри. Последнее желание - Сергей Волков

Торлецкий же, которого алкоголь вообще не брал, и Вадим, отчего-то ставший мрачным и насупленным, несмотря на всеобщее победное настроение, от спиртного отказались и самозабвенно гоняли чаи с баранками.

Громыко блаженствовал. Перелом ноги обернулся прозаическим вывихом, который умелый граф с помощью Ильи и Яны вправил с ловкостью заправского костоправа. Боевое возбуждение последних часов сменилось расслабленностью и некой отупляющей эйфорией.

Закусывая мягкий, ароматный коньяк ломтиками обваленного в сахаре и кофейной пудре лимона, Громыко думал отнюдь не о «Кукловоде», достать которого сейчас стало еще сложнее, чем раньше. И даже не таинственные Пастыри, повелевающие, как выяснилось, чуть ли не всем человечеством, занимали его мысли.

Нет, думал он о вполне банальных, но отчего-то кажущихся сейчас, после пережитой смертельной опасности самыми важными вещах – о жене, о детях, о том, как мало он видится с ними, уделяет времени и внимания.

«Эх, вот бы зима в этом году выдалась нормальная, снежная, морозная! Махнули бы с Санькой и Наташкой на лыжах в Битцевский парк. Деревья все в инее, небо голубое, снег скрипит… А с Галиной хорошо бы в театр сходить, на комедию какую-нибудь… Она бы надела свое черное платье, прическу бы сделала. И смеялась. Я так давно не видел, как она смеется…»

От таких мелодраматических, сентиментальных мыслей Громыко раскис, и только присутствие малознакомых людей удержало его от пьяных слез…

Интердум тертиус

– Эрри Апид! Почитаемый эрри! – Седьмая спица Великого Круга эрри Габал ворвался в Верхний, вестминистерский кабинет Стоящего-у-Оси, особо не церемонясь, оттолкнул секретаря и захлопнул за собой тяжелую, мореного дуба дверь.

– Что?! – эрри Апид столкнул с колен смазливую юную негритянку, острые козьи грудки которой покрывали взбитые сливки, мгновенно активизировал Золотой нож, превратив девушку в сонную куклу, и гневно вытаращился на эрри Габала. – Если ваша информация окажется...

– Ларец! – запыхавшись, Седьмая спица хватанул со стола графин с коньяком, судорожно глотнул и, отшвырнув опустошенную емкость в сторону, прохрипел. – Ларец Желания! Наблюдающие... И-эх! Эрри Удбурд... Ларец Желания обнаружился там, в стране Изгнанников! У него под самым боком...

Стоящий-у-Оси недоверчиво скривил губы, словно бы собираясь заплакать, боком сел на уголок стола, окинул взглядом кабинет – дубовые книжные шкафы, стрельчатые окна, тяжелый бархат портьер, персидский ковер на полу, наконец, бесстыдно раскинувшуюся на нем чернокожую наложницу...

В следующую секунду он словно взорвался изнутри, обернувшись стремительным вихрем движений. Золотой клинок в руке эрри Апида развалил на две части старинный викторианский стол, рассек на куски несчастную девушку, искрошил тяжелую тумбу и разнес вдребезги несколько книжных шкафов.

Миг! – и в кабинете вновь стало тихо, лишь порхали в воздухе обрывки бумаги да шипели взбитые сливки, окрашиваясь растекающейся по ковру кровью.

– Немедленно... – свистящим шепотом произнес эрри Апид, приблизившись к окаменевшему эрри Габалу. – Немедленно направить в Москву две... Нет! Три руки ноктопусов! Ларец изъять и доставить сюда! Слышишь, ты?! Сюда!!!

– Да, эрри... слушаюсь, почитаемый... – Габал хватал ртом воздух, пятясь к двери.

– Стой! – резкий окрик Стоящего-у-Оси прозвучал, как удар бича. – Я сам пойду с ноктопуса-ми! Я сам возьму Ларец! И если ты, Габал, поможешь мне, то завтра... О, завтра ты будешь властелином мира!

– Но почитаемый эрри... – Седьмая спица вдруг рухнул на колени. – Дело в том, что наблюдающий, передавший про Ларец Желаний, упомянул о нем в формальном рапорте...

– Что?! – эрри Апид застыл, наливаясь чернотой. Марвел в виде золотого ножа с длинным лезвием, зажатый в его руке, исказил человеческий облик Стоящего-у-Оси, превратив его в подобие познавших Атис. Эрри Габал беззвучно открывал и закрывал рот, силясь задействовать свой марвел, висевший на груди, но эрри Апид шагнул вперед, занося Золотой нож для карающего удара...

Он не видел, как за его спиной беззвучно замелькали измерения. Черные многорукие ноктопусы вломились в кабинет, грохоча шипасты ми доспехами, а над ними, стоя на скрещенных клинках, возвышался сам Поворачивающий Круг эрри Орбис Верус.

Схватка оказалась короткой. Эрри Апид успел повернуться, успел даже нанести удар, расколов панцирь крайнему ноктопусу, но остальные дружно взяли Стоящего-у-Оси в мечи, и спустя несколько секунд изрубленное тело эрри Апида легло на ковер рядом с останками его наложницы.

В сумятице досталось и эрри Габалу. Зазубренный клинок одного из гвардейцев Великого Круга на вымахе случайно дотянулся до Седьмой спицы, аккуратно смахнув верхушку черепа.

Эрри Орбис Верус взвыл с досады, но дело было сделано – и коварный преступник, и его подлый соучастник счастливо избежали наказания, улизнув в объятия Танатоса.

Поворачивающий Круг отправил ноктопусов через измерения обратно на базу и вызвал в Верхний кабинет теперь уже бывшего Стоящего-у-Оси всех иерархов, весь Внутрений Круг. Быть может, общими усилиями им удастся задержать в пределах этого мира ускользающую память эрри Апида Аксиса и эрри Габала Ориса...

Между тем наступило утро. Пресловутый Дмитрий Карлович, тринадцатилетний паренек Митя Филиппов, которого никто, кроме графа, не знал, но о котором Торлецкий отзывался, как об «очень сообразительном, смелом и вообще замечательном юноше», должен был появиться в парке, возле входа в подземелье, где-то в районе одиннадцати.

– В норе у подножия одного из дубов, что растут возле выхода, живет ручной еж, которого Дмитрий Карлович подкармливает. Мы условились, что без четверти одиннадцать я выберусь наверх. Там и произойдет наше рандеву, а затем я вас познакомлю, – сообщил граф. – Сейчас девять. Друзья, дабы не травмировать восприимчивую психику юноши, предлагаю произвести в коридоре и круглой комнате то, что флотские называют приборкой. Волонтеры имеются?

– Я! Я – балан… не, балон… а, баллон! Я – баллон-тер! – Громыко попытался подняться с дивана, на котором возлежал, но граф замахал руками:

– Что вы, Николай Кузьмич! И думать не смейте! С вашей ногой лучше не вставать до вечера. Категорически! И вообще, вам сейчас хорошо бы поспать…

Не сказать, что без колебаний, но майор подозрительно быстро подчинился настойчивым словам Торлецкого и закрыл глаза.

Яна, свернувшись в кресле калачиком, спала уже, как минимум, час. Зава клевал носом, но крепился. Графский чай и, в большей степени, возможность пообщаться с человеком, который был очевидцем всех более или менее значимых событий ушедшего века, удерживали Вадима от засыпания гораздо надежнее, чем литр крепчайшего кофе.