Дикарка для Хулигана - Настя Мирная

— Обними меня, Егор. Поцелуй меня. Поцелуй так, чтобы хватило на весь день. Обними, чтобы твоё тепло грело завтра. Сделай так, чтобы я чувствовала тебя рядом, когда уедешь. Я хочу, чтобы ты был у меня под кожей.

— Диана… — шепчет, заползая руками под одежду.

Добирается до резинки спортивного топа. Скользит под неё. Вдавливает пальцы в лопатки. Ловлю губами его тяжёлое, сбитое дыхание. Забиваю в лёгкие терпкий, но освежающий аромат. Напитываюсь обжигающим теплом его тела. Плавлюсь под его потемневшим взглядом. Тону в проклятой гипнотической бирюзе его глаз.

— Убиваешь… Блядь, ты меня на куски рвёшь, Дикарка.

Не просто целует, а атакует, нападает, терзает, мучает, берёт в плен, сводит с ума.

Стону под его напором. Последняя порция заготовленного кислорода покидает мои лёгкие, но я дышу его выдохами. Пропитываю лёгочную ткань его запахом. Заражаюсь любовной горячкой, едва сдерживаясь, чтобы не признаться ему в своих чувствах.

Гора толкает меня спиной в забор, накрывая своим твёрдым мускулистым телом. Прижимает с такой силой, что острые грани кирпичей вдавливаются в спину. Но мне пофигу. Я не ощущаю боли. Только его близость. Будто весь мир перестаёт существовать. Сужается до пределов маленького мирка, в котором есть только мы.

Каждый раз, когда он рядом, мы будто попадаем в свой собственный мир. Крошечный, но такой уютный, волшебный, сказочный. Только наш. Мир, вход в который закрыт для всех остальных. Мир для двоих ненормальных.

Его алчные руки шарят по моему телу. Мои с силой сжимают его волосы, притискивая всё ближе, пусть и казалось, что уже некуда. Как только отстраняется, чтобы сглотнуть слюну и вдохнуть, тянусь за ним, как намагниченная. Врываюсь языком в его рот. Сплетаемся. Танцуем так, будто одни на свете. Это не вальс. Это — танго. Жарко. Чувственно. Играючи. Опасно. Безумно. Возбуждающе. И так, мать вашу, сладко.

Он короткими рывками вбивает каменный член мне между ног, выдавая не только своё возбуждение, но дикое сексуальное желание. Кажется, что нет между нами слоёв ткани. Кожа к коже. Тело к телу. Душа к душе. Сердце к сердцу.

Последнее так одурело тарабанит по рёбрам, что за его шумом я не слышу посторонних звуков. Только один. Отбивающий в унисон. Нет, не просто стук. Гром, пролетающий раскатами по всему телу. Вызывающий дрожь. А следом взрывается молния. Тонкими зарядами по нервам. Основным — по позвоночнику. Осадком — между бёдер.

Хочу, чтобы он коснулся клитора. Чтобы вошёл в меня пальцами. И не только ими. Хочу, чтобы ласкал ртом. Чтобы, как ночью, водил эрекцией. Сводил с ума. Разрывал своими действиями последние нити сохраняющегося рассудка. Я хочу сорваться с цепи. Хочу взлететь выше небес. Хочу раствориться в бесконечности космоса. Хочу стать частью вечности. Крупицей вселенной. Я хочу быть его. Принадлежать ему полностью. Я хочу, чтобы он любил меня. Чтобы любил так же сильно и безумно, как люблю я.

Когда-нибудь я обязательно ему скажу. И он примет это. Я не позволю Егору оттолкнуть меня. Я всё равно не смогу долго молчать.

Прикусываю его нижнюю губу, оттягивая. Веду по ней языком. Пальцами ныряю под воротник его худи. Царапаю шею и плечи.

— Так достаточно, Дикарка? — хрипит, останавливая наш взрывной поцелуй. — На сутки хватит? — долбит с хулиганской улыбкой, жадно хватая воздух мокрыми и распухшими губами.

У меня чувство такое, что мои стёрты в кровь. Касаюсь пальцами, чтобы убедиться, что на них нет крови. Грудная клетка с такими скрипами поднимается и опадает, что мне начинает казаться, что в моём теле сломался какой-то механизм, отвечающий за жизненно необходимые функции организма.

Растягиваю губы в соблазнительной улыбке.

Надеюсь, что соблазнительной.

Веду по ним кончиком языка. Сжимаю дрожащими пальцами толстовку Егора, дёргая его на себя.

— Мало.

— Понял. — смеётся хрипло, загоняя в мой рот горячий язык.

— Может, всё же останешься на завтрак? — спрашиваю, потрепав Ареса за ушами и запирая вольер.

Парень качает головой и сипит:

— Думал, что тебе достаточно того, что мы целый час целовались. Ты меня с пол оборота заводишь. Почти все пробки выбила, Ди. Хочешь снести оставшиеся?

Улыбаюсь ему, дёргая за руку к стене дома. Обнимаю руками за торс.

— Хочу.

— Диана… — шипит предупреждающе.

Прикладываю пальцы к его губам, не давая возразить.

— Останься, Егор. Пожалуйста. Я хочу, чтобы мои родные привыкли к тебе. И ты к ним тоже. К тому же, — тяжело сглотнув, перевожу прерывистое дыхание. На пару секунд стягиваю взгляд на пса, — у тебя плохие отношения с семьёй. Неужели тебе не хочется почувствовать себя частью семьи? Пусть и всего лишь моей, но…

Замолкаю просто потому, что не знаю, как закончить. Не хочу навязываться ему сама и навязывать свою родню, но мне кажется, что ему очень одиноко. Я видела это одиночество в его глазах. Я слышала в его голосе, когда говорил, что на том фото была семья, но её больше нет. Я хочу дать ему то, чего он лишён.

— Дианка, — выдыхает тихо-тихо, — ты нереальная просто. — кладёт ладонь мне на щёку, убирая с лица волосы. — Спасибо.

Быстро прикасается к губам, а потом обнимает, вдавливая меня в своё стальное тело. Я буквально чувствую, какой котёл эмоций кипит у него под кожей за костяным остовом. За маской беззаботного парня прячется мальчик, которому хочется любви, тепла и заботы. За жестоким монстром скрывается глубокая незаживающая рана.

В этом плане мы очень похожи. Я тоже прячу боль за пацанскими замашками и внешней весёлостью. Даже братья не знают, что произошло той ужасной ночью тринадцатилетней давности. Только мне известна истинная причина той аварии и мои собственные страхи. Настоящие страхи. Те, которые скрыты за паническими атаками от езды на машине и невозможность медленно погружаться в открытую воду. На моём сердце тоже открытая рана. А душа и вовсе исполосована в клочья предательством самых близких людей.

Настолько погружаюсь в кошмарные воспоминания, что не сразу понимаю, что Егор зовёт меня.

Вскидывая голову, целую его, чтобы скрыть предательскую соль в глазах.

Блядь, тринадцать лет прошло, а мне всё ещё больно. Не столько физически, сколько душевно. Слишком