Самозванец - Николай Гейнце

— Так мы решили с Сергеем Павловичем.

— По каким же причинам?

— Он не должен знать, в каком вы находитесь положении. Он человек горячий, и мало ли что может произойти между ним и Владимиром Игнатьевичем.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась Селезнева.

— Но как же вы здесь живете… без всяких бумаг?.. — начала Елизавета Петровна после некоторой паузы.

— Хозяин гостиницы старый знакомый Владимира Игнатьевича.

— Но все же лучше записаться… Я вам привезла ваше метрическое свидетельство. — Дубянская вынула из висевшей на ее руке сумочки бумагу и передала ее Любовь Аркадьевне.

«Ну, нашествие друзей и родственников, — думал между тем Владимир Игнатьевич Неелов по дороге в Сокольники. — Авось догадаются и увезут ее в Петербург обратно к родителям… Вот одолжили бы».

Он уже давно ломал голову над тем, как бы «поблагороднее» написать Аркадию Семеновичу, что Любовь Аркадьевна охладела к нему, и он вынужден просить родителей, чтобы они взяли ее обратно.

Тут же представлялся случай обойтись без письма.

«Я уеду завтра на несколько дней к себе в имение и оставлю здесь ее одну, авось догадаются», — решил он.

«А, быть может, эта ее отставная компаньонка увезет ее к ее любезному братцу и рыцарю Долинскому и сегодня?» — не без удовольствия мечтал он.

Ему не хотелось покидать Москву и в особенности дачу в Сокольниках, где, как мы знаем, он охотился за двумя зайцами. Возвратившись поздно ночью, он спросил встретившего его лакея:

— Барыня у себя?

— Так точно-с. От них с час, как уехала гостья…

Сердце Неелова упало.

«Придется завтра уезжать, — подумал он. — Ей не скажу ничего и исчезну…»

Действительно, на другой день утром Владимир Игнатьевич, не заходя в комнату Любовь Аркадьевны, уехал на вокзал и покатил в свое имение.

По приезде домой ночью, Елизавета Петровна застала дожидавшегося у себя в номере Долинского.

Они еще долго советовались друг с другом.

Они, действительно, как Дубянская передавала Селезневой, решили устранить совершенно от дела Сергея Аркадьевича, человека горячего, несдержанного и могущего только испортить придуманный Сергеем Павловичем план заставить Неелова жениться на Любовь Аркадьевне.

— Я сегодня написал и отправил с курьерским обстоятельное и подробное письмо Аркадию Семеновичу, — сказал Долинский. — Он получит его завтра до обеда, значит, до курьерского поезда может быть получена телеграмма о его немедленном возвращении.

— Это будет лучше.

— Еще бы! Тогда у меня будут развязаны руки. И мне претит эта ложь. Он спрашивает, нашел ли я сестру. Что она, как! Мне приходится лгать и выворачиваться. Я все откровенно написал Аркадию Семеновичу. Он поймет меня…

— Как бы не затормозила Екатерина Николаевна.

— Ну, в этом случае Аркадий Семенович умеет постоять за себя и часто идет наперекор ее княжеской воле.

Сергей Павлович оказался правым.

На другой день, около шести часов вечера, была, действительно, получена на имя Сергея Аркадьевича Селезнева телеграмма, гласившая: «Приезжай немедленно. Нужен».

Телеграмма была подписана: «Аркадий Селезнев».

— Как же сестра? — с недоумевающим выражением лица спрашивал Сергей Аркадьевич.

— Не беспокойся о сестре… Сестру мы найдем не нынче, завтра и обо всем тебя уведомим… А, быть может, ты и вернешься, — говорил ему Долинский.

— Да зачем я там понадобился?

— Уж этого, брат, не знаю… Приедешь, узнаешь… Вероятно, что-нибудь очень важное.

— Что же может быть? И не придумаю.

— Нечего и придумывать. Поезжай с курьерским.

— Придется ехать.

Сергей Аркадьевич собрался и уехал, Долинский и Дубянская поехали его провожать, и с вокзала Сергей Павлович завез Елизавету Петровну в «Северную гостиницу» к Селезневой, а сам уехал домой.

Он долго не ложился, ожидая возвращения молодой девушки, но так и не дождался.

Встав на утро, он справился у лакея.

Оказалось, что Елизавета Петровна дома не ночевала.

Он уже хотел ехать справляться, не случилось ли чего с нею, оделся и вышел в коридор, но в нем столкнулся лицом к лицу с бледной, расстроенной Дубянской.

— Что с вами? Где вы были?

— У Любовь Аркадьевны.

— Что случилось?

— Неелов исчез из Москвы, он сбежал, оставив ее на произвол судьбы.

— Откуда вы это знаете?

— Извозчик сегодня утром отвез его на станцию железной дороги.

— Вот как! — на первых порах сам пораженный воскликнул Сергей Павлович.

Елизавета Петровна прошла к себе в номер. Долинский последовал за ней.

— Несчастная!.. Она погибла!.. — воскликнула Дубянская, скорее падая, нежели садясь в одно из кресел, не снимая с себя верхнего платья.

— Успокойтесь!.. Ничего не погибла… — уже спокойным голосом сказал овладевший собой Сергей Павлович. — Мы его найдем.

— Где найти его?

— Не иголка… Не затеряется… Далеко не уедет… Может быть, знает Савин…

— Так вам Савин и скажет… Они с ним друзья…

— Мне Савин скажет все… Отдохните, разденьтесь… Вы, вероятно, не спали всю ночь…

— Не сомкнула глаз.

— Вот видите… Тем больше причин успокоиться и заснуть… А я пойду…

— С Богом…

Сергей Павлович уехал.

По счастью, он застал Николая Герасимовича дома.

— Ради Бога, помогите мне. Я к вам по делу… — сказал, входя в комнату, Долинский.

— Извольте, все, что могу, я сделаю… Для вас, вы сами знаете…

— Для меня вы даже нарушите законы дружбы?

— Я вас не понимаю.

— Скажите мне, где Неелов?

Савин смутился.

— Я… я… право, не знаю.

— Нет, вы знаете, но не хотите сказать мне, а между тем никакие законы дружбы не обязывают покрывать подлеца…

— За что вы его так?.. — улыбнулся Николай Герасимович, Сергей Павлович подробно рассказал всю историю ухаживания Владимира Игнатьевича за Любовь Аркадьевной, увоз ее из Петербурга и, наконец, неисполнение данного слова здесь и исчезновение из Москвы, с целью, видимо, окончательно от нее отделаться.

Вся эта история, рассказанная Долинским, получила в глазах Савина совершенно другое освещение, нежели тогда, когда он слышал ее, конечно, в другой редакции, от самого Неелова.

— Да, это… некрасиво… — пробормотал он сквозь зубы.

— Это подло, бесчестно!.. И вы как честный человек, несмотря на чувство дружбы к нему, конечно, примете сторону беззащитной, несчастной, опозоренной девушки…

— Но что вы хотите от него?

— Я хочу, чтобы он на ней женился.

— И она этого хочет?

— В том-то и все несчастье.

— Почему же несчастье?

— Да потому, что если бы она захотела быть моею женою, я обвенчался бы с ней завтра…

— Вот как!.. В таком случае, мне, действительно, неудобно скрывать его… Я получил от него вчера телеграмму… Вот она…

Савин вынул из кармана телеграмму и подал ее Долинскому. Тот прочел:

«Уезжаю на несколько дней в деревню. Если Любу увезут в Петербург, телеграфируй.

— Вот на что он рассчитывает!.. Легко, однако, думает отделаться… — проворчал Сергей Павлович. — Так как теперь вы наш, то исполните еще одну мою просьбу…

— Какую?

— Поедемте со мной к нему в имение. Я захвачу еще двух моих московских друзей, из которых один доктор…

— Зачем это?

— Если он не согласится венчаться, я вызову его на дуэль… Вы будете его секундантом, а доктор пригодится кому-нибудь из нас…

— Совсем как во французском романе…

— Жизнь, Николай Герасимович, порождает романы позамысловатей французских…

— Извольте… я готов ехать, когда вы назначите…

— Благодарю вас… Если вы считаете себя у меня в долгу, то теперь мы квиты, — сказал с чувством, пожимая руки Николая Герасимовича, Сергей Павлович Долинский.

V

ПОЕДИНОК

Владимир Игнатьевич уже третий день скучал в своем добровольном заключении — в прекрасном доме своего имения — ис нетерпением ждал освобождающей его телеграммы Николая Герасимовича Савина.

Нарочный по несколько раз в день ездил в шарабане на станцию железной дороги справляться, не пришла ли депеша, а Неелов, обыкновенно стоя с биноклем у окна своего кабинета, пристально смотрел на видневшуюся дорогу, по которой он должен был возвратиться в усадьбу.

На третий день утром он увидал, что нарочный возвращается не один, рядом с ним сидел какой-то господин, судя по костюму.

Расстояние не позволяло даже в бинокль разобрать, кто это.

«Уж не сам ли Савин? — мелькнуло в голове Владимира Игнатьевича. — Может, дружище везет радостную весточку, что неприятель выступил из Москвы вместе с пленницей… Это было бы совсем по-дружески».