Прусский террор - Александр Дюма

По его щеке текла струйка крови.

Оба молодых человека обменялись дружескими знаками. Резвун, узнав Карла, этого великолепного охотника, бросился к нему, радуясь, что он опять его видит.

В это время земля задрожала от тяжелого галопа. Это прусские кирасиры повторяли кавалерийскую атаку. Сквозь дорожную пыль и дым от ружейной пальбы видно было, как сверкали их кирасы, каски и лезвия сабель. Кирасиры проложили проход в толпе убегавших баденцев и гессенцев и продвинулись до трети моста.

Бенедикт видел, что его друг сражался с капитаном, которому он два раза всадил штык от своего карабина в горло.

Капитан упал, но на его месте оказались еще два кирасира, которые с поднятыми саблями напали на Карла. Двумя выстрелами из карабина Бенедикт убил одного и ранил другого.

Затем он увидел, как Карл, подхваченный и увлекаемый беглецами, оказался у моста, несмотря на все свои усилия соединиться с Бенедиктом. Со всех сторон он был окружен, и в таком положении ему оставался один выход к спасению — мост. Карл ринулся туда вместе со своими шестьюдесятью или шестьюдесятью пятью людьми, что у него оставались.

Там была ужасная свалка: люди шли по мертвым и раненым; прусские кирасиры верхом на своих рослых лошадях, похожие на великанов, направо и налево разили беглецов своими прямыми саблями.

— Огонь по ним! — крикнул Бенедикт.

Те из его людей, у кого были заряжены ружья, выстрелили: семь или восемь кирасиров, пораженные в незащищенные части тела, упали, по кирасам других звякнули пули.

Новая атака привела кирасиров в гущу штирийских егерей. Теснимый двумя всадниками, Бенедикт одного убил штыком, другой попытался раздавить его лошадью о парапет моста. Бенедикт выхватил свой короткий охотничий нож и всадил его по рукоять прямо в грудь лошади — та встала на дыбы, заржав от боли.

Бенедикт оставил кинжал в этих живых ножнах, проник между передними ногами лошади к парапету, перескочил его и в полном вооружении бросился в Майн.

Кидаясь вниз, он в последний раз посмотрел в ту сторону, где исчез Карл, но его взгляд напрасно искал друга.

Было, наверное, около пяти часов вечера.

XXVIII. ИСПОЛНИТЕЛЬ ЗАВЕЩАНИЯ

Бенедикт бросился в Майн с левой стороны моста, и его относило течением к аркам.

Вынырнув, он осмотрелся и заметил у одной из арок привязанную лодку.

В лодке лежал человек.

Одной рукой гребя, в другой зажав карабин и держа его выше воды, Бенедикт поплыл к лодке. Перевозчик, увидев, что он уже подплыл к нему, поднял весло.

— Пруссак или австриец? — спросил он, держа поднятое весло.

— Француз, — ответил Бенедикт. Перевозчик протянул ему руку. Весь мокрый, Бенедикт влез в лодку.

— Двадцать флоринов, — сказал он лодочнику, — если через час мы будем в Деттингене. Нам поможет течение, и я буду грести вместе с тобой.

— Это просто, — сказал лодочник, — если б только знать потверже, что вы сдержите слово.

— Держи, — сказал Бенедикт, сбрасывая свою штирийскую куртку и шапку и шаря в кармане, — вот уже десять.

— Тогда за дело! — сказал лодочник.

Он взялся за одно весло, Бенедикт — за другое. Отделившись от каменной арки, лодка мгновение скользила в полутьме, а затем, подталкиваемая четырьмя крепкими руками, стремительно поплыла по течению реки.

Битва все еще продолжалась. Люди и лошади падали с моста в реку. Это напоминало «Битву на Фермодонте» Рубенса.

Бенедикту очень бы хотелось остановиться и посмотреть на это зрелище, но, на беду, у него совсем не было времени.

Никто не обратил внимания на эту маленькую лодку, уплывавшую с неимоверной быстротой.

Через пять минут оба гребца были уже вне досягаемости ружейного выстрела и, следовательно, вне опасности.

Проплывая мимо небольшого леска у берега реки, который назывался Красивая поросль, Бенедикту показалось, что он увидел окруженного группой пруссаков и отчаянно сражавшегося Карла. Но так как, за исключением золотого галуна на вороте его куртки, мундиры всех штирийцев были одинаковы, это мог быть один из его егерей, а вовсе не он сам.

Однако Бенедикту показалось также, что в этой схватке он заметил и собаку, похожую на Резвуна, и ему вспомнилось, что Резвун понесся за Карлом.

Панорама боя скрылась за первым же поворотом реки.

Затем был виден пожар в Ашаффенбурге. Наконец, еще дальше, за деревушкой Лидер, все исчезло.

Лодка летела по реке. Они быстро проплыли мимо Майнашаффа, Штокштадта, Клейностхейма.

Но потом берега Майна оставались пустынны вплоть до Майнфлингена.

А на другом берегу, почти напротив Майнфлингена, уже вставал Деттинген.

Пробило четверть седьмого, так что лодочник заработал свои двадцать флоринов. Бенедикт отдал ему деньги и перед тем, как с ним расстаться, чуть задумался.

— Хочешь заработать еще двадцать флоринов? — спросил он.

— Еще бы! — ответил тот. Бенедикт посмотрел на часы:

— Поезд проходит только в четверть восьмого, у нас остается час.

— Это не принимая в расчет затруднений в Ашаффенбурге, что задержит состав еще на четверть часа, если совсем там его не остановит.

— Дьявол!

— Разве то, что я вам сейчас сказал, лишит меня моих двадцати флоринов?

— Нет, но сначала сходи в Деттинген. Ты точно моего роста, купишь мне там одежду лодочника, как у тебя. Полную, слышишь? Потом ты вернешься, и мы договоримся о том, что нам дальше делать.

Лодочник проворно выпрыгнул из лодки и бегом направился в Деттинген.

Через четверть часа он вернулся с полным костюмом, который стоил десять флоринов.

Бенедикт отдал ему эту сумму.

— А теперь, — спросил лодочник, — что нам делать?

— Можешь ли ты подождать меня здесь три дня с моим мундиром, пистолетами и карабином? Я дам тебе двадцать флоринов.

— Идет! Но если через три дня вы не вернетесь?

— Карабин, пистолеты и мундир останутся тебе.

— Да я и неделю здесь просижу. Надо же дать людям время, чтобы они устроили все свои дела.

— Ты славный парень. Как тебя зовут?

— Фриц.

— Ну, Фриц, тогда до свидания!

В несколько мгновений Бенедикт надел штаны, куртку и натянул на голову матросский колпак.

Он уже прошел десять шагов, как вдруг, остановившись, спросил:

— Кстати, где ты будешь жить в Деттингене?

— Моряк — как улитка: у него дом всегда с собой. Вы найдете меня тут же в лодке.

— И днем и ночью?

— И днем и ночью.

— Тогда все отлично.

И Бенедикт в свою очередь пошел в сторону Деттингена.

Предположение Фрица совершенно оправдалось. Железную дорогу захлестнуло сражение, понадобилось очистить путь, и поезд опоздал на полчаса.