Защищенное сердце - Тиффани Робертс

Ваунд разочарованно зарычал. На несколько секунд воцарилась тишина, за исключением его низкого хриплого дыхания, прежде чем разочарование сменилось самодовольством и он спросил:

— Как поживает твоя терранка, седхи? Саманта?

Ярость заставила Аркантуса замолчать, невыносимый жар злости создавал огромное давление в груди, из-за чего было трудно дышать.

— Надеюсь, ты не слишком жестоко обращался с ней, — продолжил Ваунд. — Было бы обидно, если бы ты снизил ее рыночную стоимость. Я мог бы заработать много денег на такой нежной и невинно выглядящей женщине.

Ноздри Аркантуса раздулись от тяжелого выдоха. Опершись руками о край стола, он наклонился вперед. Его руки дрожали, он был в доле секунды от того, чтобы опрокинуть стол, в доле секунды от того, чтобы разбить все вокруг в беспомощной, безнадежной ярости. Инстинкт требовал, чтобы он отвечал на любую угрозу своей паре насилием, и только приглушенный шепот в голове подсказывал, что разрушение мастерской ничего не даст.

— Я даю тебе этот единственный шанс, Ваунд. Покинь Артос. Забирай все кредиты, которые ты заработал во Внутреннем Пределе, и уходи.

— Кажется, ты не понимаешь, как это работает, Аркантус. Даже спустя все эти годы ты все еще такой наивный.

— Я найду тебя. Я сожму твой металлический череп руками и раздавлю его.

— Упоминание о терранке задело за живое, не так ли, седхи?

— Я был рад оставить тебя в покое, Ваунд. Оставить ту часть своей жизни позади. Ты начал это, и я это закончу. Продолжай говорить, и я передумаю насчет того, чтобы сделать это быстро.

— Пришло время тебе послушать, Аркантус, хотя бы раз в жизни. Ты такой же аутсайдер, как и был на Калдориусе. Ты можешь бороться сколько угодно, ты можешь сражаться, и это всегда будет впустую. Синдикат раздавил бы тебя, даже без моего предательство. Это был всего лишь вопрос времени. Я только сделал ставку на победителя. Ты — крупинка космической пыли, несущаяся к звезде. Есть только один способ, которым это закончится, и победителем будешь не ты — ты будешь уничтожен. Я — Синдикат, и я сотру тебя с лица земли раз и навсегда.

Стол тихо застонал, когда Аркантус надавил на него.

— Минуты идут, Ваунд, и если ты не поторопишься, то проснешься и последнее, что ты увидишь — мое ухмыляющееся лицо.

Аркантус прервал соединение. Он застыл на месте, его руки вцепились в край стола, челюсти стиснулись так сильно, что, казалось, зубы вот-вот разлетятся вдребезги, и каждый мускул в его теле болезненно одеревенел от напряжения. Поток эмоций внутри него был слишком велик, долгое время он не мог их переварить, не мог рассортировать, не мог даже сформировать связные мысли.

Когда он, наконец, восстановил контроль над собой, гнев затмил все остальное.

Кальдориус отставал от Аркантуса на десять лет — почему эта глава его жизни не могла остаться в прошлом? Почему она всплыла в его памяти именно сейчас, когда он нашел свою пару, когда наконец-то обрел настоящее счастье? Когда он наконец обрел глубокий смысл существования.

Он злился на свою беспомощность, не мог убежать от своего прошлого, не мог надеяться выстоять против Синдиката Внутреннего Предела, если Ваунд решит использовать всю его силу и ресурсы, не мог защитить свою пару от опасности, маячащей прямо на горизонте.

Разговаривать было легко, слова имели мало силы. Они требовали действий, чтобы обрести силу. Какие действия он мог предпринять против межгалактической преступной организации? А конкретнее, какие действия он мог предпринять, чтобы не погубить всех, кого он знал и о ком заботился?

Я никогда не предполагал, что все пойдет таким образом, Саманта.

Большую часть жизни он сталкивался с неприятностями того или иного рода и всегда находил способ выстоять, но эта… эта ситуация была слишком похожа на его последние дни на Кальдориусе. Ему больше не нужны были напоминания о том, как все закончилось для него — руки и ноги служили достаточным напоминанием.

Воспоминания теснились на краях сознания — темнота, всепроникающий запах гнили, легкое покалывание кальдорианского дождя. Кольцо ухмыляющихся головорезов, их черты скрытые тенью, и единственная знакомая фигура среди них. Звук машинного дыхания, потрескивающий гул энергетического клинка, шипение испаряющихся на нем дождевых капель. И боль. Так много боли, пронизывающей тело подобно голодному пламени.

Этот глубокий, роботизированный голос, смягченный шумом дождя.

Это просто бизнес.

Аркантус убрал руки со столешницы, теперь на ней виднелись глубокие вмятины, каждая из которых смутно напоминала форму его пальцев. Он быстро встал, отшвырнул ногой стул и направился к противоположному концу стола, где наклонился и открыл небольшой холодильник.

Он редко пил. Вот почему по меньшей мере десять бутылок гуроша, подаренных ему Рази, аккуратно стояли внутри устройства полные и запечатанные. Собирая бутылки в охапку, он снова услышал голос Ваунда в голове.

Как поживает твоя терранка, седхи? Саманта?

Рыча, Арк пинком закрыл холодильник и зашагал прочь с платформы, напрягая мышцы, чтобы не раздавить стеклянные контейнеры, прижатые к груди.

Он не позволил бы своим мыслям вернуться туда. Он отказывался заново переживать это.

— Я просто должен сначала найти его, — пробормотал он, бросая все бутылки, кроме одной, на диван. Садясь, он откупорил бутылку. — Найти его и убить, черт возьми.

Ваунд скривился и его пальцы вцепились в подлокотники, костяные кончики разорвали кожаную обивку кресла. Часть его знала, что уверенность Аркантуса была в значительной степени бахвальством, знала, что угрозы были пустыми. Если даже Вечной Страже еще предстояло найти аванпост Синдиката, с которого Ваунд руководил своей частью великой операции, то у одинокого седхи не было никаких шансов.

Но его разум продолжал возвращаться к прошлому, к их неистовой битве на кальдорианской арене давным-давно. Даже сейчас это воспоминание оставалось ясным. Даже сейчас при мысли об этом у него сжималось в груди, потому что Аркантус победил. Аркантус был лучшим бойцом. И именно потребность Ваунда проявить себя в сочетании с жадностью подтолкнули его принять вызов — сразиться с чемпионом-гладиатором в смертельном поединке и убедиться, что чемпион не выживет.

Ты пожалеешь, что не убил меня, к тому времени, как