Дело Аляски Сандерс - Жоэль Диккер

class="p1">– Если бы он хотел вас видеть, то приехал бы в Нью-Йорк. По-моему, он вас избегает.

– Зачем ему меня избегать? Я изо всех сил бился, чтобы его оправдали.

– Вы сняли обвинение в убийстве, но выяснили про него мутную правду. Думаю, он не может с этим смириться.

Гэхаловуд отхлебнул кофе и взглянул на часы:

– В путь, нас ждут Донованы.

Мы договорились с Джанет и Марком Донованами, что приедем к ним домой.

Они приняли нас на террасе, той самой, где в прошлое воскресенье я пил чай с Лорен.

– Эрик был хороший мальчик, старательный, честолюбивый, – говорил Марк Донован. – В лицее учителя его ценили. Страшно гордились, что он отхватил эту стипендию в университете. В Монархе пахал изо всех сил, выпустился с хорошими оценками и быстро получил ответственную работу в сети супермаркетов в Салеме. Там он был счастлив.

– Салли и Джордж Кэрри сказали, что Эрик получил эту стипендию в Монархе за счет того, что вывел из строя Уолтера на межлицейских соревнованиях.

Джанет Донован пожала плечами:

– Все никак не успокоятся. Мне недавно передали, что Джордж Кэрри обвиняет Эрика: якобы он отравил Уолтера, чтобы снять его с соревнований. Серьезные обвинения. Если они в то время что-то подозревали, то почему молчали? Легко переписывать историю двадцать лет спустя.

– Но совпадение нехорошее, согласитесь, – настаивал Гэхаловуд.

Джанет Донован бросила на него мрачный взгляд, весьма напоминающий взгляд ее дочери:

– Вы что расследуете – убийство или межлицейские соревнования аж восемьдесят восьмого года?

Гэхаловуд не стал спорить и вернулся к теме разговора:

– Вы говорили, что Эрик в Салеме прямо расцвел.

– Да, очень, – ответила Джанет Донован.

В руках у Марка Донована был фотоальбом. Он открыл его и, перелистывая фото, заговорил о счастливых годах семейства Донованов.

– Эрик был очень милый мальчик, – повторил он. – Из тех, с которыми никаких хлопот. Всегда готов помочь. Душа нараспашку. И одаренный: взгляните, например, на эти фото, он по большей части сам снимал. Помню, мы ему на семнадцать лет подарили фотоаппарат. Он давно о нем мечтал. Только и делал, что нас увековечивал во всех видах. Эрик уж если за что брался, так досконально. В те годы на главной улице жил профессиональный фотограф. Дела у него шли просто блестяще. Времена были другие. Он торговал аппаратами и пленкой и проявлял фотографии. К нему весь город ходил. И Эрик ему очень нравился: он его взял под крыло, учил проявлять негативы в лаборатории.

– Как зовут этого фотографа? – спросил Гэхаловуд.

– Джо Морган. Но вы его вряд ли найдете, он уже много лет как умер.

– Значит, после университета Эрик устроился в Салеме, и ему там очень нравилось. Тогда почему он вернулся в Маунт-Плезант?

– Потому что у меня был рак, – ответил Марк Донован. – Для него это стало изрядной встряской. Он переехал к нам, вроде как на время, да так и остался. Хотел убедиться, что я не перетруждаюсь и принимаю лекарства. Говорю же, славный парень.

– Как вы думаете, могло быть его возвращение в Маунт-Плезант связано еще и с тем, что его уволили? – поинтересовался Гэхаловуд.

– Не исключено, – ответила Джанет Донован. – Быть может, он искал предлог, чтобы вернуться к нам. Кто же будет уходить с работы, если ему там хорошо.

– Значит, его все-таки уволили… а не он уволился…

– Да, Эрик нам всегда твердо говорил, что его уволили. Почему вы спрашиваете?

– Просто проверяю, – уклончиво ответил Гэхаловуд, понимая, что все его откровения с родителями могут потом дойти до ушей Эрика. – Вы не могли бы точно сказать, когда он вернулся в Маунт-Плезант?

– Да, легко. Это было накануне Дня труда, то есть первых выходных сентября девяносто восьмого года. Я точно помню, потому что как раз тогда случился жуткий ураган, опустошивший часть Восточного побережья. Увидев Эрика, я решила, что он в отпуске и сделал нам сюрприз. Но он посмотрел на меня и сказал: “Нет, ма, я насовсем вернулся”.

Гэхаловуд вышел от Донованов в задумчивости:

– Надо проверить, уволили Эрика или он сам уволился. Если уволился, значит, он нам солгал. Зачем лгать? В том, чтобы уйти с работы, нет ничего дурного. Особенно если он хотел заботиться об отце. Утверждая, что его уволили, Эрик как будто хотел выдать свое возвращение за чистую случайность. И меня это наводит на мысль, что он сбежал из Салема тайком.

Я сразу понял, куда клонит Гэхаловуд:

– Что снова возвращает нас к вопросу: что случилось в Салеме осенью девяносто восьмого года?

– Именно так, писатель. Наверняка тут и кроется связь между Эриком и Аляской. Осенью девяносто восьмого года оба, с разницей в пару недель, покидают Салем. Почему? Что такого произошло в Массачусетсе? Часть ответов на наши вопросы находится там.

За разговором мы подошли к моей машине. И тут нас остановила какая-то женщина в возрасте. На поводке у нее была длинношерстная собака, задыхавшаяся от жары.

– Вы тот писатель, что ведет расследования, да? – обратилась она ко мне.

– Да, мэм.

– Я вас узнала, видела вас по телевизору. Это мне муж сказал, что вы были у Донованов, видел, как вы приехали. Хорошо прошло?

Вопрос меня несколько смутил:

– Не знаю, хорошо ли прошло, но это было интересно.

– Интересно для расследования?

– Да. Больше я ничего не могу сказать, понимаете, это полицейское расследование.

Она посмотрела на меня в упор:

– На самом деле я не гуляю с собакой, я хотела с вами поговорить.

– Очень любезно с вашей стороны. Ну вот, мы с вами поговорили.

– Вы меня неправильно поняли. Я хотела поговорить с вами о том, что случилось дома у Кэрри в девяносто девятом году.

Увидев, что я заинтригован, она явно осталась довольна произведенным эффектом.

– Видите тот домишко с зелеными ставнями? – показала она. – Там я и живу. Кэрри – наши соседи. В понедельник вечером у них что-то случилось, как раз накануне пожара над магазином. Никогда не забуду эти трагические дни. Малышка Аляска убита, пожар в квартире Уолтера, потом его арест и смерть. Какая ужасная цепь событий!

– Что же случилось в тот памятный понедельник у Кэрри? – спросил Гэхаловуд.

– Большой скандал. Помню тот вечер, муж вернулся домой около девяти вечера. Сказал, что слышал у соседей какую-то ссору. Мне стало любопытно. Я вышла на крыльцо, вроде как покурить, и навострила уши. И услышала, как орет какой-то мужчина. Разобрать, что он кричит, я не могла, но, видно, дело было серьезное. Я подумала, что это Джордж Кэрри кричит на жену, и удивилась – не тот он человек, чтобы из себя выходить. А потом у них вдруг распахнулась входная дверь. Я вся сжалась на лавочке, чтобы меня не заметили. Выскочил Уолтер Кэрри, совершенно