Запретные удовольствия - Мисима Юкио

И с этими словами он принялся хвастаться, что даже в таком возрасте его высоко ценят иностранцы.

– Что делает человека жестоким, так это сознание, что он любим. О жестокости человека, которого никто не любит, не стоит и говорить. К примеру, Ю-тян, люди, известные как гуманисты, просто обязаны быть некрасивыми людьми.

Юити хотелось отнестись к страданиям Джеки с должным уважением, однако тот упредил его и самолично унимал боль, припудривая рану белым тальком тщеславия. Они вдвоем постояли там некоторое время и пообсуждали последние новости о князе Кабураги в Киото. Оказалось, что князь от случая к случаю показывается в одном из «таких» баров в окрестностях Ситидзё-Наигама.

Портрет Джеки, как всегда, был украшен парой свечей. Он выставлял свою изящную наготу оливкового цвета над каминной полкой. В уголках рта этого юного Бахуса с галстуком, небрежно повязанном на обнаженной шее, было выражение, говорящее о вечной радости или непреложности удовольствий. Бокал шампанского, который он держал в правой руке, никогда не пустовал.

В тот вечер Юити забыл о разочаровании Джеки и, игнорируя соблазны заманивающих его иностранных гостей, отправился в постель с мальчиком, который приглянулся ему. Когда все закончилось, Юити захотелось вернуться домой. Был только час ночи. Один из иностранцев, которому тоже нужно было вернуться в Токио той же ночью, предложил подвезти Юити на своей машине. Юити согласился.

Из природной вежливости он сел рядом с иностранцем. Это был краснолицый, средних лет американец немецкого происхождения. Он вежливо обращался с Юити и рассказывал о своем доме в Филадельфии. Он объяснял, что Филадельфия получила такое название от городка в Малой Азии во времена Древней Греции. «Фил» – от греческого слова «филео», что означает «любовь», «адельфия» – от «аделфос», что значит «брат».

– Короче, моя родина – это страна братской любви, – подвел итог американец.

Не сбавляя скорости на пустынном шоссе, он снял ладонь с руля и схватил Юити за руку.

Затем он положил руку назад на руль и неожиданно повернул налево. Машина свернула на небольшую дорогу и остановилась возле деревьев, шелестящих на ночном ветру. Иностранец схватил Юити за руки. Двое некоторое время смотрели друг на друга и боролись. Крепкие руки иностранца, покрытые золотыми волосами, против рук юноши, упругих и гладких. Великан обладал удивительной силой, Юити не шел с ним ни в какое сравнение.

Они оба рухнули в неосвещенное нутро автомобиля. Юити опомнился первым. Он протянул руку, чтобы прикрыться бледно-голубой гавайской рубашкой и белой майкой, которые были просто сорваны с него. Затем обнаженным плечом юноши завладели сильные губы противника, снова охваченного страстью. Жадные клыки гиганта, привычные к мясу, прожорливо впились в разгоряченную плоть плеча. Юити закричал от боли. Кровь побежала по груди молодого человека.

Он изогнулся и попытался подняться на ноги. Однако крыша автомобиля была низкой. Кроме того, ветровое стекло за его спиной выгибалось вовнутрь. Он зажал рану рукой. Бледный от унижения и собственной беспомощности, он стоял в полусогнутом состоянии, гневно блестя глазами.

Животная страсть исчезла из взгляда иностранца. Он вдруг стал подобострастным. Увидев результат содеянного, он пришёл в ужас, затрясся всем телом и, в конце концов, заплакал. Что еще глупее, он принялся целовать маленький серебряный крестик, висящий у него на груди. Затем он наклонился над рулем и стал молиться. После этого попросил у Юити прощения, слезно объясняя, что его нравственность и воспитание бессильны перед такой одержимостью. В его мольбах была смехотворная уверенность в своей правоте.

Юити поспешно поправлял рубашку. Иностранец тоже заметил свою наготу и прикрылся. Ему потребовалось некоторое время, чтобы признать собственную слабость.

Вследствие этого досадного инцидента Юити попал домой только утром.

Рана на плече зажила быстро. Увидев шрам, Кавада преисполнился ревности и прикидывал, как бы и ему тоже вести себя подобным образом, не вызвав ярости Юити.

Юити испытывал некоторые трудности в отношениях с Кавадой, который делал резкое различие между своим социальным положением и радостью, которую испытывал в унижениях любви. Молодого человека это повергало в смущение. Даже несмотря на то, что Кавада мог бы целовать подошвы ног того, кого он любит, он не позволил бы этому человеку и пальцем коснуться своего социального статуса. В этом отношении он был прямой противоположностью Сунсукэ.

Под его руководством Юити пришёл к пониманию пустоты богатства, славы и положения в обществе, людского безнадежного невежества и глупости, особенно бессмысленного существования женщин, и того, как скука существования придаст содержание всем его страстям. Чувственные порывы, которые еще в мальчишеские годы открыли для него человеческую жизнь со всеми её мерзостями, приучили его сносить все это как само собой разумеющееся. Следовательно, его понимание жизни было избавлено от горечи. Ужасы жизни, которые он видел, вызывающее изумление ощущение, что какая-то темная глубокая жизненная яма разверзается у него под ногами, были лишь одними из многих здоровых подготовительных упражнений для его роли зрителя при родах Ясуко – не больше, чем физическая тренировка для бегуна под чистым синим небом.

В социальном плане Юити стал более уравновешенным, правда, с оттенком юношеского максимализма. Его финансовые способности были признаны. По настоянию Кавады он подумывал пойти в производство.

Как считал Юити, экономика – это чрезвычайно человечный предмет. В связи с тем, что она была связана непосредственно и глубоко с желаниями человека, деятельность по её организации была усилена. В одно время в годы развития экономики свободного предпринимательства она проявляла автономные способности, благодаря близкой связи с желаниями, собственными интересами быстро растущей буржуазии. Однако сегодня она переживает период упадка, и все потому, что её организация отделилась от желаний и механизировалась, привнося, таким образом, ослабление желания. Новая система экономики должна обрести новое желание.

Самое большое зло определенно лежит в беспричинном желании, беспредметном желании. Почему? Любовь в целях размножения, эгоизм в целях распределения прибылей, страсть рабочего класса к революции с целью достижения коммунизма – вот достоинства различных правящих обществ.

Юити не любил женщин, но женщина родила Юити ребенка. В этот момент он увидел мерзость не желания Ясуко, а беспредметного желания в жизни. Пролетариат также, не осознавая того, по-видимому, был рожден из такого рода желания. Изучение экономики, таким образом, привело Юити к новой концепции желания. Он стремился подняться над этим желанием.

Взгляд Юити на жизнь не был, как это можно было ожидать от молодого человека, отмечен нетерпением творить великие дела. Когда он смотрел на противоречия и мерзости общества, он испытывал странное стремление занять место среди них. Путая свои инстинкты с беспредметным желанием жизни, он хотел от промышленника разнообразных даров. Если бы Сунсукэ услышал его, он бы отвел глаза при мысли, что Юити обладает столь ординарным амбициям. Несколько веков назад красавец Алкивиад, тоже привыкший, что все его любили, стал точно таким же героем тщеславия. Юити начинал подумывать, что он обязательно воспользуется хорошим отношением к нему Кавады.

Наступило лето. Между сном и плачем, плачем и кормлением грудью жизнь малышки, которой не исполнилось еще и месяца, не отличалась большим разнообразием. Её отец, однако, не уставал наблюдать за монотонной рутиной её существования. Движимый любопытством, он попытался насильно разжать её крошечный кулачок, чтобы посмотреть на комочек корпии, который она сложила туда с самого рождения, за что был выбранен её матерью.

Здоровье матери Юити от радости при виде того, о чем она мечтала и на что надеялась, быстро улучшалось. Различные симптомы недомоганий Ясуко, которые вызывали беспокойство перед родами, исчезли бесследно. Счастье домашних было почти безоблачным.

Уже за день, как Ясуко вышла из больницы, на седьмой день [126] после того, как ребенку дали имя Кэйко, от родных Ясуко пришло церемониальное кимоно из алого газового крепа, расшитое золотом, с деревянной гнедой лошадкой фамильного герба Минами. К нему прилагались желтовато-розовый пояс-оби и красная парчовая сумочка-кошелек с вышитым гербом. Это было предвестием подарков. От друзей и родственников присылались красные и белые [127] шелка. Приходили детские комплекты, серебряные ложки [128] с выгравированным гербом. Киотские куклы в застекленных коробках, вместе с детскими одёжками, госё [129], детские одеяльца.