Баба Яга прибудет из Парижа - Ирина Славская

пошли гулять… до дома. Я за Грейсом зашла. И пошли уже с мамой, с Грейсом и с Петькой гулять. И так до позднего вечера. Погодка шикарная. Как будто перед осенью решили нас боги теплыми летними деньками побаловать. Нагулялись. И Никита проветрился. Стали строить планы на завтра. Мама все-таки уговорила Петьку в магазин с нами сходить на днях. Но я его знаю. Сегодня под давлением согласился, а завтра опять передумает. Не терпит он диктата взрослых. Вот такая свободолюбивая личность выросла.

На следующее утро Петька меня еле разбудил. Чуть не прозевали. Мне же в магазин надо срочно. Понеслась, как наскипидаренная. Хорошо хоть магазин рядом. Меня одно волнует. Почему жена председателя при нем не могла мне все рассказать? Что за тайны? Еле успела. Хотя она вроде не собиралась уходить. Значит, очень хочет рассказать, раз полчаса на улице торчала и меня ждала. Я поздоровалась с ней.

– Здравствуйте, Ирина, – ответила она.

– Вы мне что-то хотите рассказать?

– Хочу. Есть время выслушать?

– Конечно. Куда присядем?

– Давайте на лавочки пройдем. Там и посидим. Разговор долгий будет. Не на пять минут.

– Пойдемте…

Пришли. Устроились на лавочке у сквера, и она повела рассказ.

– В общем, дела давно минувших дней. Слушайте. Эта девица приехала не столько за своей теткой ухаживать, сколько выгодно выйти замуж. Мы рядом с Москвой. Можно москвича подцепить, вот она и приехала: больно ей столичной жизни захотелось. Тетка – лишь предлог.

– С чего вы так решили?

– Сейчас поймешь. Покрутилась девица в Москве, но место ей нашлось бы там только на панели или на трассе. Она была доброй. Это правда. Но абсолютно безграмотной. Дремучей. Еще она так противно гэкала и шокала. В общем, даже на работу ее не брали. Пришлось ей здесь работу подыскивать. А выбор здесь небольшой: либо в доярки, либо в теплицы. Работать руками и тяжело она не привыкла. Варить, шить, стирать она тоже не умеет. А вот с мужиками валандаться оказалась мастерица. Золотые руки, можно сказать.

– К вашему мужу подкатывала?

– Тетка ее знатной работницей была в свое время: передовицей и ударником труда. Вот и пошла тетка за нее в правление просить. А у нас в сельмаге Катерина уезжать собралась, и место освобождалось. Приняли ее продавщицей. Девкой она была красивой и молодой. Всего семнадцать лет. Только школу закончила и приехала к тетке за хорошей жизнью. Правда, на мой взгляд, она толстовата. Представь себе, мужику в тридцать пять молодуху показать. Кровь с молоком. Неужто не клюнет? Да если она еще и сама к нему в штаны лезет…

– Вашего мужа соблазнила? Я думала, она ювелира обхаживала.

– Начала она с моего мужа. Все-таки председатель. Начальник. Долго его совращала. Но все-таки взяла измором. Мне поселковые рассказывали, как она до него домогалась. В общем, совратила она его. Поддался он. Случилось у них это дело прямо на мешках в подсобке. Сначала раз, потом еще, затем третий. Я узнала все, вещи его собрала и выставила ему их в сенках. Послала туда, откуда пришел. Так противно было, как будто меня в дерьме извозили.

– Ощущение не из приятных. Я вас понимаю.

– Да не понимаешь. Не понять тебе. Ты молода. Муж вон как тебя любит. Глаз не сводит. А мне тогда сорок было. Детей нет. Он моложе меня. И она молодая и сисястая. На все согласная и на все готовая…

– Вы старше мужа? Я думала, что он старше вас лет на десять.

– Льстишь?

– Нет.

– Продолжу. В общем, муж вещи свои забрал и даже спорить со мной не стал. Оправдываться не стал и на развод согласился. Жили они с ней в доме для работников. Был у нас такой, для командированных держали. Нам завтра в ЗАГС идти. Заявление на развод подавать. И вдруг он приходит. На нем лица нет. Спросила, что ему нужно. Он сказал, что меня любит и не хочет развода. Просил прощения.

– И вы простили?

– Простила. Любила я его, поэтому и простила. Тем более, что и сама я виновата была. Мне же люди рассказывали, как она моего мужа соблазняла, а я не реагировала. Надо было прийти, волосы повыдрать и пинками до самой московской трассы гнать, где ей самое место.

– А что случилось? Почему он к вам вернулся?

– Это я потом только узнала. Добрые люди рассказали. Я-то думала, что он сам раскаялся. Но нет. Она сплоховала. Ей же в Москву шибко хотелось, вот она с моим мужем временно и крутила. На передержку он был, пока лучший вариант не подвернулся. Какой-то браток на нее запал. Муж к ней на работу зашел, а она так же в кладовке на мешках с братком сношается. Вот мужа оттуда как ветром сдуло. Во-первых, боялся, что браток сгоряча его пристрелить может. Во-вторых, противно стало. Понял, что ее не только он поимел. И даже, как потом выяснилось, не только этот браток, но и другие драли. Охочая до мужиков была бабенка.

– Мастерица…

– Вот именно. Когда она братку надоела, он ее другому передал. А тот другому. И пошла по рукам. А потом она и до ювелира докатилась.

– А ювелир не знал, что она такая?

– Не знал сначала. А когда узнал, оказалось, что она беременная.

– От кого?

– От него. Ей тетка такую обструкцию сделала, что она только с ювелиром спала. Надеялась место жены занять. Сара же родить не могла: у нее все выкидыши были. Бедолага. Она так ребенка хотела от своего Натана. Всем богам молилась. И вот пришел ребенок, откуда не ждали.

– Марк все-таки Натана Львовича ребенок?

– Кто ж его знает. Но Сара приняла ребенка, как родного. И воспитала бы, если бы не умерла.

– А эта Руслана куда потом подевалась?

– Она всем сказала, что едет домой, на Украину, но сама в Москву подалась и проституткой стала.

– Откуда такие сведения?

– Она родила Натану ребенка. Получила за это деньги и уехала. Ребенок ей не нужен был. Деньги были нужны. Только ее ограбили. Какой-то новый ухажер обчистил карманы, пока она рот разевала. Смотрю, не понимаешь. В общем, она познакомилась с братком. Он ей рассказывал про красивую жизнь. Пока она с ним пила и по сторонам глазела, он ее обчистил и был таков. Все деньги спер.

– Карманник оказался?

– Вором. Обокрали кралю!

– Не принесли ей дохода деньги за проданное дитя…

– Погоревала она. Но не очень долго. И пошла работать так, как умеет. И тем, чем умеет. Занялась древнейшей профессией на трассе. Ее на