Корсары по крови - Павел Береговой

Они выскочили из-за высокого рифа, развернулись и далее следовали тем же курсом параллельно, что наверняка заметно действовало на нервы испанцам.

Это первая флотилия под командованием Бутена начала маневрировать, согласно полученному приказу.

Корабли второй флотилии следили за флотилией Бутена и караваном испанцев, не показываясь из-за рифа.

Я и мои помощники находились на мостике «Вегейра». Вдруг вдали сверкнула молния, как бы возникшая в глубинах океана, и следом за ней над волнами прокатилось эхо.

— Что это?! — воскликнул Торнсби. Доктор вместе с нами, офицерами, не покидал мостик «Вегейра».

— Сигнал, — спокойно ответил я. — Испанские корабли следуют курсом, параллельным с нашими драккарами… Думаю, что капитаны «испанцев» не сходят с мостиков своих судов, а все матросы напряжённо прислушиваются к ночной мгле.

Прошло несколько секунд, затем один за другим прозвучали ещё три пушечных выстрела, и снова всё смолкло.

— А это что значит? — спросил Алан.

— Что корабли каравана заметили нашу флотилию, — ответил на этот раз Хэнсон.

— А кто дал этот сигнал?

— Один из наших драккаров. Думаю, что «Моллнир», арьергардный.

Мы стояли, не шелохнувшись, прислушиваясь к ночному морю. Снова раздался выстрел, затем второй, а после минутного перерыва ещё пять выстрелов подряд.

Сигналы раздавались над волнами и следовали один за другим.

— Чего они там «разговорились»? — наверное, в эти минуты вопрошали друг у друга испанские офицеры на судах каравана.

— Уверен, просят разрешения своего предводителя продолжать преследование, — говорил кто-нибудь, наиболее догадливый. — Сейчас в ответ раздастся, что преследование разрешается.

И, словно подтверждая правоту догадливых, в ночи послышались ещё несколько выстрелов с разными интервалами.

Это был мой ответный приказ.

Так прошло около получаса. Ещё пройдёт какое-то время, и наступит полная темнота. Но вот прозвучал сигнал, после которого Хэнсон в удивлении поднял голову, а Доуссон недоумённо пожал плечами и развёл руками. Я бы тоже сделал так, но мои офицеры уже всё сказали своими жестами.

Это был один выстрел, потом три, потом ещё три.

— Что случилось? — спросил доктор.

— Противник лёг на другой галс, — пояснил я.

— Ты думаешь, они хотят сражаться? — спросил Томас.

— А зачем же тогда им менять галс? Разве что они захотят сдаться…

— Это вряд ли.

— Ещё сигнал? — спросил Алан.

— Да…

С флагманского корабля Бутена вновь слышались выстрелы.

— Наконец-то! — выпрямившись во весь рост, сказал я и отдал приказ: — Принять боевой порядок! Испанцы атакуют.

Тут же прозвучал сигнал боевой тревоги, и на кораблях второй флотилии всё пришло в движение. Словно призраки в сумраке, двинулись четыре драккара, стремясь занять назначенные им места, и вскоре, несмотря на сгущавшиеся сумерки, можно было понять, что боевой порядок образован.

В этот момент, разорвав тишину, до «Вегейра» и трёх остальных драккаров донеслось звучное эхо первого пушечного выстрела, уже не сигнального, а боевого.

— Теперь-то завяжется настоящее дело! — обрадовался я предстоящей битве. В следующую минуту новые пушечные выстрелы сообщили нам, что:

— Противник идёт в крутой бейдевинд! — воскликнул Хэнсон.

— Всем приготовиться! — скомандовал я.

Там, за рифом, мористей, три наших корабля первой флотилии оказались лицом к лицу с врагами.

…Когда испанский адмирал понял, что это пираты, а не военные корабли англичан готовятся к нападению, то немедля дал приказ своим судам, идущим кильватерной колонной под ветром, принять боевой порядок. Не зная толком ни сил, которыми располагал неприятель, ни даже точного числа кораблей, он решил атаковать первым, чтобы не оказаться в незавидном положении, вынужденный отражать нападение.

В морской тактике, так же как и в пехоте, эта операция зовётся быстрым развёртыванием. Авангард эскадры ложится в дрейф, затем её центр и колонна, идущая с наветренной стороны, подтягиваются и тоже ложатся в дрейф, пока не подоспеет подветренная колонна и не установится общая линия. При быстром развёртывании каждое судно стремится занять своё место, не дожидаясь тех, кто отстал, но уступая путь тем, кто подходит вовремя. Этот манёвр применяется лишь в самых крайних случаях, когда непосредственно возникшая опасность не даёт времени установить другой боевой порядок.

Известность, которую приобрели карибские пираты своими дерзкими и смелыми налётами, заставляла испанских адмиралов принимать все меры предосторожности против неизвестных морских бродяг, превративших свой флот в несокрушимую морскую державу.

Подготовка к сражению на испанских судах шла с величайшей поспешностью. Солдаты и матросы были разбиты на отряды, и каждый занял своё положенное место. Расчёты канониров становились у тридцатишестифунтовых, восемнадцатифунтовых и двенадцатифунтовых пушек. Старшие канониры с помощниками стояли наготове у пороховых погребов.

На шканцах флагмана командующий эскадрой военных кораблей и караваном грузовых судов, окружённый своими офицерами, наблюдал за штурвалом и сигналами флажков и фонарей. Часть артиллерийской прислуги и палубной команды, люди, расставленные в разных местах, готовились переносить убитых и раненых, остальные рассыпали в пороховом погребе порох по мешкам и подносили их к люкам. Боцманы со своими людьми расположились на баке и на шканцах. Передовые отряды, которым надлежало идти на абордаж или отражать врага, в мрачном и грозном молчании получали кто ружья, пистолеты, сабли, ручные гранаты и пороховницы, кто абордажные багры, пики, концы троса с крючьями и топоры.

На всех остальных кораблях тоже вовсю велась подготовка, все действия совершались в глубокой тишине. Сооружались парапеты, освобождались от цепей и готовились к бою пушки, складывались запасы пуль, ядер и картечи.

Когда всё было подготовлено, капитан «Санта-Катарины» и адмирал конвоя сделали последний обход, затем командиры подразделений громкими голосами напомнили, что каждый, кто проявит трусость, покинет свой пост или не подчинится приказу, будет расстрелян на месте. Захлопнулся люк порохового погреба, и все застыли неподвижно в ожидании боя.

Командующий находился на баке вместе с первым помощником капитана. Хотя он никогда не был трусом, все эти приготовления не могли не взволновать его. Он знал железный характер и несгибаемую волю пиратов, видел дисциплину и решимость испанских матросов и понимал, что, кто бы из них ни пошёл на абордаж, сражение будет жесточайшим.