Нарцисс в цепях - Гамильтон Лорел Кей

— Ричард это знает, знает, наверное, лучше всякого другого, и это его отравляет. Заставляет сомневаться в себе.

Я покачала головой:

— Ричард всегда в себе сомневается, когда дело касается ликои. И никогда он не будет действовать с ними уверенно, пока окончательно не утвердится в том, кто он и что он такое.

— Сначала мне пришлось осознать факт, что ты мягкосердечная, а теперь тот факт, что ты проницательная. Я знал, что ты сильная, беспощадная и красивая, но к тому, что у тебя еще есть сердце и ум, я не сразу смогу привыкнуть.

— Разве не все думают, что я просто социопат, одаренный магическими способностями?

— Это все, что ты позволяла людям видеть, — сказал он, — до этой минуты.

Он посмотрел на круг лиц, все еще обращенных к нам. На них читался какой-то голод, и я знала, что они ощутили то, что ощутила я, — чувство своего места, чувство дома в круге — не камня и извести, но плоти, дружеских рук, объятий, улыбок. Так просто и так редко.

Все это время я боялась, что не справлюсь, что подведу своих леопардов. В моем понимании это значило, что кто-то из них будет убит или ранен. Что до меня сейчас вдруг дошло — так это вот что: не справиться — это значит, что они мне были бы до лампочки. Рану можно перевязать, сломанную кость срастить, а вот небрежение... это не лечится, и от этого не выздоравливают.

Глава 23

Лупанарием служила большая поляна сто на сто пятьдесят ярдов. Она казалась ровной, но на самом деле это была большая пологая долина между холмами. Ночью это было незаметно, но я знала, что сразу за деревьями опушки начинаются крутые склоны. И не с первого посещения я узнала, что там за деревьями.

Сейчас ничего не было видно дальше края поляны. Факелы в рост человека торчали из земли по обе стороны трона. Это было массивное кресло, вырезанное из камня, такое старое, что протерлось на подлокотниках, где лежали руки несчетных поколений Ульфриков. Наверное, сиденье и спинка протерлись не меньше, но их закрывала волна пурпурного шелка, что соответствует королевскому величию. Что-то очень первобытное было в этом каменном огромном кресле, в этой волне шелка в золотом дрожащем свете факелов. Как трон древнего короля варваров, которому полагалось бы ходить в звериных шкурах и железной короне.

Вервольфы, почти все, но все же не все, в человеческом облике, стояли или лежали широким кругом. В круге был проход, куда вошли мы, и вервольфы сомкнулись за нами, будто закрылась живая дверь. Крысолюды рассыпались полукругом за нами по обе стороны, но было понятно, что если дело дойдет до драки, то мы в меньшинстве и в окружении.

Рядом со мной стояли Рафаэль и два огромных крысолюда. С другой стороны от меня встал Донован Риис, царь лебедей. Рафаэль любезно предоставил ему четверку телохранителей. Мика встал чуть позади меня, а мои новые телохранители прямо за ним. Леопарды позади нас сбились в узел, похожий на оборонительную линию.

Кто-то повесил кусок ткани на деревья сбоку от трона. Черная материя, как занавес, и дуновение ветра привлекло к ней внимание. Кто-то ее придержал, и вошла Сильвия в сопровождении высокого мужчины, которого я не знала. Без косметики лицо Сильвии казалось тверже и не таким утонченным. Короткие волосы завиты аккуратно, но как-то без души. Одета она была в джинсы — впервые на моей памяти, — светло-голубой топ и кроссовки.

Высокий был тощим, как баскетболист, — руки, ноги да сухие мышцы. Они почти все были видны, потому что из одежды на нем были только короткие джинсовые шорты. Но ему, как и Ричарду, утонченность не была нужна. Он двигался в ореоле собственной грации и силы, как выходящий на обозрение тигр. Да только здесь не было решетки, за которой спрятаться, а пистолет мне пришлось оставить дома.

У этого мужчины были короткие темные волосы, вьющиеся чуть сильнее, чем у Сильвии. Лицо из таких, про которое трудно сразу сказать, привлекательное оно или ординарное. Оно состояло из выпирающих скул, длинных линий, тонких губ широкого рта. Я как раз решила, что оно ординарно, как он взглянул на меня, и я, увидев эти темные глаза, поняла, что ошиблась. В них светился ум, ум — и еще какое-то темное чувство. Он не скрывал выражения злости на лице, и я поняла, что сама сила его личности производит такое впечатление, что он действительно красив, хотя такая красота не может отразиться на фотографии: она требует движения, этой вибрирующей энергии, чтобы ее заметили.

Без представлений я знала, что это Джейкоб, и знала еще кое-что. С ним нам добром не поладить.

Следующим вышел Ричард, и шел он в ореоле собственной вибрирующей силы. Грацией и злостью он не уступал Джейкобу, но чего-то в нем не хватало, какого-то оттенка, который был в том. Оттенка темноты, быть может. И я не сомневалась, что Джейкоб беспощаден. Это я почти нюхом чуяла. А Ричард, к добру или к худу, еще таким не стал.

Я вздохнула. Я-то думала, что, когда он смирится со своим зверем, все встанет на свои места.

Он сидел на троне, свет факелов играл на свободно падающих волнах волос то медью, то золотом, тени плясали на мышцах его груди, рук, плеч. Он действительно выглядел королем варваров, но что-то было в нем, оставалось... какая-то мягкость. А если я ее чую, то и Джейкоб тоже.

У меня наступил момент ясности, которые иногда бывают у каждого. Никто из нас ничего не может сделать с Ричардом, чтобы он стал по-настоящему суровым. Он может действовать в гневе, как было, когда он захватил Грегори, но как бы ни поступал с ним мир, что-то в нем в решающий момент дрогнет. Единственный его шанс выжить — окружить себя верными соратниками, которые недрогнут.

Джемиль и Шанг-Да встали по обе стороны трона, не слишком близко, но и не слишком далеко. Шанг-Да был в своем обычном деловом черном костюме: черные брюки, черная рубашка, черный пиджак и начищенные до блеска туфли. Он всегда одевался тщательно, даже в лесу.

Джемиль мог бы одеться не хуже, но он старался соответствовать ситуации. На нем были джинсы, вроде бы свежеотглаженные, и красный топ в обтяжку, щегольски смотревшийся на темной коже. Бусины в косичках до пояса он заменил на черные и красные. Они матово блестели в свете факелов, будто сделанные из полудрагоценных камней.

Поймав мой взгляд, Джемиль не то чтобы кивнул, но показал глазами, что видит меня. Шанг-Да избегал смотреть на меня, озирая собрание, но стараясь не глядеть в мою сторону. Я думаю, если бы Ричард им позволил, они бы сделали все необходимое, чтобы обезопасить его трон. Но Ричард их стреножил, и лучшее, что они могли сделать, — действовать в этой смирительной рубашке чести, в которую он их затянул.

Мы с Сильвией переглянулись. Я видала ее коллекцию костей врагов. Иногда она их доставала и пересматривала — она говорила, что ей приятно держать их в руках. Я лично предпочитаю большую мягкую игрушку и чашку по-настоящему хорошего кофе, но чем бы дитя ни тешилось. Сильвия тоже сделала бы все, что нужно сделать, дай ей только Ричард волю.

А если бы я все еще оставалась лупой, так черт побери — беспощадного народу у нас достаточно, чтобы сделать эту работу, если бы Ричард хотя бы не мешал. Мы были с ним очень близки, но иногда даже и близко друг друга не понимали — простите за каламбур. Это злило до безумия. Будто смотришь, как идет поезд, и мы все орем: «Уйди с рельсов, уйти с рельсов!» Черт бы его побрал, мы его пытаемся стащить с рельсов, а он отбивается!

Если бы поездом был Джейкоб, я бы могла его убить, и дело с концом, но Рафаэль был прав. Если не Джейкоб, другой найдется. Это не Джейкоб был поездом, готовым раздавить Ричарда, а сам Ричард.

Его голос заполнил поляну.

— Мы собрались сегодня попрощаться с нашей лупой и выбрать другую.

Вой и аплодисменты примерно половины стаи. Но десятки вервольфов сохранили молчание и только смотрели. Это не значило, что они на моей стороне. Может быть, они нейтральны, но хорошо было знать, кто не был энтузиастом вышибания меня из стаи.