Анжелика. Тени и свет Парижа - Анн Голон

Вечером, в день кровавой драмы, в трактир зашли три или четыре стражника. Они хотели пропустить по рюмочке, чтобы забыть о пережитом ужасе. На наконечниках их копий все еще алела кровь «злого монаха». Так назвал убийцу сам король, когда почувствовал, как лезвие кинжала Жака Клемана[82] вонзается ему в плоть.

«Ах! Злой монах! Ты убил меня!..»

Но, сетовали стражники, государь сам настоял, чтобы к нему привели этого святошу, доминиканца в белой рясе, у которого якобы имелось послание небес. Он будто бы намеревался вручить это послание от имени одного из своих друзей, схваченных Лигой[83]. А несчастный король был столь набожен, столь почтителен к представителям Церкви, что пользовался любой возможностью встретиться с монахами, побеседовать с ними, попросить молиться за то, чтобы он мог справедливо выполнять свои обязанности, заботиться о подданных.

«Бородачи» набросились на убийцу, но было уже поздно.

Генрих III был смертельно ранен.

В таверне видели, как к замку промчался галопом срочно вызванный Генрих Наваррский, который тогда еще не переменил веры и не получил короны. Он встал на колени у одра умирающего. И тот сказал ему: «Брат мой, я вручаю вам французское королевство».

В тот день, окутанный туманной пеленой, вдали переживал агонию лигистский Париж, взятый в тиски беспощадной осады. Говорили, что в городе ели кошек и собак, ослов, лошадей и даже человеческое мясо[84].

— А четвертый король? — поинтересовалась Анжелика, которой не очень хотелось слушать о трагедиях былых времен.

— То был первый король. Именно он дал свое имя небольшому местечку на берегу Сены.

Хлодомир[85], превратившийся в Клу, позже причисленный к лику блаженных и ставший Святым Клодом. Он был сыном одного из древних королей, а мать — или бабушка? — спасла его от убийц, воспитывая и скрывая среди монахов. В конечном итоге одеяние монаха и тонзура навсегда отвратили его от трона.

Анжелика решила, что наконец настал подходящий момент, чтобы обсудить дело, ради которого она сюда пришла. После беседы, в которой проявились пристрастия мэтра Ансельма, молодая женщина могла предположить, какие возражения ей выскажет виноградарь.

— Месье, я много раз пила у вас превосходное вино, которое не заслуживает того, чтобы его называли генгетом[86] — «кабацким вином». Мне бы хотелось угощать им посетителей моего кабаре[87], где мы с дядей работаем трактирщиками. Любителей хороших вин много. Мы держим заведение на улице Валле-де-Мизер.

— В самом сердце Парижа! И на правом берегу. Я никогда не смогу получить лицензию, позволяющую ввозить мой товар столь далеко!

Прежде всего, центр Парижа окружен извилистой Сеной, которая оплела город, как будто стремясь задушить его. Потом идут многочисленные предместья, деревни, и все это мешает честным людям из удаленных областей зарабатывать себе на жизнь, ведь они должны оплачивать услуги перевозчиков или же платить пошлину за пересечение мостов, которые всегда так удалены друг от друга, а когда преодолеешь все эти мосты, то, чтобы войти в город, приходится тащиться к самым дальним воротам. И это уже не говоря о таможенных пошлинах, которые взимают с любого товара. Строительство Версаля, расположенного всего в двух лье от таверны, казалось, принесло мэтру Ансельму больше беспокойства, чем прибыли.

Почтенный владелец заведения отнюдь не радовался близости королевского двора, в течение многих веков приносившего «Почтовой станции Четырех королей» стабильную прибыль. Он не стал скрывать, что опасается наплыва толп суетливых людей. Возницы со своими перегруженными телегами, крикливые вельможи и их кучера… Мэтра Ансельма раздражает весь этот шум, он недоволен ржанием лошадей, которых гонят мимо трактира к заветному замку.

«В Версаль! В Версаль!» — только и слышно со всех сторон.

Что же касается генгета, который его собеседница назвала «превосходным», то он не знает, как поступить, потому что вокруг его виноградников царит одно лишь мошенничество. Представители королевского или всевозможных дворянских домов только и мечтают, как бы поживиться за чужой счет, нисколько не заботясь о законности своих действий или о местных жителях. Разве Анжелика не видела, как неизвестно откуда взявшиеся стражники собирают десятину прямо в дверях его заведения, уверяя, что это королевский налог?

Он уже пообещал продать вино одному иностранному другу, послу Дании, который, каждый раз отправляясь в Версаль, останавливается перекусить в трактире. Этот иностранец мечтает заполучить продукцию мэтра Ансельма на свой стол и отправить несколько ящиков вина к себе на родину, потому что ничто так хорошо не рассеивает мрак северных зим.

— И кому мне жаловаться? Его Величеству собственной персоной?!

— А почему бы и нет? — возразила Анжелика. — Вы могли бы обратиться и к королю. Но полагаю, вы преувеличиваете препятствия, ограничивающие вашу свободу действий. Почему вас волнуют запреты на поставку вина в Париж? Они не столь серьезны, как кажется.

— Но законы о пошлинах…

— Пугало! И в чьих руках? Каких-то чиновников, которых вы даже не знаете. Вы же сами догадываетесь, что это мошенники, плуты из знатных домов, которые взимают налог с любого наивного простака, направляющегося в Версаль и запасающегося хорошими винами. Все считают, что должны заплатить королевские налоги… Ваши земли подлежат юрисдикции Парижа, берега Сены, который относится к кафедральной церкви. Я навела справки…

Краем глаза Анжелика заметила, как собеседник бросил на нее быстрый взгляд, а затем вновь стал смотреть на горизонт. Ей подумалось, что такие же речи по поводу торговли вином когда-то произносила покойная жена мэтра Ансельма.

И молодая женщина продолжила более легкомысленным тоном, глядя, как и спутник, куда-то вдаль:

— Есть множество способов попасть в Париж, и вы это знаете не хуже меня. Ну, например… Песчаные карьеры Отёя, или галиот, возвращающийся в Париж, — на нем может разместиться немало бочек. Я займусь доставкой вина в свой трактир, а если вы мне назовете нужные имена, то доставлю вино и вашему другу, послу Дании.

Так они перебрасывались коротенькими фразами, разрабатывая условия деликатной сделки, которая помогла бы удовлетворить желания обоих и при этом противостоять прожорливости налоговой системы. Они хотели не так уж и много: Анжелика — приобретать хорошее вино для «Храброго петуха», а мэтр Ансельм — получать справедливую цену за свой товар и порадовать иностранных друзей, которые мечтали и за пределами королевства наслаждаться винами с холмов Сен-Клу.