Серебряный Вихор - Джон Майерс

— Бард.

— Знаю, знаю. Только проклятые поэты способны на такое бесстыдство. Если это ты, Норнагест, я поджарю тебя на пламени твоей же свечи. Назови свое имя.

— Талиесин, — сказал Голиас.

— А-а. Талиесин наложит на нас заклятие. И если сможет, то безнаказанно. В чем оно состоит?

— Никто из вас не сойдет с места, пока я не спою свадебной песни.

— Пой, раз уж я не могу запретить тебе.

— Благодарю, сир, — сквозь зубы процедил Голиас. Он толкнул меня.

— Подружки невесты с букетами, — прошипел он. — Взгляни, нет ли там роз.

Я, ведя Джонса за ухо, стал пробираться вперед. Голиас запел.

Сердец обрученьеСмерть и рожденьеВ тройном единеньеЧеред свой блюдут.Первее, однако,Таинство брака:Свет Вирдова знакаЗаметнее тут.Пал Гуннар, и ФиннаНастигла кончина,И Улада — сынаКонэр сразил.Вояки по правуУтратили славу,И честь, и державу —За низменный пыл.

В церкви было так тесно, что Луций ничего не мог видеть из-за людских спин. Услышав голос Гермионы, он жаждал поскорее помочь ей. Джонс только прижимался ко мне, проявляя неожиданную покладистость. Но только это и облегчало достижение цели. Если бы мне не сообщили, что я пришел в Замок Опасностей, я бы и сам о том догадался. Голиас всех зачаровал, и поэтому нас никто не останавливал. Но как они все на нас смотрели! Я едва ли не желал, чтобы что-нибудь помешало нам подойти к алтарю. Я чувствовал себя мышью, приближающейся к мышеловке.

Трудно было вообразить, что произойдет, когда Голиас закончит петь. Но он все пел и пел.

Пусть будет смех разящийЗаслоном от грозящейНевзгоды предстоящей —И свадьбу прекратит!Всем умыслам бесчиннымНад существом невинным(Поплатитесь же вы нам! ) —Позор, бесчестье, стыд!

Увидев Гермиону, которая, как и все остальные, смотрела на нас во все глаза, Джонс остановился. Я свирепо дернул его за ухо.

— Букеты! — умолял я его. — Это наш единственный шанс!

Мы обошли всех подружек невесты, попусту теряя время. Я не сразу это сообразил, так как был сильно взволнован. Все двенадцать держали одинаковые букеты, в которых не было ни единой розы. Отходя от каждой девушки, я всякий раз прощался с жизнью. Голиас зорко наблюдал за нами. Но пение звучало бодро.

Алекто, спеши к расправе!Покажись, Мегара, вьяве!И преступников заставиКару претерпеть.Тизифона будет радаНа алтарь набрызгать яда:Вот виновному награда —Пусть попомнит впредь!Если вы втроем согласныСовершить свой суд ужасный —Яростный, но беспристрастный —Вот пред вами тот,Кто беспутничал немало,Настрадался до отвала —Но душа его попалаВ странный переплет.

С подружками невесты было покончено. По отчаянному взгляду Гермионы я понял, что у нее нет цветов. Оставалась еще посаженая мать. Ее букет свисал из левой руки, лепестками вниз. Дама как раз стояла ко мне левым боком. Протиснувшись к ней и протащив за собою Джонса, я выхватил у нее букет. И тут же бросил его, будто отпарившись.

— Мы пропали, Луций, — прохрипел я, — все напрасно.

Я с силою потащил его, но он уперся. Я обернулся и увидел, что в правой руке посаженая мать держит еще один букет. Это был букет Гермионы. Во время брачной церемонии невесте не полагается держать в руках цветы. Я схватил букет, взглянул на него и чуть было не бросил на пол. Но затем опять взглянул и уже повнимательней. Я почему-то искал красные розы, а это были белые.

Луций уныло тянулся к Гермионе, и я едва не выдернул ему ухо, прежде чем заставил взглянуть на цветы. Даже малейшая проволочка приводила меня в ярость.

— Черт побери, Джонс! Розы! — Я едва не рычал. — Ешь, или я каблуком вобью их тебе в глотку!

Я сунул ему букет прямо в морду. Из-за этого он даже не мог видеть, что ему дают. Но, почувствовав настоятельность моего тона, послушно разинул пасть. Голиас все заметил, и в голосе его зазвучал восторг победы.

Благой исход указанИ звездами предсказан:Дочь Готорна обязанСупругой он назвать.Судом судите строгим:Вновь станет он двуногим —И в горло шпагу многимВонзит по рукоять.

Дух мощный забиякиТаился в кожемяке:Когда дойдет до драки —Осел затеет бой.Презрев врагов угрозы,Две-три проглотит розы —От счастья дева в слезы:Пред ней — ее герой!

Песня закончилась, и заклятие перестало действовать. Но я даже не испугался. Как и все, я замер, глядя на Луция.

— Боже милостивый! — взвизгнула одна из подружек невесты. — Да что же это творится?

У нее были причины для недоумения. Едва Джонс дожевал последние бутоны, он встал на задние ноги, передние опустил вдоль туловища и закинул голову. Уши его съеживались, словно горящая бумага. Когда остались одни только раковины, они прилегли к голове по бокам и шерсть на них исчезла.

Похоже было, будто какой-то молниеносный карикатурист взялся показать, как несколькими штрихами можно из осла сделать человека. Морда превратилась в лицо, вслед за нею, укоротившись, преобразилась шея, и, наконец, передние ноги с копытами стали человеческими руками. Я был захвачен зрелищем перемен и начисто позабыл, что имею к ним отношение.

Джонс первым отреагировал на то, что с ним произошло. Как только у него пропал хвост, он тут же ринулся к котомке с одеждой, которую я держал. Я торопливо стал помогать ему. Вдруг мы услышали грозный оклик Голиаса:

— Меч, Луций! Проклятье, ведь ты уже не осел! Шендон, дай ему меч!

Из одежды Луций ограничился брюками. Он впрыгнул в них и натянул до пояса, с которого теперь исчезла шерсть. Я тем временем вытащил меч из ножен и сунул его рукояткой прямо Джонсу в кулак. Наступила пора, так как чары уже не действовали.

Вперед выступил дон Родриго.

— А, это мой милый кузен, вышедший из собственного портрета!

Джонс оперся на меч.

— Милорд, — ответил он, — при нашей последней встрече вы пригласили меня на свою свадьбу.

— Совершенно верно, — признал Раван. — И приглашение было искренним. Но ввиду розысков, предпринятых родственниками моей невесты, король решил, что будет лучше сыграть свадьбу в одном из моих дальних, вновь приобретенных имений, а не при дворе.

Однако из-за моего любовного нетерпения, что вполне извинительно, я позабыл тебя известить.

Несмотря на насмешливый тон, Раван смотрел на Джонса пронзительным взглядом. Небрежно, как бы между прочим, он извлек из ножен свой меч. И вдруг подскочил и сделал молниеносный выпад Но Луций увернулся и так втянул живот, что он прилип к позвоночнику. Затем Луций шагнул к Равану и двумя быстрыми ударами снес ему башку. Она подкатилась к моим ногам, точь-в-точь как голова зеленого рыцаря. Но дон Родриго не поднял ее, подобно Берсилаку. Тело его задергалось в конвульсиях; кровь, фонтаном бьющая из шеи, залила весь пол. Затем тело замерло, как может замереть только мертвое тело. Я на всякий случай подобрал меч Равана. Но никто не двинулся с места, кроме Гермионы.