Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII - Дмитрий Быстролётов

— Меня зовут Иштван, — сказал водитель. — Сейчас мы проедем мимо парикмахерской Шнейдера, запомни адрес. Мы ждем тебя в восемнадцать. В парикмахерской будут работать хозяева, Генрих и его жена Эльза. Скажешь им, что хочешь помыть голову, и их хромой сын Вилли проведет тебя к нам. Вся семья — надежные люди.

Иштван высадил его у «Цоо», и Гай пешком добрался до гостиницы.

Без пяти шесть вечера он вошел в парикмахерскую Шнейдера. В мужском зале было еще пусто. Лишь в одном кресле сидел клиент, которого стриг пожилой мастер — видимо, сам хозяин.

— Я хотел бы помыть голову, — обратился к нему Гай.

— Вилли! — негромко позвал хозяин.

Из маленькой двери в дальнем углу появился невысокий юноша, сильно припадавший на левую ногу.

— Да, отец…

— Господин желает помыть голову.

Вилли пригласил Гая следовать за ним. Они прошли через дамский зал, Вилли толкнул плотно прикрытую дверь, пропустил вперед себя Гая, но сам не вошел. Сидевший в кресле возле умывальника пожилой мужчина в распахнутом белом халате поднялся навстречу Гаю. Это был Фриц.

— Здравствуй! Как устроился?

— Все нормально.

Они обнялись. Но Фриц тут же отстранил его.

— Сядь-ка в кресло, ты же пришел мыть голову.

Однако разыгрывать весь спектакль конспирации до конца осторожный Фриц не счел нужным — стало быть, обстановка позволяла. Он сразу заговорил о деле.

— Очень рад, что ты не задержался. Ты знаком с положением в Германии?

— Читаю газеты, слушаю радио.

— Твое мнение?

— Все это всерьез и надолго. Их демагогия сильно пахнет кровью. Италия и Германия лихорадочно вооружаются. Зачем, если не для войны?

— Вот именно… Поэтому нам нужна самая широкая информация о дальних замыслах Гитлера. В Европе не все понимают то, что понял ты. Мы должны добывать конкретные, точные факты, которые скрыты за демагогией.

Он замолчал, полез в карман за трубкой и табаком. Гай воспользовался паузой.

— Кто ты сейчас?

— Канадец германского происхождения. Имею достаточный капитал, чтобы лечить в германских санаториях свой проклятый суставной ревматизм.

Он действительно страдал суставным ревматизмом, по всей вероятности — неизлечимо.

Гай про себя отметил, что Фриц сильно изменил внешность, чему способствовали галстук бабочкой и платочек в кармане модного костюма. Хотя опытный глаз мог бы определить, что хорошо одеваться он научился не так уж давно.

— Что за человек Иштван?

— Он по образованию юрист, держит контору. Прошлое пестро… Был офицером в австро-венгерской армии, попал в плен к русским, потом вернулся на родину. Теперь, видишь, здесь. Довольно с тебя?

— Вполне.

Фриц наконец набил свою трубку, раскурил ее от спички.

— Теперь слушай. Я буду предельно краток, дам грубую схему… Мне известно, что Гитлер и Муссолини организовали сугубо засекреченную фельдъегерскую связь.

Гай с сомнением покачал головой:

— Есть же совершенно безопасные дипломатические каналы…

— Каналы есть, а традиций у гитлеровцев пока нет, дипломатическая служба засорена старыми дипломатами, преимущественно аристократами-монархистами, и им новая власть не доверяет. Им нужен надежный личный контакт, а для этого нужно иметь своих людей, которым можно было бы довериться.

Гай ждал долгого разговора, но Фриц, помолчав, кончил неожиданно быстро:

— Тебе предлагается найти одну из линий связи.

Гай даже рот раскрыл: все это представилось ему чистой фантазией. Разумеется, теоретически рассуждая, у всякого, пусть самого запутанного, клубка где-то обязательно есть два конца, и если терпеливо искать и найти один, то потом найдешь и второй. Но тут дело шло о главах двух фашистских государств. Связь между ними — линия самого высокого напряжения, а Фриц предлагает взяться за нее голыми руками. Даже если бы, предположим, по этой линии передавались обыкновенные сводки погоды или поздравления по случаю именин, все равно подключиться к ней неимоверно трудно. А в данном случае следовало ожидать, что переговоры касаются подготовки к большой войне… Гай спросил:

— Есть что-нибудь наводящее, хоть какая-нибудь малость?

— Ничего пока нет. Начинай с нуля. Но давай порассуждаем… — Фриц примял пепел, побулькал трубкой. — В политическом смысле отношения у них сложные. Дуче мечтает о восстановлении старой римской империи, Гитлеру это не нравится. В Греции и Югославии их интересы уже столкнулись. Но есть одна вещь, которая их объединяет и которая для обоих очень злободневна…

— Вооружение?

— Да. Идем дальше… В переговорах по этому вопросу активней должна быть итальянская сторона. Почему? — Фриц посмотрел на Гая, но не стал ждать его соображений: чувствовалось, что все эти выкладки обдуманы им раньше. — Немцы в области вооружений обогнали итальянцев. Если кто-то у кого-то просит, то итальянцы у немцев, а не наоборот. Логично?

— Вполне.

— Дальше. Германская военная промышленность — это Рур, а сердце Рура — Дюссельдорф. И тут я могу сделать тебе единственное конкретное сообщение: начальник гестапо в Дюссельдорфе — штандартенфюрер СС Ганс Раушбергер. Он — главная власть в Рурском районе. Деловая переписка по вооружениям должна идти через него. Он может быть передаточным звеном, а может и конечным.

— А что о нем известно?

— Не так много. Старый член гитлеровской партии. До переворота служил в фирме «Немецкие текстильные фабрики» в Хемнице. Потом посадил владельца фирмы — еврея Иосифа Лифшица — в лагерь и присвоил себе его фирму. Дал взятку и быстро пошел в гору… В общем, обыкновенная история…

Оба долго молчали. Курили, глядели в окно, ходили по комнате. Потом Фриц сказал:

— Конечно, может, все наши прикидки — игра воображения, и больше ничего…

— Нет, — возразил Гай, которому дело уже не казалось столь неосуществимым, как вначале. — Из всех возможных вариантов ты выбрал, по-моему, самый дельный.

— Тогда ты говори, а я послушаю.

— Начать, наверное, надо с Хемница… Что за человек Раушбергер? Поговорить со служащими…

— Кое-что можно выяснить и здесь, в Берлине. Частное «Информационное агентство Шиммельпфенга» уже лет двести или триста занимается сбором сведений о всех промышленниках и коммерсантах Германии. У хозяина есть помощник, его старый друг Рафаил Рубинштейн. Он должен много знать…

— Ты, оказывается, тоже знаешь немало. А говорил: «с нуля»…

— Так ведь все это нашему троюродному дяде двоюродные племянники, — усмехнулся Фриц и посмотрел на часы. — Время. Видеться мы с тобой будем редко. Все через Ишт-вана. Он сведет тебя с твоими помощниками — Гансом и Альдоной. Оглядись, обживись… И помни: слепой судьбы не бывает. Твоя судьба — в твоих руках…