Брачный период мачо - Арина Ларина

— Цветы? Так это он? — Лена криво улыбнулась, не желая верить услышанному. — Глупость какая. Это неон дарил!

— Как это — не он? Он! Весь бизнес-центр в курсе, одна ты как из-за печки выпала. А ты думала кто?

— А… я вообще ничего не думала.

— Лена. А ты подумай. Вот пойди домой и подумай. Нельзя так с людьми поступать. И в открытую душу плевать нельзя! Как в колодец. А то придешь потом с черпачком, а там…

Марина нервно побарабанила пальцами по толстому регистратору, выбив из него торжественную дробь.

— Он парень-то хороший. Он же к тебе со всей душой. Ну не умеет он красиво. Ты бы оттолкнула его сразу, он бы, может, и не мучился так. Ой, не знаю. Дурацкий разговор какой-то у нас получается. Вроде как я тебя сватаю, а ты не хочешь. Ты прости меня, глупость я затеяла, — спохватилась Марина. — Насильно-то мил не будешь. Тьфу, неловко как вышло. Парня жалко, но из жалости ничего хорошего не получится. Это я тебе по собственному опыту могу сказать.

Окончательно запутавшись в собственной логике, она скомканно попрощалась и выставила обалдевшую переводчицу из кабинета.

Если уж Марина не поняла, что сказала, то Лена и подавно не уловила руководства к действию. Мысли запутались окончательно.

— Я подумаю об этом завтра, — пробормотала она, вспомнив Скарлетт. — А то сегодня слишком много всего навалилось.

Перед сном она попыталась все-таки вспомнить лицо Стаса, но почему-то не получилось.

Мишаня целеустремленно руководил действиями выпадавшего из реальности компьютерщика.

— Чтобы понравиться девушке, надо потрясти ее воображение. Нужен нестандартный подход, понимаешь?

Стас соглашался, но не понимал. Миша сидел в его кабинете, закинув ноги в лаковых штиблетах на стол, и вдохновенно разглядывал потолок.

— Я же не могу тащить ее в кафе силой, — понуро бубнил сисадмин. — И даже если затащу, то как потом заставить ее пойти ко мне домой.

— Тормоз ты. Мы ее для тебя специально напоили, чтобы вы могли объясниться, а ты струсил!

— Зачем я буду объясняться с совершенно пьяной женщиной? Она же утром ничего не вспомнит!

— И не надо, зато проснется в твоей постели!

— Я же не маньяк!

— Так и я говорю: проснется! И не в лесополосе, а в твоей постели. Двадцать первый век на дворе, а ты все в шляпе и при шпаге. Девушки давным-давно воспринимают такие вещи совершенно спокойно.

— Не знаю. Я в девушках не разбираюсь. И лично я такие вещи спокойно воспринимать не в состоянии.

Я уже понял, — дернул ногой Миша. — Поэтому переходим на романтику. Не мешай, ты меня своим трепом сбиваешь с нужной волны. Стас послушно затих.

— Надо ее растрогать, — наконец выдал Миша, заставив вздрогнуть слегка задремавшего влюбленного, уставшего от собственных переживаний.

— Что?

— Ты должен быть трогательным! Чтобы тебя захотелось приласкать. Какие идеи?

— Котенок. Щенок. Выпавший из гнезда птенец, — автоматически выдал Стас.

— Друг мой, ты не на приеме у психоаналитика. Не надо мне этих образов! Идеи давай. Кого у нас женщины жалеют?

— Ты что, предлагаешь мне прийти на костылях.

— Нет. Калеки нынче не в моде. Бабы сейчас практичные, мужиков берут для хозяйства. Костыли отпадают.

— Мама говорит, что я пою жалобно. Она считает, что если бы я ходил по электричкам, то зарабатывал бы намного больше. Но это она так шутит.

— Ну-ка, ну-ка, — оживился Миша. — С этого места поподробнее…

Утром Лена прошмыгнула по коридору серой тенью. На этаже царило необычайное оживление. Народ курсировал между кабинетами с озабоченными лицами, причем ходили все в основном из конца в конец. Ощущение было такое, что все покинули рабочие места с целью поразмяться. Больше всего она боялась встретиться со Стасом. Быстро открыв дверь, она занесла ногу над порогом и застыла. Сотрудники скучковались в непосредственной близости и с преувеличенным интересом обсуждали рабочие вопросы. Из кабинета пахнуло свежестью и ароматом оранжереи: такое количество цветов можно было увидеть только в цветочном магазине. Ее комнатка стала похожа на оазис. Смущенно кхекнув, Лена юркнула в щель и затихла. Теперь ей и в голову не приходило связывать появление цветов с Вадимом. Еще не решив, как реагировать на столь откровенные знаки внимания, она включила компьютер и рухнула в кресло от неожиданности: зазвучала музыка, на экране причудливым узором начали сплетаться гирлянды роз и тихо пульсировало большое, смущенно улыбающееся сердце. Оно поморгало анимационными глазками и вдруг запело, безбожно фальшивя и перевирая любимую Ленину песню:

…Будет все, как ты захочешь,

Будет мир у ног твоих!..

Сердечко пело голосом Стаса, не имеющего слуха, но безумно влюбленного. Он старательно выводил мелодию, подвывая в некоторых местах тонким и проникновенным фальцетом. Когда зазвучал проигрыш, сердечко нахлобучило венок и пару раз подпрыгнуло в такт припеву.

Лена не выдержала и расхохоталась. Ей стало так легко, как не было, наверное, никогда. Песня пошла по второму кругу, а у благодарной слушательницы уже текли слезы: от смеха, от переполнявших ее эмоций и от пронзительного счастья.

— Господи, какая я дура! Какая слепая безмозглая дура! Какой у него телефон-то?..

Она выскочила в коридор и тут же налетела на бледно-зеленого Стаса в костюме и при галстуке, ожидающего своей участи. Вся деловая активность офиса сконцентрировалась в коридоре четвертого этажа. Стас замер, а у Лены моментально заложило уши от немыслимой мертвой тишины, воцарившейся в коридоре.

— Нет, вы гляньте! — притворно возмутилась она. — Сплошные тунеядцы. Никто не хочет работать. Безобразие!

С этими словами она схватила сисадмина за галстук и втянула в кабинет, показав замершим коллегам язык.

— Ну что, что? — задние ряды напирали, а передние сердито шикали. Все налипли на дверь и пытались понять, что происходит внутри.

А внутри была тишина, пронизанная бесконечным счастьем, любовь, разросшаяся до размеров вселенной, и судьба, сжавшаяся до размера маленького пульсирующего сердца. Там была пустота для непосвященных и целый мир для двоих.