"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Острогин Макс

«Москвич-2», новый полноприводный автомобиль с гибридным двигателем! «Москвич-2» – и ты король дороги!» Автомобиль этот самый, синего цвета, я, правда, в машинах плохо понимаю, но не автомобиль главное. Девушка там еще пририсована. Красивая очень, у нас таких нет совсем, стоит, на этот самый автомобиль опирается. В чрезвычайно странной одежде, ноги очень хорошо видны. Даже смотреть грустно. Как подумаешь, что раньше девушки в этой одежде по городу ходили…

«Курорты Черногории! Отдых, о котором вы мечтали!»

Море, чайки, белые домики, белые паруса. И в небе что-то круглое и разноцветное, воздушные шары, наверное. Я мечтаю о таком отдыхе, Черногория – это вообще что?

«Новый планшетник от CBI! Воплощение мощи!» Это непонятно про что.

«Кошачьи консервы «Бегемот»! «Бегемот» – это кот без хлопот!»

И кошка. Или кот. Рыжий и огромный, кот разливался по круглой плетеной корзинке, был жирен и доволен жизнью. Бегемот, так, наверное, его звали – размеры-то внушительные. Или из бегемотов консервы делали, вполне возможно, что раньше их разводили для мяса, бегемот – это как большая свинья. Надо же – консервы специально для кошек! Я вспомнил про Папу. Папа мокрым комком шерсти лежал в новой пластиковой клетке и был совсем мертв. То есть дохл, дохлей не придумаешь. Еще грустней стало, Папа был последним, кто связывал меня с той, прежней жизнью, а теперь и его нет.

Надо все это изучить потом будет, подумал я. Вот эти объявления в метро. Таких объявлений мало осталось, только под землей, а в них много интересного. Кошачьи консервы, надо же… Может, это не для кошек консервы, а из кошек как раз, и не из бегемотов… Странный был раньше мир, кто-то думал о том, как накормить кошек.

Остановились передохнуть. Курок уже перестал трястись, даже в темноте было видно, что он здорово посинел. Он и раньше румяностью не отличался, а сейчас стал окончательно похож на мертвеца.

Курок опустился на ступеньку.

– Вот оно как, – сказал он. – А я астроном был, небо любил… Слышь, Дэв, это всегда так – кто небо любит, подыхает в какой-нибудь препаскуднейшей ямище…

– Хватит ныть. Сейчас подогреемся…

Я достал кружку, достал сахар. Снял шлем, свинтил карбидку. Конечно, карбидка не предназначена для подобных целей, но случай крайний. Установил кружку на лампу, налил воды, насыпал сахара. Побольше. Прикрутил кран лампы.

– Что это? – спросил Курок, заикаясь. – Адский компот? Слюни Сатаны?

– Наоборот. Праведный чай. Пол-литра кипятка с сахаром.

– У меня какао есть… То есть было… Япет выдал неожиданно…

А мне не выдал. Вообще, какао неплохо бы. Или кофе. Прогреться. Ни того, ни другого. Вода закипела, я размешал сахар, снял кружку. Горячая, ладони жжет, то, что надо.

– Держи.

Я взял пальцы Курка, холодные, как уши мертвеца, осторожно вручил ему кружку.

– Пей медленно, – сказал я. – Горло не сожги.

Курок стал пить. Брякая зубами, расплескивая, обжигаясь. Я помогал, поддерживал кружку. Это хорошо, что сахар остался, даже очень хорошо, хотя вообще-то праведный чай он безо всего, просто крутой кипяток из железной кружки, меня Гомер еще давно научил. Пол-литра кипятка, а еще лучше литр…

– Погоди, – я отобрал у Курка кружку, добавил туда еще сахара, размешал.

Курок быстренько допил чай.

– Теперь наверх, – сказал я. – Тут уже недалеко.

Мы пошагали по шатающейся лестнице и скоро увидели свет. Дневной.

– Утро, – с облегчением улыбнулся Курок. – Я рад утру, как кенгуру.

Через несколько минут были уже наверху, в круглом зале. Сквозь крышу пробивались корни деревьев, в окна светило солнышко, Курок застонал и кинулся к выходу.

Я в очередной раз успел поймать его за шиворот и вышел на свет первым. Удачно. Место тихое, несколько перевернутых автобусов, сухие деревья, сухая трава.

– День… – Курок сел прямо на землю. – Солнце… Солнышко, карлик желтушненький…

Я распускать сопли по поводу солнышка не стал, делом занялся. Сразу наметил дерево с какими-то черными ягодами, срубил его и разделал для костра на короткие чурки. Не стал мудрить, подсыпал пороха, и через минуту просохшие ветки уже трещали, стреляли корой и распространяли чуть горьковатый запах.

– Вишня понедельника, – сказал Курок. – Вишня радости…

Ягоды действительно оказались вишней. Твердой, приходилось размачивать слюной, а вообще ничего, сладкая. Я набрал побольше, засыпал в котелок и стал варить компот.

Сидели вокруг огня. Сушились. Я не раздеваясь. Курок разоблачился до черных длинных трусов, развешал одежду на ветках и, с жадностью поглядывая на котелок, рассказывал про какую-то Пенелопу, она давно уже жила. Пенелопа так прозывалась, конечно же, из-за того, что умела лопать пенопласт, причем без какого-то особенного вреда для здоровья. Наловит ящериц, наварит с пенопластом – и ест. Запросто тремя ложками насыщалася, потому что пенопласт внутри разбухает – и голод не чувствуется…

Курок придвинулся к огню слишком близко, опалил волосы на ногах и руках, и даже на голове, косички хорошо загорелись, еле затушил, посмеялся только, морщился от удовольствия, кряхтел, остервенело плевался, а однажды этой Пенелопе попался некачественный пенопласт, и она, дура, лопнула…

Пришел в себя.

Я поворачивался к огню то плечами, то спиной, чувствовал, как холод отступает, зевал от тепла. Курок, напротив, взбодрился. Он бродил вокруг костра и снова рассказывал про пришельцев и грозился зачитать отрывки из некоей инопланетной книжки, которая у него всегда с собой и в которой сплошная правда.

– …Они с темных планет. И поэтому у них очень большие глаза. И именно поэтому они выходят в темноте – солнце их пугает. А ты знаешь, зачем они сюда прилетели? Их планета разваливается, вот они себе новую и ищут… Почему вода исчезла? Это только так говорят, что она внутрь просочилась, ничего и не внутрь. Они ее откачали! Вот почему на солнце пятна? Потому что они всю воду откачали – и на солнце вылили, чтобы его немножечко пригасить – они темноту любят…

Курок закашлялся, подавившись дымом, принялся стучать себя по спине кулаком, гудел, как барабан, прокашлявшись, продолжил:

– Дым тоже они придумали. Потому что любят им дышать. И от этого нам все тут портят, поджигают деревья, даже под землей поджигают… Скоро у нас тут станет как у них, в ихних туманностях…

Котелок забурлил, Курок позабыл про пришельцев, забурчал животом, и мы стали пить вишневый компот, красный и кисловатый, но наверняка с обилием всяких полезных веществ.

Часа через полтора одежда высохла, я нарубил еще дров и, когда костер разгорелся пожарче, кинул в огонь Папу. Вместе с клеткой.

– Оба… – протянул Курок. – Жрать его будем?

Я выразительно прищурился.

– Я в том смысле, что это… Если ты съешь печень героя, то ты сам обязательно станешь героем, а кот у тебя вполне героический… Если тебе не надо, я сам, героизма мне надо прирастить…

Костер притух, замер, примеряясь к новой добыче, затем накинулся на Папу с жадностью, затрещала шерсть, запахло паленым, клетка, как и обещал Петр, оказалась несгораемой.

– Да… – прошептал Курок с сожалением. – Как горит-то… Может, сказать что-то надо? Вроде как последнее слово. Давай, я скажу, я знаю, как примерно…

– У животных нет души, им не требуется последнее слово, – ответил я.

Хотя, если честно, сказать хотелось. Ведь мы с Папой много лет жили, он мне жизнь сколько раз спасал, предупреждая об опасности. Теперь вот Папа умер. Захлебнулся. Или сварился – еще хуже. А я снова остался жив. Надо было бы порадоваться, но я ничего особого не почувствовал, так просто. Я ведь всегда остаюсь жив, это уже почти моя работа.

А может, и не работа, у меня это как-то само получается. Интересно, а если я не буду стараться?

Глава 6. Туманные псы

– Оно должно быть справа… – поежился Курок. – Видно что-нибудь?

Я поглядел в бинокль. Мог бы и не смотреть. Ничего не видно. Серое, чуть розовое, мутное.