Дети Богов и Воинов - Шона Лоулес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты утверждаешь, что нападавший носил маску, Асфрид? – спросила я, когда мамаши умолкли. – Какие еще у тебя поводы подозревать Ульфа, кроме ссоры из-за помолвки? Кто-нибудь видел нападение?
Девушка потерла предплечья ладонями, изо всех сил стараясь не обращать внимания на презрительные комментарии Бодварссонов.
– Я знаю, что это был он, потому что увидела его глаза через отверстия в маске и учуяла дыхание. Но это случилось слишком поздно. Соседи ничего не заметили.
– Как это странно, – сказал Ульф. – На тебя жестоко напали, а никто ничего не услышал.
– На что ты намекаешь, Ульф? – спросила я.
– Я думаю, это Сванхильда обрезала ей волосы и наставила синяков.
Асфрид приоткрыла рот и ухватилась за клок волос, торчащий на макушке.
– Вранье! Зачем матери так со мной поступать?
Ульф пожал плечами:
– Возможно, Конхобар передумал жениться на девушке из простой семьи. Он отменил свадьбу, а твоя мать, желая получить выкуп, выдумала эту историю. Все знают, что после смерти твоего отца для вашей семьи настали непростые времена. – Он провел пальцем по золотой цепочке на шее и по толстому тюленьему меху, украшающему его плащ, а потом взглянул на других мужчин. – Вот ведь неожиданность! Сванхильда обвинила самого богатого дублинского купца, а все потому, что я разок посмотрел на ее дочь краем глаза.
Собравшиеся в зале мужчины закивали, а некоторые даже одобрительно забормотали. Я сохраняла спокойствие.
– Сванхильда утверждает, что ты предложил Асфрид взять ее в жены.
Ульф втянул воздух сквозь зубы.
– Я восхищался ее красотой, но женитьба? Нет уж! – Он вскинул руки над головой. – Я могу жениться на ком захочу. С тех пор как в прошлом году я овдовел, уже пять дублинских семей предложили мне хорошие браки.
– Ты все врешь, – безудержно зарыдала Асфрид.
Сванхильда обняла и накрепко прижала к себе дочь.
– Я не отрезала ей волосы. Ни одна мать бы так не поступила.
В зале вновь воцарилось молчание, и все взгляды устремились на меня. Настала пора выносить вердикт. Некоторое время я изучала Ульфа. Он дружил с Ситриком и был состоятельным купцом, да и на поле боя не плошал. Я знала: когда разразится война с Манстером, нам обязательно понадобятся его поддержка и золото.
– Сванхильда, ты не подкрепила обвинение доказательствами. Я не могу наказать Ульфа лишь потому, что Асфрид якобы узнала его дыхание. Да и потом, разве не безответственно оставлять такую красивую и юную дочь одну дома посреди ночи?
Сванхильда на мгновение потеряла дар речи.
– Моя сестра беременна, и она попросила приглядеть за другими детьми. Дочери ничего не угрожало…
Я постучала пальцами о поручень трона.
– Тебе стоило взять ее с собой. – Мужчины, собравшиеся в зале, закивали, а вместе с ними – и женщины постарше. – Возможно, наказать надо тебя? Пеня за нерадивое обращение с ребенком – унция серебра. А вот за очернение доброй репутации придется заплатить куда больше. Две унции золота.
Сванхильда покачала головой. У нее дрожал подбородок.
– Меня переполняет печаль, – продолжала я. – Всем должно оплакивать утраченную красоту Асфрид. Она ведь не виновата, что у нее такая нерадивая мать. – Я обвела взглядом тронный зал. – Найдется ли среди вас мужчина, готовый предложить ей руку и сердце вместо ирландского принца? Асфрид не должна страдать из-за проступков матери.
Ульф поднял руку.
– Ульф? – Я изобразила удивление, но на самом деле ожидала, что он так и поступит. – Ты делаешь ей предложение?
– Мне тоже жаль Асфрид. Из уважения к покойному мужу Сванхильды я не возьму с нее пеню, если ее дочь согласится выйти за меня.
– Очень щедро с твоей стороны.
Ульф пожал плечами, словно его поступок не заслуживал похвалы.
– У меня десять маленьких детей. Воспитывать их – тяжелая ноша, поэтому-то я и не соглашался на предложения о женитьбе, которые получал. – Он погладил подбородок, глядя на Асфрид. – Ее красота померкла, но все говорят, что она трудолюбивая девушка. Забота о моих детях пригодится мне больше, чем пеня, взятая с ее матери.
– Сванхильда? Асфрид? Что скажете? Вы согласны с предложением Ульфа или предпочтете выплатить пеню?
Сванхильда дышала так часто, словно у нее стоял комок в горле.
– Мне не по карману такая плата. У меня же два маленьких сына. Прошу вас, измените вердикт. Поверьте…
– В таком случае тебя изгонят из Дублина, – перебила я. – Или же вы с семьей станете фуидирами[17], пока не выплатите долг.
– Нет! – вскричала Асфрид и схватила мать за руку. – Я согласна выйти за Ульфа. Только не назначайте матери пеню.
– Тогда решено, – возвестила я, сцепив пальцы, и обратилась к толпе: – Проблема Асфрид улажена. Если кто-то не согласен с вердиктом, говорите сейчас или молчите.
Как я и ожидала, никто не издал ни звука. Больше в тот день ни у кого не нашлось жалоб, и тронный зал быстро опустел. Асфрид и Сванхильда направились к выходу в слезах, обнимая друг друга, а Ульф и его семья пересмеивались между собой.
– Почему вы так с ней поступили? – прошептала Онгвен, когда все ушли.
– Смотрите-ка, она говорит. – Я закатила глаза. – Я уж подумала, ты онемела.
– Нет, не онемела. Просто мне редко есть что сказать.
– А сейчас, значит, есть?
Она кивнула:
– Этот Ульф напал на Асфрид. Вы же сами это понимаете.
– Возможно.
– Тогда зачем вы заставили ее выйти за него?
– А кто еще возьмет ее в жены? Когда ее волосы вновь отрастут, ее юность и красота останутся в прошлом. К тому же с Ульфом ей не придется бедствовать. Таким девушкам, как Асфрид, редко достаются столь богатые мужья.
– Но он же ее обидел. И она его не любит.
– А ты что знаешь о любви? – Я повернулась к ней, вскидывая бровь. – Ты-то уж точно не любишь моего сына.
На ее лице вновь появилось знакомое бесстрастное выражение.
– Ситрик – мой муж, и я люблю его всем сердцем.
– Брось, – фыркнула я. – Его здесь нет. Он не услышит.
Она отвернулась и взглянула на море через открытые двери королевских чертогов. Сегодня оно было спокойным, и волны мягко накатывали на пляж, но на горизонте уже сгущались плотные серые облака. Надвигалась буря, которая разразится еще до полудня. Онгвен, конечно, ни о чем таком не подозревала. Она видела только спокойное море.
– В твоей истории нет ничего особенного, Онгвен, – сказала я. –
