Скиталец Начало пути - Баранов Данилович

   Максим постучал. Сквозь дверь сообщил:

   - Я ушел. Мы с ребятами поехали в парк. - Прислушался, ожидая ответ.

   - В какой парк? - Откликнулся Игорь Алексеевич, отец Максима. Контролировать сына почитал своим основным долгом. Ограничения должны быть, но разумные. Воспитание ребенка было для Игоря частью работы. Он все рассматривал с точки зрения своего бизнеса. В том числе и воспитание ребенка.

   - Культуры и отдыха. - Они вчера договорились сходить "на природу". Машину Максу родители не доверяли. Славику отец тем более не даст машину: большинство лихих подростков оказываются на операционном столе. Собирать по кусочкам сына Кирилл Федорович не желал.

   -Что других развлечений у вас нет? - Игорь Алексеевич не слышал, что бы дети его коллег развлекались столь странным образом.

   - Пап, ты хочешь, что ты я, как другие, отправился в бар с девками и наркотиками? Пить крутые коктейли и курить марихуану? - Макс рассмеялся. Наркошь презирал.

   - Разумеется, нет, - сказал отец, - в парк, так в парк. Езжайте.

   Отец Максима был доволен своим сыном, никаких проблем и вопросов. Хорошего сына подарила ему жена. Развлечение странное, но обращаться к психоаналитику рано.

   Данька соскочил с постели, метался по квартире. Проспал. У Дани были предположения, что он не виноват в этом. Он не проспал, перемещение из одного мира в другой притормаживает. Движок барахлит.

   Парень, не вали с больной головы на здоровую. Спишь до обеда, пеняешь на соседа, то есть на меня, - ворчал Сеятель. - Сшить края двух вселенных для меня плевое дело. А ты - тупая игла.

   - Мам, я проспал. Сейчас убегаю. - Данька на бегу пытается сообразить, не забыл ли он чего.

   - Даня, когда же ты станешь хоть немного собраннее? Сколько можно...

   - Мам, у меня не получается. Когда-нибудь. - Естественно, когда-нибудь. Мы станем лучше, исправим свои ошибки. Благие намеренья, забытые людьми, мостят дорогу в ад.

   - Даня, я кашу сварила. Поешь. - Мария Петровна раскладывает кашу в тарелки. Ее пират так и остался маленьким мальчиком. Футболку одел задом на перед.

   - Хорошо. Мы в парк едем с парнями. Погуляем там. - Даня спешит.

   - Футболку одень правильно. - Вздыхает мать.

   - Сейчас. - Дэн исправляет небрежность прямо за столом.

   - Ты помнишь? - Мария Петровна надеется, что ее торопыга хоть что-то помнит. Не удивительно, если забыл. Она не могла представить, как не запутаться, живя одновременно в двух мирах.

   - Помню, вы идете на день рождения к этой грымзе. - Данька отмахнулся.

   - Надежду Серафимовну называть грымзой. Это не прилично. - Мария разливала чай. Как молодежь пренебрежительно говорит о старших.

   - А если она грымза? Всем мозги проест. - Даня считал свое мнение верным. Его взгляд на окружающий мир и людей самый точный.

   - Даня! Так нельзя. - Мария сказала это только потому, что так положено. Сын не изменит своего мнения. - Мне еще надо в парикмахерскую зайти.

   Последнее время мать начала тщательно следить за своей внешностью. Делать прическу и макияж.

   - Надо купить нашей имениннице подарок. - Мария убирала посуду.

   - Господи, ей все равно не угодишь. Метать бисер перед свиньями.

   - Даня! Она замечательная женщина.

   - Была, двести лет тому назад. Старая вешалка.

   - О взрослых так не говорят, - возмущалась Мария Петровна.

   - Ладно. Хорошая. Я ушел.

   Данька побежал к троллейбусной остановке. Они встретились.

   - Сейчас дождемся нашего рогатого и поедем. - За всех решил Макс.

   - На шестнадцатом? - уточнял Славка.

   - Да. Он останавливается сразу у парка.

   Троллейбус запаздывал. Автобусы подходили, сердито хлопали дверцами и уезжали. На остановке сидел старый дед. Одет не по погоде, в плаще. В руках трость. В очках с сильными линзами. Седая бородка. Не терпеливо перекладывает трость из одной руки в другую. Он посматривал в сторону, откуда должен был прийти троллейбус.

   - Ребятки, - просил он, - когда мой троллейбус пойдет, мне скажите. Я плохо вижу.

   - Дедушка, а твой троллейбус какой? - Спросил Максим

   - Шестнадцатый номер. До Луговой мне. - Дед полагал, что все знают, на каком тролейбусе он поедет.

   - Увидим, скажем.

   - Вы бы мне еще, ребятки, в него засесть помогли. Присел, так спину пересекло. Не встать быстро. Он дверцами-то хлоп, и уйдет. - Дед ерзал на скамейке и кряхтел. Тихонько ругал себя за то, что решил присесть.

   - Поможем дед. Дедушка, вот и идет ваш троллейбус. - Славка первым заметил вывернувший из-за поворота сине-белый вагон.

   - Давай. Давай, ребятки. Помогай, - дед засуетился. Протянул к парням руки.

   Максим и Славка помогли деду встать. Почти затащили его в троллейбус. Данька держал дверь, что б водитель не уехал. Старика усадили. Троллейбус был почти пустой.

   - Спасибо, сыночки. Старость - не радость. - Дед поправил на носу очки. Приосанился. На мягком дерматиновом сиденье обосновалась мудрость жизни.

   Дед оказался разговорчивый.

   - Я тут что приехал. Здесь очки мне делали. Здесь подешевле. Мои-то почти не кажут. - Дед достал из кармана новые очки. - Во. И докторша за то, что обследование денег с меня не взяла. Рецепт написала. Эти я поберегу. В старых сколь могу, пробегаю. Вот они на мне.

   - Дедушка, может вам зрение поберечь. Новые одеть. - Откликнулся Славка. Будущий доктор готов консультировать больных на ходу.

   - Как новые? Эти еще хорошие. Оправа, глянь, какая. Я в них еще что-то вижу.

   - Дедушка, не зря же новые очки выписали. -Втолковывал деду Слава.

   - Я подумаю, - ворчал дед. - Они почти новые. Их че, выкинуть? Так и до разбрасываешься. И меня на свалку выкинешь, сынок.

   - Вас выкидывать рано. Бодро бегаете. В такую даль не побоялись поехать. - Доктор должен в пациента вселять уверенность, волю к жизни. Так считал отец Славки.

   Убедить деда в чем-то было практически невозможно. Пусть носит старые очки.

   - Мне до Луговой доехать. Вы куда едете-то? - Старику хочется перемолвиться словечком с ребятами.

   - Мы в парк. - Сообщил Максим.

   - Так вы дальше. Вы меня высадите, сыночки. Мне со ступенек только.

   - Дед. Ты дальше дойдешь? - Максим беспокоился, сможет ли бодрый старик доковылять до дома.

   - Дойду. Дойду. Костыль-то у меня зачем. Он и доведет. Мне только сойти. Слезть с троллейбуса. Маленько и хватит. Я за очками теперь сюды буду ездить. Докторша хорошая. И дешевле, чем у нас.

   Троллейбус добежал до Луговой. Распахнул двери. Ребята помогли деду выйти. Старик заковылял, а они заскочили обратно в троллейбус.

   - Ой, - сказал Максим, - не хотел бы я дожить до таких лет. Еле - еле ковыляет. Так и упадет.

   - Ты что, герой. Хочешь умереть молодым? - О своей старости Дэн не думает. У матросов "Скитальца" не принято думать о будущем.

   - Не в таком же возрасте. Не могу представить себя старым.

   - Нашелся мне, Ахиллес. Отправился он в Трою, что бы умереть молодым героем. Что бы его помнили в веках. Может, дожил до старости, и его бы помнили.

   - Ахиллес, это сказка. -возразил Макс.

   - О, богиня, восславь Ахиллеса, Пелеева сына, Гнев проклятый без счета сгубивший ахейцев. - Продекламировал Данька.

   - Это что?- спросил Слава. - Гомер?

   -Гомер. А рядом с нами сидит Ахиллес. Макс покажи ему свою пятку. Где ахиллесова пята?

   - А ты по-гречески, как тогда в классе можешь? С русского на греческий?

   - Вряд ли. Особенно на древнегреческий язык Гомера. Хотя я что-то помню. Вот строчка. Кюнипонтай фанон халинои.

   - Ты чего сказал? - Славику интересно.

   - Узда коней звенит бедой. Красиво?

   - Да. А дальше? - требовал друг.

   - Дальше я не знаю. Но можно придумать.

Узда коней звенит бедой.

Уже натянута тетива

.

И вот за тихою рекой

Горит в огне чужая нива

А в

колыбели

плачет сын,

Отец на бой уходит

,

И Бог с сияющих вершин

Его в тревожный путь проводит

.

Иль со щитом, иль на щите

Вернется воин в край родимый

.

Слеза на старческой щеке

И на щеке его любимой.

   - Это древние греки написали? Ты перевел? - Спрашивал Славка.

   -Нет. Это меня так приужахнуло. - Признался Данька.

   - Славка. Смотри, как пыжится. - Смеялся Макс, указывая на Даню. - В Нобелевские лауреаты прет. Осип Мандельштам ходячий. Если не сведут с ума римляне и греки, напасавшие тома для библиотеки, то он нас добьет. На книжной полке пылиться будет. Томиком стишков Даньки, не путать с Данте, по башке ударить - бить удобно.

   - Правду говорят, нет пророка в своем отечестве, - усмехался Даня.