Дикари Гора - Джон Норман

Я видел, что к бисерным ошейникам Уллы и Ленны привязали кожаные ремешки. Другие концы этих ремешков были закреплены на высоких луках сёдел кайил. Такие седла весьма распространены среди краснокожих, хотя они обычно используются для нанесения визитов вежливости, торговых поездок и церемоний. На охоту и войну дикарь обычно едет без седла. Ремешки были приблизительно семь или восемь футов длиной, и краснокожие поставили, теперь уже своих рабынь на колени, около кайил, под их передними лапами.

Один из дикарей теперь прогуливался вокруг шкуры кайилиаука, под которой томилась Маргарет.

Краснокожий юноша уже слез с рыжеволосой, поправляя свой бричклаут. Он указал, что она должна перекатиться на живот, что она и сделала без промедления. Он тогда шлёпнул её дважды по бёдрам, похвалив рабыню таким незамысловатым способом. Её руки вцепились в траву, а молодой дикарь неторопливой походкой пошёл прочь.

Я подошёл к ней.

— Кажется, что я выполнила своё назначение, — сердито прошептала она по-английски.

— Это одно из твоих назначений, в настоящее время, — ответил я, также говоря с нею на английском языке.

Она поднялась на руки и колени, и, посмотрев на меня, она покраснела и опустила свою голову. За тем она снова сердито посмотрела на меня, и снова, краснея, склонила голову.

— Почему Вы заставили меня уступить ему? — спросила она.

— Ты хотела этого, — объяснил я. — А, кроме того, как рабыня, Ты должна бала отдаться ему полностью.

Она не отвечала.

— Ты правда сердишься?

— Да.

— А я слышал, что Ты вскрикивала и стонала от удовольствия, — заметил я.

— Это правда, — прошептала она. — Я действительно хотела отдаться. Насколько ужасной я теперь стала.

— Такие чувства, такие желания уступить, отдаться, не только допускаются для рабыни, но требуются от неё.

— Требуются? — вздохнула она.

— Да. Не путай себя со свободной женщиной. Ты очень отличаешься от неё.

— И как рабыня, я должна была отдаться. У меня не было никакого выбора, не так ли?

— Не было. Рабыня должна отдаться любому мужчине и полностью.

— Как же Вы сможете уважать меня? — спросила она со слезами.

— На живот! Подползи и поцелуй мои ноги, рабыня, — скомандовал я.

Она сделала так, как было ей приказано.

— Так каков был твой вопрос?

— Как? Как Вы можете уважать меня? — повторила она свой вопрос, наполовину задохнувшись.

— А и не уважаю, — усмехнулся я в ответ. — Ты знаешь почему?

— Да, Господин.

— И почему же?

— Поскольку я — рабыня.

— Правильно.

— Насколько сильны мужчины этого мира, — проговорила она, с любопытством. — Как они владеют и управляют нами. Как перед ними мы можем быть чем-либо ещё кроме как женщинами?

— Твой вопрос об уважении был глуп. Возможно, сегодня тебя ждёт порка.

— Пожалуйста, не наказывайте меня, Господин, — взмолилась она.

Я уже поворачивался, чтобы уйти.

— Господин! — окликнула она.

— Да.

— Сегодня вечером, я прошу быть взятой из каравана для Вашего удовольствия.

— Сегодня вечером, я думаю, что могу быть больше в настроении для Лоис или Инес, или возможно Присциллы. Мы посмотрим. И ещё, сегодня вечером, в караване, Ты будешь связана, по рукам и ногам. Возможно, это научит тебя не задавать больше глупых вопросов.

— Да, Господин, — сказала она, глотая слёзы.

Затем я перешел к шкуре кайилиаука, где уже стоял один из Пыльноногих. Грант уже стоял там. Казалось, что Грант отказывался снять шкуру.

— Хау, — поприветствовал я краснокожего.

— Хау, — ответил он мне.

— Ieska! — позвал один из сидевших Пыльноногих, вставая. Это было вторым из имен, под которыми Грант был известен в Прериях.

Это буквально означает — «тот, кто хорошо говорит». Менее буквально, это используется в качестве общего названия переводчика.

Грант извинился и пошел узнать, что хотел человек. Это был тот самый, кто осматривал топор. Краснокожий поднял три пальца, и затем он указал на темноволосую девушку, стоящую на коленях рядом с кайилой.

Немедленно она была позвана, и поспешила к нему, так быстро как могла, не поднимая своей головы, после звука его голоса. Когда она подбежала к своему хозяину и Гранту, её владелец взял девушку рукой за подбородок и толчком поднял голову. Она глядела пораженно и дико, ей наконец-то позволили посмотреть вокруг. Она увидела других кайил и мужчин, Гранта, меня и девушек в караване. Сразу она была раздета и поставлена на колени голышом, перед Грантом. Он поднял её и медленно повернул, осматривая, заставил выгнуть спину и положить руки на затылок. После осмотра, он снова поставил её на колени.

— Тэрл, — крикнул мне Грант. Я подошел к нему, и он бросил мне свой кнут. — Проверь-ка, хорошо ли она чувствует кнут, — попросил он.

Девушка испуганно посмотрела на меня.

— На руки и колени, — приказал я ей, и она без колебаний приняла указанное положение.

Много может быть сказано по реакции девушки на боль, и по тому, как она дёргается под кнутом.

Я отвесил ей три удара. В конце концов, я не избивал её, а просто проверял реакцию. Я не бил её в свою полную силу, но с другой стороны, она должна ясно понимать и чувствовать боль. Ну а как ещё этот тест мог состояться и считаться истинным? Она вскрикнула, сбитая на живот моим первым же ударом. Не ожидая пока девушка поднимется, я добавил ей второй удар. Она опять вскрикнула в страдании и повернулась на бок, поджав ноги. После моего третьего удар, она закричала и зарыдала, подтянув ноги к себе ещё больше. Я решил, что она неплохо двигалась под кнутом. Она, это было хорошо видно, остро чувствовала боль.

— На руки и колени, — приказал Грант. Он тогда, пока она дрожала от боли и страха, ощупал её, находящуюся под впечатлением силы мужчины, только что выпоровшего её.

— Хорошо, — сказал Грант.

Она стоила Гранту трёх топоров. Она была, в конце концов, всего лишь белой рабыней, и топоры были прекрасного качества.

— Ieska! Wopeton! — позвал, краснокожий стоявший возле шкуры кайилиаука.

Мы оставили темноволосую девушку на траве там, где её отстегали, а затем купили.

Пыльноногий попросил, убрать шкуру кайилиаука. Грант, парень проницательный, казалось, возражал, и, действительно, даже пригласил товарища исследовать других девушек на цепи каравана. Дикарь, однако, едва бросил на них взгляд, но они съёживались даже от такого поверхностного осмотра, боясь принадлежать краснокожему Господину. Он более пристально и длительно присмотрелся к рыжеволосой, но Грант что-то ему сказал, и дикарь отвернулся от неё, чтобы снова размышлять о том, что могло лежать скрытое под шкурой кайилиаука. Грант, очевидно, не хотел выставлять рыжеволосую в общей продаже. Насколько я помнил, он держал для неё в памяти другое предназначение. Он предполагал, сторговать за эту рабыню пять шкур желтого кайилиаука. Нет, она не была просто приведена, в поход по Прериям, в качестве простого вьючного животного. Она была ещё и ценным товаром.