Госпожа удача - Чигиринский Олег

— Когда мы атакуем? — спросил он.

Артем понимал его. Не так давно, в турецкую кампанию, он сам был еще моложе и зеленее. Его прикрепили в качестве помощника к взводному (сейчас он, убейте, не вспомнил бы его фамилию), и командир сформулировал боевую задачу предельно просто: не путаться под ногами. Ну, особенно путаться и не пришлось. Их батальон угодил под турецкий минометный огонь, взводный погиб в первый же миг, и в последующем яростном наступлении было больше страха, чем геройства. Артем бежал-полз-опять бежал сам и гнал «свой» взвод вперед, а не назад, только потому, что впереди была «мертвая зона», а позади — огненный визжащий ад. Эта атака спасла ему жизнь, принесла награду и напрочь излечила от жажды боевой славы.

Он надеялся, что подпоручику повезет больше, чем повезло ему тогда, а ему повезет больше, чем тогда повезло его взводному.

— Я надеюсь, что никогда.

Усатик обиженно вскинул брови. Ему хотелось славы. Не навоевался.

— Подпоручик Мухамметдинов, вы подниметесь на склон Кемаль-Эгерек, вон к тому скальному лобику, и будете вести оттуда минометный огонь, для чего к вашему взводу и прикреплен один минометный расчет. Всем остальным прикажите лежать, не высовываться и не стрелять, пока красные не пойдут в атаку.

— А если не пойдут? — спросил Фарид.

— Тогда слава Богу. Скажите минометному расчету: пусть стреляют по наводке наблюдателя.

— А кто даст наводку?

— Я.

— Что-нибудь еще?

Верещагин вздохнул.

— Нет, ничего. Good luck, подпоручик.

Он пожал Мухамметдинову руку, повернулся и пошел вверх по каменистому склону. Через секунду он превратился в мельтешение камуфляжных пятен, через две это мельтешение слилось с колебанием листвы под ветром.

Стоял час Быка, тяжелый предрассветный морок, и ветер не стихал над Гурзуфским Седлом.

Верещагин поднялся на свою позицию.

— Красные здесь. — Шэм показал на карте. — Квадрат 11,33-С6. Можно еще взять немножко вверх: 11,34-С6. Поправка на ветер — от двух до трех десятых. Точнее не будет — не в баскетбол играем.

— Главное, господин Сандыбеков, не укажите нас, — заметил Кашук.

— Еще раз назовешь Шамиля господином, товарищ прапорщик — огребешь от меня по шее, — сквозь зубы сказал Верещагин.

— Когда они поднимутся? — спросил Шэм.

— Думаю, еще минут десять, не больше.

Шамиль вздохнул. Когда-то он сам таскал минометы и ящики с минами — в те годы, когда Верещагин не был капитаном, а был рядовым, начальство любило устраивать марафонские марш-броски пешим дралом, когда оружие и боеприпасы солдаты должны были переть на себе. Он на своем опыте знал, что такое втаскивать на горную позицию миномет: труба, тренога и двухпудовая платформа, и еще ящик с минами. Спаси Аллах.

— Какие вести от Князя? — спросил Артем.

— Ждут. — Кашук повертел в руках «уоки». — Карташов уже в Алуште. Если он не успеет, вашему Георгию придется отбиваться только с этим стадом резервистов. Правда, Карташов послал ему минометы.

— Хорошо, — сказал Верещагин. — Сейчас я спущусь на какое-то время на позиции десантников…

— Зачем?

Артем не ответил.

— Вы хотите спасти жизнь капитану Асмоловскому, — холодно сказал Кашук. — И всем нам это может дорого обойтись.

— Не ваше дело, Кашук. Лучше поднимитесь наверх и посмотрите, как там Владимир. — Верещагин повернулся и начал спускаться к позициям десантников.

Артем тормошил Глеба за плечо.

— Вот зараза… Заснул, — пробормотал капитан. — Который час?

— Шесть четвертого.

— Никого?

— Вроде нет. Хотя мы не уверены. Как будто было какое-то движение внизу на склоне. Хочу, чтобы ты посмотрел, у тебя глаз еще не замылился.

— Твои ребята вернулись?

— Нет. Боюсь, что уже не вернутся.

— М-мать… — из темноты возник рядовой Куценко. — Позови взводного.

Куценко сказал «есть» и пошел за Палишкой. Через минуту тот появился, зевая и потягиваясь — тоже успел давнуть медведя.

— Сергей, пойди с товарищем старшим лейтенантом и осмотри склон. Там вроде было какое-то шевеление. Баев, Куценко, всем — готовность номер один. Увижу, что дрыхнете — поубиваю.

Верещагин пошел обратно, на свою позицию, Палишко двинулся за ним. Глебу показалось, что спецназовец хочет напоследок что-то сказать. Показалось.

Прошло десять минут — Палишко вернулся.

— Понты гонит спецназ, — сказал он, пролезая в БМД к Глебу. — Никто там не шевелится.

И в этот миг воздух рассек тонкий противный вой, который Глеб слышал всего несколько раз в своей жизни, но спутать не мог ни с чем: так воет в полете мина. Потом был взрыв, за ним второй, третий, четвертый — беляки начали минометный обстрел.

В ответ с позиций спецназовцев ударил пулемет. Молотил он по склону Кемаль-Эгерека, но наобум лазаря, с целью скорее вызвать беляков на ответный автоматный огонь и заставить обнаружить свои позиции, чем реально поразить кого-то. Стреляли спецназовцы недолго.

Глеб понял свою и Верещагина фатальную ошибку. Боясь беляцких ПТУРов, способных с одного выстрела превратить БМД в печку-гриль для экипажа, они рассредоточили людей на склоне, в естественных укрытиях: за камнями, за мощным дорожным парапетом, за опорами эстакады — и сделал их уязвимыми для минометного огня. Баев, вслед за спецназовцами, начал палить в темноту из пушечки, и Глеб саданул его между лопаток, чтобы он прекратил дурно тратить снаряды: беляки вели навесной огонь из-за скального лобика. Нужно было подобрать всех, кто добежит до машин, и уматывать. Под прикрытием брони мины им были не страшны, разве что прямое попадание. Палишко тоже уже сообразил в чем дело — и развернул машину так, чтобы за БМД и парапетом можно было добраться до открытого люка. Сделав это, он выскочил в люк и, пригибаясь, побежал ко второй машине — отдать команду к отходу.

Это было бегство.

Верещагин догнал Кашука довольно скоро: тот двигался медленнее, чем Шэм. Сандыбеков был где-то впереди. Мины выли, громыхали взрывы, склон озарялся вспышками и приборы ночного видения сходили с ума — егеря ослепли бы, если бы их не сняли. Внизу, на мосту и на дороге, творился ад, и капитан Асмоловский был где-то в этом аду.

Поднявшись на скальный гребень, ведущий к телепередающему центру, Верещагин дал ополченцам команду прекратить пальбу — десантники уже ушли. Со скалы он видел, как БМД свернули к Чучельскому перевалу.

Не верилось: «Красный пароль» прозвучал и Крым вскинулся: так вскидывается из партера, из положения «лежа» борец с мощной шеей, уже почти придавленный к ковру лопатками.