Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Александр Артёмов

382. ИЗ ЦИКЛА «ДИКИЕ ПЕСНИ»

О, как давно я не пил за белою скатертью чаю,Как давно мой каблук не стучал об асфальт и торец,И песни мои дичают,И я дичаю, их веселый отец.

Где слова мои — быстрые рыбки,Пересекавшие звонкий поток?Возьмешь книгу и прошлогодней улыбкиНайдешь засушенный на память цветок.

Он ласково твой взор повстречаетИ тихонько запоет,И ты увидишь, как песни мои дичаютИ как дичает сердце мое.

Возьми и перелистай, если можешь,Эти сухие цветы,И ты найдешь под умершей кожейЖивые сны мои и мечты.

Дело было к весне,Накануне мая,Шел, как полагается, снег,По улицам пыль подымая.

И я, тишины тише,Той, что, грустя, поет,Прислушивался, как бьется вышеВеселое сердце мое.

Шел снег в густой оправеФилигранного серебра,Я думал: «А разве вправеСердце рваться из-под ребра?

Разве вправе оно на свободуПроситься, памятуя о том,Что, как воду, горячий воздухЛовлю обгоревшим ртом?»

Воздух обжигал губы,Как и всякому, кто поет,И шло постепенно на убыльВеселое счастье мое.

В решетку солнышко разграфлено,И потому так душно и темно,И потому в глазах такая муть,И хочется поверх тоски взглянутьВ лицо весны такой большой и теплой,Сверкающей на кирпичах и стеклах.И хочется глаза открыть как можно шире,Чтоб увидать, как всё свежеет в мире:Как крепнут мускулы, как набухают почки,Как на дворах резвится детвора,Как, разговаривая, идут трактора,Распахивая впадины и кочки.Я вышел бы, как прежде, на крыльцо,Чтоб ветер брызнул дождиком в лицо,Чтобы обжег скользящий с синих кручОтточенный звонкоголосый луч.Но ветра нет, и душно и темно,Откуда он возьмется, звонкий луч-то,Сквозь этот мрак тяжелый,                                                потому чтоВ решетку солнышко разграфлено.

383. ОБРАЩЕНИЕ К ЛЮБИМОЙ НЕПОСРЕДСТВЕННО

Дай на прощанье поцелую в лоб,Чтоб грустью память не томилась,Чтоб всё забылось, всё прошло,Прошедшее чтоб стало мило.             Дай на прощанье поцелую в лоб…

Дай руку поцелую — будь здорова,Вновь окунусь в задумчивый покой,Разбавленный прохладною тоской.             Дай поцелую руку — будь здорова!

Теперь последний поцелуй — в глаза.За их задумчивое, теплое сиянье,Чтоб снова улыбнулись при свиданьи.             Один последний поцелуй — в глаза!

Ты не приехала, а жалко —Тебя готовились встречатьРябины в сарафанах жаркихИ в штофных шалях на плечах…Гадали: конной или пешейПрибудешь ты… А день горел…Чем их печаль теперь утешить?Тем, что приедешь в декабре?

Лес, выслав встречу, выстлал тропыКоврами… День был тих и синь…Чем успокоить горький ропотГрустящих о тебе осин?Как приглашать тебя?.. КакоюВсесильной песней заманить?..Здесь всё насыщено тоскою,Всё ждет тебя, считая дни!

384. НЕ ВЕРЮ!

Я мир прошел из края в край —Земля мокраОт слез…Мир мраком и чумой обросДо самых глазКак раз…Тут духоты —Не продышать — от крови,Тут темнотыИ тошнотыС краями вровень!Мир оплыл жиром!Тут тоски —С пеленок и до гробовой доскиНе расхлебать всем миром!Тут пухнет с голоду бедняк,Не видя света,—Ни хлеба, ни мечты, ни дня.Да разве это Жизнь, когдаСплошной туман и кровь!Смерть формирует поездаИ гонит в бой любовь!..Я мир прошел из края в край —У мира морда зверя,От крови вся земля мокра,—И всё ж не верю!Не верю в ночь и в темноту;Не верю в смерть и в пустоту;Не верю в голод, в кровь и вой;Ни в бойню пополам с чумой;Пока на небе солнце есть,Есть освещающие весьМир       звезды на седом Кремле —Есть правда на земле!Есть в мире майская гроза —На страх гнетущей мгле;Глядящая во все глазаЕсть стража на земле;Есть труд — славнее всяких слав,Есть песен медьИ право выше всяких прав —Творить и петь;Есть доблесть в боевом строю,Есть смерть за родину в бою,Есть звезды на седом Кремле —Есть счастье на земле!

385. ПРОЛИВ ДЕТСТВА

Будто у этой ночи есть свое теплое невиданное греющее солнце.

Ты спишь — щенок щенком, уткнувши нос                                                           в ладошки,Прижмурив взгляда омут голубой…Ты спишь и видишь: за ночным окошкомК большой луне, мурлыча словно кошка,Разнежась, ластится недремлющий прибой…

Вдоль побережья трав безбрежное кипенье,Ласкающее спящие зрачки,—В них будто в море мира отраженьеПлывет торжественно… Задвижки и крючкиНе в силах воспретить ему плескаться в спальне,Запорам не смирить неукротимый бег,—Сквозь камень стен, сквозь древесину ставнейОно проникло в комнату к тебе!Тебя невидимо ночное солнце греет —На лбу солоноватая роса…И шумный мир не для тебя стареет;Ты дышишь глубже, чище и острее,Ты видишь белые, как сахар, паруса,Ты твердою ногой на палубу ступаешь,Ты бродишь в зарослях, ты покоряешь мир;Старуха жизнь, на радости скупая,С тобой щедра, боец и командир!Я вижу, ты оседлываешь ветер,—Он крутится, виляя и юля,Но он тебе и лучший друг на свете,Он ветер времени — у ног твоих земля!

Ты мне не сын, ты мне чужой ребенок,Я имени не знаю твоего,Но голос твой знаком, он золотист и звонок,Нежней, пожалуй, солнца самого!Ты мне не сын, но чувствую, как дышишь,Чужого счастия любимая слеза.Я не встречал тебя и имени не слышал,Но снам твоим заглядывал в глаза!Я знаю, что лицом ты в наше время вышел,Что не рожден ты для обид и бедИ что для матери нет в мире счастья выше,Чем заглянуть в твой розовый расцвет,Наполненный весенним жарким соком,Что в мире выше нет звезды твоей высокой!

С реальностью такое детство в ссоре,Мне скажут — влаги розовой стакан!..Но я ж не говорил, что детство — это море,Оно лишь только путь в просторный океан!..

386. «День распускается ярким…»

День распускается яркимВенчиком лютика. ЗнойСияющий и жаркийНад задремавшей рекой!..Ласточка крылом режетТонкий шелк вышины;Цветет над побережьемВоздушный лес тишины…Стрекозы зеленокрылой трепет,Дробя стекло синевы,Уплывает в лепет,В лепет, в шелест листвы…Ив полупрозрачные ветви,Склонившись на грудь воды,Будто читают ветромОставленные следы…И ты стоишь не дыша, внимаяМелодии сладостного молчанья,Всё видя, всё слыша, всё понимаяВсевидением печали.Вставай же из мглы безвестнойНа солнечный светлый пир,С высокого берега песниЕще необъятней мир!

САМУИЛ РОСИН

Самуил Израилевич Росин родился в 1892 году в местечке Шумячи, Могилевской губернии. Его отец — возчик. Семья жила бедно, и Росину не пришлось учиться. Он стал работать маляром и одновременно занимался самообразованием, много читал.