Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер - Владимир Брюханов

Эпоха великих полководцев и блистательных военных кампаний ХVII-ХIХ веков заставила забыть этот опыт, печальный для милитаристов.

Между тем, именно такая ситуация сложилась и к 1914 году.

Важнейшим фактором, изменившим все стратегические возможности, было создание железнодорожной сети, покрывшей Европу. Железные дороги создали колоссальный разрыв скорости передвижения армий по дорогам в собственном тылу и тех же армий непосредственно на поле боя.

Сражения Первой Мировой войны, начавшись как обычные маневренные военные действия, не приведшие, однако, к решающим победным результатам, в дальнейшем происходили по одному сценарию.

Наступавшая сторона запасалась боеприпасами, обрушивала артиллерийский огонь на окопы противника, превращала их в пыль, а затем продвигалась вперед.

Скорость продвижения равнялась скорости пешего человека: появление пулеметов сделало бесполезной конницу, снова и в последний раз вырвавшуюся на просторы сражений Гражданской войны в России — исключительно благодаря огромным пространствам и слабой организации войск, не позволявших создать сплошную линию обороны. На фронтах же Первой Мировой конные массы оказывались бессильны.

Тогдашние танки, тысячами возникшие на Западном фронте в 1918 году, были неуязвимы для пулеметов, но ползали все с той же скоростью пешеходов.

Зато оборонявшаяся сторона свободно перемещала подкрепления в своем тылу по железным дорогам. Они успевали не только подъехать, но и подготовиться к обороне или даже сосредоточиться для контрудара. Наступавшие же, продвигаясь все дальше и дальше, оставляли за своей спиной пространства, превращенные в пустыню, где железные дороги нужно было снова налаживать.

В конце концов, преодолев одну или несколько полос, разрушенных своей артиллерией, медленно бредущие наступающие массы натыкались на хорошо подготовленную новую линию обороны, и все нужно было начинать сначала.

На российско-германском фронте трудности наступления усугублялись еще и разницей железнодорожной колеи: наступавшие захватывали железные дороги, непригодные для собственного транспорта.

Никаких глубоких прорывов, способных решить судьбу войны, при такой технологии быть не могло. Их и не было в течение всего периода по крайней мере до 1917 года, когда на различных фронтах стали возникать эпизоды элементарного бегства с поля боя солдат, уставших от безнадежной войны.

Принципиальный перелом мог наступить лишь тогда, когда на полях сражений появились быстроходные танки, превосходившие по скорости и ресурсам пробега не только пехоту, но и прежнюю кавалерию. Сверх того понадобилась авиация, наносившая удары по вражеским подкреплениям еще задолго до того, как те могли приблизиться и занять новую линию обороны.

Все это появилось, но значительно позже — к началу Второй Мировой войны. Последнюю уже можно было закончить чисто военной победой, что и состоялось, хотя и потребовало многих лет почти беспрерывных военных действий.

Первую же Мировую войну выиграть было невозможно. Даже в самый первый месяц войны, когда сплошные линии фронтов не успели установиться, оборона имела колоссальное преимущество перед наступлением. Чистой гипотезой остается упомянутая нами возможность разгрома австрийцев русскими, если бы последние наступали в нужном направлении — чего они не сделали.

Разумеется, если у страны не было достаточной территории, ее могли и победить, и полностью захватить. Так и произошло в конце концов с Бельгией, Сербией, Румынией.

Но чуть покрупнее и посильнее страна — и ничего с ней не сделаешь! Так устояли Турция и Италия.

О Франции, Германии, Австро-Венгрии и России нечего было и говорить!

Причем парадоксом ситуации было то, что наступать было относительно легко по бездорожным горам (так Карпаты несколько раз переходили из рук в руки), но, спускаясь после гор на равнину, наступавшие неизменно останавливались.

Невозможность выиграть Первую Мировую войну, повторяем, одна из величайших тайн ХХ века.

До появления наших собственных публикаций об этом не возникло ни строчки, ни полстрочки.

Самая сильная критика, обрушенная позже на политических и военных стратегов 1914 года, сводилась к тому, что те не сумели предвидеть столь длительную протяженность войны и вовремя перевести экономику своих стран на военные рельсы; это, в свою очередь, утяжелило необходимые военные усилия и замедлило достижение окончательной победы.

Сам же по себе факт принципиальной невозможности выиграть Первую Мировую войну чисто военным путем так никогда и не был обнародован.

Почему?

Война не желала заканчиваться естественным путем — для этого не было никаких реальных возможностей. Это оказалось чрезвычайно неприятным сюрпризом для политиков и военных.

Осознали ли военные специалисты хотя бы позже, в какой именно тупик зашла военная стратегия?

Для наиболее квалифицированных это стало вполне очевидным уже в первые месяцы сражений — примеров их откровенных признаний более чем достаточно. Но подобная откровенность была не более чем брюзжанием под нос: слишком страшной была истина, заключавшаяся в невозможности достичь военной победы; она противоречила всем прежним представлениям, вошедшим в плоть и кровь профессионального генералитета и офицерства.

Это был подлинный крах всей идеологии милитаризма. Для его осознания помимо ума нужна была исключительная честность мышления, а публичное признание этой горькой истины требовало такой силы гражданского мужества, какой не нашлось практически ни у кого из вояк.

Единственное исключение — последний военный министр Временного правительства А.И. Верховский, безуспешно пытавшийся накануне Октябрьского переворота 1917 года донести горькую истину до российского политического руководства.[618]

Но если Первую Мировую войну невозможно было выиграть военным путем, то чем же она должна была завершиться?

Естественно, экономическим крахом, поскольку все возраставшие военные усилия и приносимые жертвы приводили к ухудшению экономической ситуации. Причем крах должен был наступить не во всех странах одновременно (о чем мечтали в свое время Карл Маркс и Фридрих Энгельс), а по очереди.

И не было проблемы в том, чтобы угадать, в какой последовательности это должно было произойти.

Вот показатели среднедушевого национального дохода основных воевавших стран, за полгода до начала войны, в 1913 году, в английских фунтах стерлингов:[619]

Великобритания — 49,0

Франция — 37,0

Германия — 30,9

Австро-Венгрия — 24,9

Италия — 24,3

Россия — 8,0

Добавьте к этому Канаду, Австралию, множество британских и французских колоний с их безграничными людскими ресурсами, Японию, также выступавшую тогда на стороне Антанты, а затем и колоссальный экономический потенциал США, с весны 1917 года усиливший экономику Англии, Франции и Италии (тоже оказавшейся среди противников Германии), но в весьма малой степени помогший России — ввиду сложности транспортной связи и заметного охлаждения западных союзников к материальной помощи государству, увязшему в трясине революции.

Поскольку вся война распадалась на два основных и практически не связанных театра военных действий,[620] то и ее исход был строго предопределен: сначала должна была пасть Россия, затем — Германия с Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией (других союзников у Германии не было), а оставшиеся имели формальное право объявить себя победителями, что и состоялось.

Заговоры и интриги, приведшие к созреванию политического кризиса и началу войны, развивались не один год, и в первую половину 1914 года ее неизбежность (ничего общего не имевшая с марксистской теорией неизбежности войн при империализме!) не составляла секрета в информированных политических кругах.

Исход же войны тоже был ясен тогда немногим трезвомыслящим людям, не опьяненным политическими амбициями, а, наоборот, строившим четкие планы, чтобы воспользоваться грядущей ситуацией.

Лидер Партии социалистов-революционеров Виктор Чернов свидетельствовал,[621] что в январе 1914 года в Париже, в зале Географического общества, Юзеф Пилсудский сделал доклад, в котором сообщил, что в ближайшем будущем произойдет столкновение между Россией и Австро-Венгрией из-за Балкан, которое приведет к общеевропейской войне. В этой войне Россия потерпит поражение, а затем потерпят поражение и Германия с Австро-Венгрией от соединенных сил Англии, Франции и США, вступление в войну которых Пилсудский гарантировал. Из этого вытекал изложенный им план завоевания независимости Польши: на первом этапе войны поляки выступают на стороне Германии против России, на втором этапе — на стороне западных союзников против Германии.