Силы Хаоса: Омнибус - Кристиан Данн

Мита начала понимать, но не могла поверить.

— Но… Конрад Керз был убит тысячелетия назад…

Сахаал нахмурился:

— Десять тысячелетий. Сто столетий. Я был слишком долго заключен в тюрьму.

Псайкер увидела правду его слов. Она уселась на песок перед древним разбитым существом.

Он ненавидел уже целую вечность.

Как дознаватель, Мита понимала, что должна любой ценой уничтожить этот пережиток Великой Ереси. Сахаал сейчас был полностью в ее власти — голый и беззащитный, здесь, в царстве псионической материи, пойманный в ловушку собственного разума, будто вывернутый наизнанку. Она могла его раздавить, как слизняка. Мита представила, как формирует оружие в руке, и немедленно ощутила холодное прикосновение, набирающее тяжесть.

Но его глаза…

Такие одинокие. Такие ранимые.

— Кто ты? — спросил он, путая ее мысли. — Кому ты служишь?

Мита сглотнула и спрятала оружие за спиной:

— Я Мита Эшин, дознаватель Священной Императорской Инквизиции.

— Ты служишь этому… Каустусу? Который украл мое наследие?

— Да, но… так было раньше. Больше не служу.

— Он уволил тебя, да? Выкинул!

— Все не так просто…

— Все всегда просто. — Сахаал отвел взгляд. — По крайней мере, для нас.

— О чем вы говорите?

— Ты знаешь, маленькая ведьма. Маленький мутант. Маленькая мерзость.

Мита дернулась, очищая разум.

— Ты не заставишь меня впасть в ярость, предатель, — бросила она.

Повелитель Ночи попробовал пожать плечами, но цепи не позволили ему этого. Тогда он вновь посмотрел ей в глаза.

— Я не ищу твоего гнева, — спокойно сказал он. — Только твоего понимания. Потому спрошу снова: кому ты служишь?

— Я уже отвечала. Я служу Империуму.

— Но они ненавидят тебя.

— Только не Император! Аве Император! Император любит всех, кто восхваляет Его!

— Ха! И ты действительно в это веришь? Слова уже сформировались в голове Миты, словно она автомат: конечно, она верит этому! Конечно, Император любит ее! Но в глубине души эти догмы звенели пустотой, простые цепочки слов, за которыми ничего не стояло. Разбитая внезапной внутренней сумятицей, псайкер подняла оружие и направила его в грудь Повелителя Ночи.

— Мне нельзя было слушать предателя, — пробормотала она.

Но дрожь в голосе выдала ее с головой.

О моча и дерьмо варпа, ей действительно надо было все услышать. Все, что скажет ей эта тварь.

Но почему? Почему она чувствует такую обязанностъ?

Может, таким способам Мита испытывает свою веру?

Или наслаждается тем, что есть еще создания, мучащиеся теми же вопросами…

Измученная тварь не выказала страха при виде оружия.

— Значит, — изогнул бровь Сахаал, — тебя любит единственное существо из бесчисленных миллиардов? И этого достаточно?

— Более чем достаточно! Если бы вы понимали это, никогда не отвернулись бы от Его света!

Сахаал улыбнулся удивительно теплой улыбкой, которая почти никогда не посещала его ледяного лица.

— А может быть Император без Империи?

— Нет, но…

— Именно. Они взаимосвязаны. Один миллиард миллиардов душ презирает тебя. А единственная душа, как ты заявляешь, любит. Тебе не кажется, что это грустная пропорция?

— Без любви Императора нет ничего. «Вакуус Император дилиго илик нускуам».

Мита опустилась до того, что начала как попугай повторять школьные уроки. Улыбка Повелителя Ночи говорила о том, что он все понял.

— Некогда я зубрил то же самое, — произнес Сахаал, выделяя голосом слово «некогда».

Мита повертела оружие в руках, придумывая осуждающие слова.

— Избавьте меня от ваших попыток осквернить меня. Моя вера сильнее стали.

Сахаал наклонился к ней, его глаза были полны искреннего любопытства.

— Почему ты сражаешься со мной, если мы одно и то же?

— Я отличаюсь от вас!

Гнев окутал Миту, разодрав в клочки последнюю гордость. Одна мысль, что она может иметь нечто общее с этим… этим дьяволом… Прежде чем она успела подумать, ее пальцы нажали на спусковой крючок.

Выстрел ударил скованную фигуру в бок, разрывая странную плоть, испаряя ее в небо, но в этом искаженном царстве из раны хлестнул свет, а не кровь.

Повелитель Ночи не подал признаков боли,

— Конечно, отличаешься, — прошипел он, выдавая муку голосом. Его глаза мгновенно утратили всю ребяческую трогательность. Они хитро и жестоко мерцали. — Ты, — нечистое порождение, служащее его имени. Тебя ненавидят. Они боятся и ненавидят тебя, но не забывают использовать…

— Нет, нет!

— Да, используют, но лишь пока ты нужна, понимаешь ли ты это? А что будет потом, маленькая ведьма? Думаешь, тебя поблагодарят?

— Это… вы ошибаетесь… не совсем так…

— Единственное различие между нами, девочка, заключается в том, что ты все еще носишь рабский хомут, а мой повелитель научил меня быть свободным!

Мита почти взревела — невидимый яд, который пролил Сахаал, начал душить ее, разъедая пленку уверенности.

— Свободным?! — выпалила девушка. — Вы получили свободу, повернувшись к Хаосу! Вы нашли спасение в Ереси, раздери вас варп! Это не свобода — это безумие!

Какое спокойствие на его лице! Какая древняя печаль!

— Ты не права, дитя. Мы никогда не были рабами Темных Сил. Мы сражались под знаменем ненависти, а не скверны,

— Ненависти? А что вы ненавидели? Вы сбились с пути по собственному выбору, предатель. Вас никто не заставлял!

В глазах Сахаала впервые зажглись живые эмоции. Это истинное чувство, внезапно поняла Мита. Оно поднималось из глубины души и вылетало из ноздрей при каждом выдохе, как стая саранчи, — такая же ненависть, как и недавнее презрение.

— Мы ненавидим вашего проклятого Императора. Вашего сморщенного бога.

— Я убью вас! Еще одно грязное слово — и я с удовольствием…

— Ты же спросила, что я ненавижу? Я ненавижу единственное существо, которое говорит о гордости и чести, заставляет сыновей любить отца, которое улыбается и выцарапывает каждый акт поклонения, а затем изворачивается, как больная собака, и вцепляется зубами в спину собственному сыну!

— Заткнитесь! Заткнитесь, разрази вас проклятие!

— Я ненавижу существо столь больное, настолько уверенное в собственном величии, столь извращенное собственной славой, что оно отвечает на величайшие жертвоприношения предательством!

Мита билась в сетях голоса Повелителя Ночи, изо всех сил пытаясь избавиться от замешательства, все больше захватывающего ее.

— Жертва? Ваш повелитель пожертвовал только собственной душой!

Глаза Сахаала скучающе ее осмотрели.

— Он пожертвовал своей человечностью, дитя.

Его голос вдруг стал настолько меланхоличен и печален, что Мита обнаружила, как весь ее гнев улетучивается словно дым. Оружие заплясало в пальцах, на глаза навернулись слезы.

— Ч-что?

— Он стал чудовищем. Он создал нас, его Повелителей Ночи, какими мы ему представлялись. Мы должны нести ужас и ненависть, добиваясь повиновения через страх. Он отказался от всей чистоты, забыл о человечестве, которое никогда не приняло бы его… ради которого он рисковал безумием и проклятием. Все ради того, чтобы принести порядок и закон в Империум отца.

— Он отдал душу тьме и…

— Ты меня не слушаешь. Тебя там не было. Я же говорю тебе, маленькая ведьма: он пожертвовал душой по воле Императора. Он стал ручным чудовищем, служащим необходимости Империума. И как ему отплатили? Его посадили на цепь. Оскорбили перед братьями. А потом? Даровали поцелуй ассасина.

— Он зашел слишком далеко! История не лжет! Произвол Ночного Охотника, знаменитое…

— Произвол? Мы исполняли приказ! Мы делали лишь то, что нам говорили! Слушай меня, дитя, — этот так называемый произвол Ночного Охотника был санкционирован!