Приключения Ричарда Шарпа. т1. - Бернард Корнуэлл

— Стрелять повзводно! — закричали офицеры, и теперь залпы следовали один за другим, непрерывно, пока одни перезаряжали, другие стреляли. Нескончаемый свинцовый шквал обрушился на французов.

— Ниже! Брать ниже!

Сквозь дым хлестнула картечь. Солдат вывалился из строя, зажав выбитый глаз; лицо мгновенно превратилось в залитую кровью жуткую маску. Но на французской стороне потерь было больше — передовые шеренги обливались кровью.

— Чтоб меня!

Шарп вышел из леса на правом фланге британского строя. Впереди и чуть правее разместилась батарея Дункана. Пушки били прямой наводкой, и после каждого выстрела орудие отскакивало назад на три-четыре шага. Еще дальше, за пушками, стояли португальские касадоры — или, вернее, то, что от них осталось,— а слева от него растянулась красномундирная цепь. Шарп присоединился к португальцам. Вид у них был донельзя усталый, на посеревших от пороха лицах выделялись белки глаз. Батальон был новый, впервые попавший в переделку, тем не менее португальцы выполнили свой долг, хотя и понесли страшные потери — пустошь перед французами была усеяна телами в коричневых мундирах. Впрочем, левее, на британской стороне, мелькали и зеленые куртки.

Французы растягивались по фронту, но получалось у них плохо. Одни старались пробиться вперед, чтобы обязательно послать в противника свою пулю, другие же, наоборот, думали о том, как бы спрятаться за спиной более смелого товарища, а сержанты запихивали их обратно в строй. Пригоршня картечи прошумела над головой, и Шарп по привычке огляделся, проверяя, все ли целы. Из его пятерки никто не пострадал, а вот стоявший рядом португалец завалился на спину с разорванным горлом.

— Не знал, что вы с нами! — раздался голос за спиной, и Шарп, обернувшись, увидел майора Дункана верхом на лошади.

— Как видите,— ответил он.

— Вы не могли бы побеспокоить их пушкарей?

Всего у французов наличествовало шесть орудий. Два уже были выведены из строя меткими выстрелами дункановской батареи, но оставшиеся четыре исправно поливали левый фланг британского строя ненавистной картечью. За французов было расстояние — слишком большое для прицельной стрельбы даже из винтовки — и дым, после каждого выстрела накрывавший орудия дымовой шапкой. Шарп выдвинул своих парней вперед, поближе к португальцам.

— Здесь тебя никто не достанет, Пэт,— сказал он Харперу.— Стой себе да постреливай. Это даже и не война вовсе.

— Убить пушкаря мне завсегда в радость, сэр,— отозвался сержант.— Верно, Харрис?

Харрис, громче других протестовавший против вовлечения «не в свое дело», поднял винтовку.

— Ваша правда, сержант.

— Ну так порадуй себя. Подстрели чертова пушкаря.

Шарп всматривался в ряды наступающей французской пехоты, но различить из-за дыма получалось немногое. Он видел двух Орлов и рядом с ними небольшие флажки на алебардах солдат, обязанность которых заключалась в охране Орлов. Мальчишки-барабанщики все еще отбивали pas de charge, хотя французы и стояли на месте. Настоящим шумом сражения был неумолкающий, безжалостный, похожий на отрывистый сухой кашель залповый огонь мушкетов, и если прислушаться, можно было услышать, как пули щелкают по мушкетам и впиваются в плоть, как вскрикивают раненые и ржут валящиеся на землю лошади. Не в первый уже раз Шарпа поразила смелость и стойкость французов. Им приходилось нелегко, однако они держались. Горки убитых росли, раненые уползали в тыл, а оставшиеся в строю перезаряжали и стреляли, словно не замечая свинцового града британцев. Никакого порядка в их рядах уже не осталось, колонны развалились на неравномерно плотную цепь, которая растягивалась все больше по мере того, как каждый находил в ней место для себя, но при этом оставалась гуще и короче британской. В две шеренги дрались только британцы и португальцы. Французы, разворачиваясь в цепь, предпочитали три шеренги, но в той, что получилась сейчас сама собой, глубина достигала местами шести и даже семи человек.

Еще одна французская пушка вышла из строя. Ядро разбило колесо, орудие завалилось набок, едва не придавив артиллеристов.

— Хороший выстрел! — крикнул Дункан.— Дополнительная пайка рома расчету! — Он, конечно, понятия не имел, какое из его орудий так отличилось, но уже решил, что даст рому всем. Ветер унес дым от французской батареи, и Дункан увидел, что какой-то пушкарь катит новое колесо. Хэгман, опустившись на колено среди убитых португальцев, заметил другого, тянущего к гаубице пальник. Хэгман спустил курок, и француз пропал за коротким жерлом орудия.

Воодушевлять британцев было некому. На кораблях не нашлось места для инструментов, но музыканты прибыли сюда, сменив трубы и барабаны на мушкеты, и сейчас выполняли привычную работу: находили раненых и оттаскивали к деревьям, где за них брались врачи. Остальные красномундирники дрались, делали то, чему их обучили, а обучили их стрельбе из мушкета. Заряжать и стрелять. Заряжать и стрелять. Достать патрон. Откусить верх. Засыпать щепотку запального пороха. Закрыть замок. Приклад в землю. Порох в дуло. Заложить пыж. Загнать. Опустить пулю. Забить. Приклад к плечу. Взвести курок.

Прицелиться. Брать ниже — помни об отдаче. Ждать приказ. Спустить курок.

— Осечка! — крикнул кто-то, и это означало, что кремень дал искру, однако заряд в стволе не воспламенился. Подбежавший капрал выхватил у солдата мушкет, сунул ему другой, взятый у убитого, а неисправный положил на траву позади строя. Еще кто-то остановился, чтобы сменить кремень, но залпы не умолкали.

Французы, хотя и сумели немного сорганизоваться, стреляли не так быстро, как красномундирники. Последние были профессионалами, тогда как большинство французской пехоты составляли рекруты. Их собирали в армейских лагерях и обучали, но не позволяли практиковаться с настоящим порохом. В бою на три пули, посланные британцами, французы отвечали двумя, и правила математики снова срабатывали в пользу первых, однако численное преимущество оставалось за вторыми, и по мере того, как их цепь растягивалась все шире, боги математики все увереннее склоняли чашу весов в пользу синих мундиров. Все больше и больше солдат императора занимали место в шеренге, и все больше и больше красномундирников оказывались на траве, под деревьями. Особенно тяжело приходилось «Серебряным хвостам» на левом фланге, где им не помогала артиллерия. Ротами уже командовали сержанты. Соотношение сил здесь было один к двум, потому что Лаваль прислал на помощь своему правому флангу один из вспомогательных батальонов. Бой напоминал теперь схватку двух боксеров, строго соблюдающих правила и обменивающихся жесткими ударами без перчаток, но не сходящих с места. Победить в таком состязании должен был тот, кто способен дольше терпеть боль.

— Вы, сэр, вы! — Требовательный голос за спиной заставил Шарпа оглянуться, но сидевший на коне полковник обращался не к нему, а сердито смотрел на капитана Гальяну.— Где, черт возьми, ваши люди? Вы говорите по-английски? Ради бога, кто-нибудь, спросите, где его люди.

— У меня нет людей,— торопливо ответил Гальяна на английском.

— Но почему генерал Лапена не присылает их сюда?

— Я найду его, сеньор,— пообещал капитан и, облегченно вздохнув — он наконец нашел себе применение,— развернул лошадь к деревьям.

— Скажите, что он нужен мне на левом фланге! — проревел вдогонку полковник.— На левом!

Отдав распоряжение, полковник Уитли — а это был именно он — вернулся туда, где дрались и умирали Двадцать восьмой, «Денди», «Серебряные хвосты» и «Рубаки». Батальон был ближе всех к расположившимся в Бермехе испанцам, но Бермеха отстояла от поля боя на добрую милю. Лапена имел в своем распоряжении девять тысяч человек. Составив мушкеты, они сидели на песке и доедали остатки пайков. Время от времени испанцы посматривали на французов за протокой Альманза, но те оставались на месте. Боевые действия повсюду, кроме Рио-Санкти-Петри, прекратились, и цапли, ободренные наступившей тишиной, вернулись в прибрежный тростник.

Шарп достал подзорную трубу. Его стрелки продолжали бить по французским пушкарям, но теперь неповрежденным осталось только одно орудие, гаубица.

— Бейте по тем, что поближе.

Капитан кивнул в сторону неприятельской цепи. Не увидев ничего, кроме дыма и синих мундиров, он опустил трубу. В сражении наступила пауза. Нет, обе стороны продолжали убивать друг друга, мушкеты не переставали стрелять, но ни тем, ни другим не удавалось изменить положение в свою пользу. Они раздумывали, выжидали и, выжидая, убивали, однако Шарпу казалось, что французы, неся большие, чем британцы, потери, все же имеют преимущество. При численном перевесе они могли позволить себе вести изматывающую дуэль, а их фланги и центр понемногу продвигались вперед. Продвижение это было результатом не столько расчетливых действий, сколько того давления, которое оказывали на передние шеренги задние. Левый фланг застрял, потрепанный батареями Дункана, которые уже вывели из строя французскую артиллерию, но правый фланг и центр от орудийного огня не пострадали. Переступив через убитых, оставив за спиной раненых, они осмелели. Растянув строй и бросив на фланг один из двух вспомогательных батальонов, склонили в свою пользу законы математики. Они вытерпели худшее, выстояли, выжили и теперь наступали на ослабевшего врага.