Рама Явленный - Артур Кларк

Арчи молчал почти ниллет. В его линзе текла жидкость, перемещаясь из стороны в сторону. Паук внимательно разглядывал людей. Наконец, побежали цветовые полосы от щели вокруг серой головы.

— Давным-давно, — начал он, — в далеком мире, благословенном изобилием и красотой, не поддающемся никакому описанию, все октопауки жили в огромном океане. На суше было много созданий, одно из которых…

— Прошу прощения, — Николь прервала Арчи и обратилась ко всем: — Я не знаю, как перевести следующий цветовой рисунок.

С помощью нескольких предложений Арчи попытался определить слово другими терминами. «Те, которые исчезли до нас… — проговорила Николь про себя. — Ну хорошо, едва ли возможна абсолютная точность… будем звать их Предтечами».

— На сухопутной части этой прекрасной планеты, — продолжала Николь, — обитало множество существ, среди которых самыми разумными были Предтечи. Они построили аппараты, которые могли летать в воздухе, исследовали окружающие планеты и звезды, они даже научились создавать из простых веществ жизнь, там, где прежде ее не было вообще. Обладая невероятными познаниями, они преображали сушу и море.

— Наконец, Предтечи определили, что октопауки обладают огромным потенциалом, так и не проявившимся за долгие тысячелетия существования вида, и начали учить октопауков реализовывать и использовать свои скрытые способности. Шли годы, и октопауки благодаря помощи Предтеч сделались вторыми по разуму на планете, вступая в весьма сложные взаимоотношения со своими наставниками.

— Тогда Предтечи помогли октопаукам научиться жить вне воды, впитывая кислород непосредственно из воздуха прекрасной планеты. Целые колонии октопауков начали проводить свою жизнь на суше. И однажды, после долгой встречи Верховных Оптимизаторов Предтеч и октопауков, было объявлено, что все октопауки станут наземными существами и откажутся от жизни в океанах.

— Внизу, в великих морских глубинах, обитала одна маленькая колония октопауков, их было не более тысячи; ими правил местный оптимизатор, который усомнился в том, что Верховные Оптимизаторы обоих видов приняли правильное решение. Этот местный оптимизатор не подчинился общему мнению и, оставшись в полном забвении, не зная изобилия, предложенного Предтечами, он и многие поколения его потомков продолжали вести простую уединенную жизнь на дне океана.

— Случилось так, что великое несчастье поразило планету, и жить на суше стало невозможно. Погибли миллионы существ, и лишь октопауки, обитавшие в воде, сумели пережить тысячелетия, когда планета пребывала в запустении.

— Наконец, планета оправилась, и горстка оставшихся в океане октопауков выбралась на сушу, но они не нашли там ни своей родни, ни Предтеч. Местный оптимизатор — тот, что жил тысячу лет назад, — был визионером, мистиком-провидцем. Если бы не он, погибли бы все… и вот почему даже сегодня поумневшие октопауки сохраняют способность жить на суше и на море.

По ходу повествования Николь поняла: Арчи рассказывает им нечто совершенно не похожее на все, что люди прежде слышали от октопауков. Неужели это вызвано утренним разговором, когда они сказала Арчи, что люди решили возвратиться в Новый Эдем, как только у Паккеттов родится ребенок? Она не знала. Но можно было не сомневаться: легенда повествовала о давних событиях в истории октопауков.

— Очень интересно, — Николь слегка прикоснулась к Арчи. — Не знаю, понравилась ли она детям…

— По-моему, ничего, — объявил Кеплер. — Я и не знал, что вы можете дышать в воде.

— Как нерожденный ребенок, — проговорила Наи. В этот момент в дверь ворвался взволнованный Макс Паккетт.

— Быстрее, Николь! — крикнул он. — Перерыв между схватками уже только четыре минуты.

Николь поднялась и повернулась к Арчи.

— Пожалуйста, попроси Синего Доктора привести видеоинженера и взять систему квадроидов. Скорее!

Удивительно было наблюдать роды одновременно снаружи и изнутри. Николь давала наставления сразу Эпонине и октопауку-видеоинженеру через Синего Доктора.

— Дыши глубже во время схваток, — кричала она Эпонине. — Передвинь их в глубь родового канала, чтобы света было побольше, — говорила она Синему Доктору.

Ричард не мог отвести глаз. Стоя в сторонке, он глядел то на изображение на стенке спальни, то на двух октопауков, корпевших над оборудованием. Изображение на стене на одну схватку запаздывало по сравнению с тем, что творилось на постели. Едва заканчивалась очередная схватка, Синий Доктор передавал Николь круглый пятачок, который та наклеивала на бедро Эпонины. Через секунду крошечные квадроиды, только что находившиеся внутри тела Эпонины, бросались к наклейке, а в родовой канал отправлялись новые. Через двадцать — тридцать секунд, требовавшихся на обработку данных, на стене появлялась новая картинка.

Макс доводил всех до безумия. Если Эпонина кричала или стонала, он бросался к ней, хватал жену за руку и принимался корить Николь:

— Ей же больно, почему ты не можешь помочь?

В промежутке между схватками, когда по предложению Николь Эпонина вставала возле постели, чтобы тяготение помогло ходу родов, Макс вел себя еще хуже. Изображение нерожденного сына, застрявшего в родовом канале и с трудом проталкивавшегося наружу, заставляло его разражаться очередной тирадой.

— О Боже, Боже, поглядите только, — проговорил Макс после особенно сильной схватки. — У него же головка расплющится. Ах ты мать-перемать… дырка узкая, не пролезет ведь.

За несколько минут до того, как Мариус Клайд Паккетт появился на свет Божий, Николь успела принять пару решений. В первую очередь она заключила, что ребенок не сможет родиться без дополнительной помощи. Необходимо было произвести эпизиотомию, чтобы уменьшить боли и разрывы родового канала. Кроме того. Макса следовало выставить вон, пока он не учинил истерику и не помешал родам.

Элли стерилизовала скальпель по просьбе Николь. Макс бросил на инструмент одичалый взгляд.

— Чего это ты решила делать этой штуковиной? — спросил он Николь.

— Макс, — спокойно ответила Николь, поскольку Эпонина еще только ощущала приближение очередной схватки. — Я тебя очень люблю, но сейчас тебе лучше выйти отсюда. Прошу. Я хочу помочь Мариусу родиться, но зрелище будет не из приятных…

Макс не шевельнулся. Когда Эпонина застонала, стоявший в дверях Патрик положил руку на плечо друга. Уже показалась головка ребенка. И Николь начала резать. Эпонина вскрикнула от боли.

— Нет! — в отчаянии завопил Макс при первом виде крови. — Нет!.. Вот дерьмо… вот дерьмо!