Пост сдал - Стивен Кинг

Ходжес наклоняется через центральную консоль и впервые за все время их знакомства целует Холли в губы. Она слишком потрясена, чтобы ответить на поцелуй, но не отстраняется. Когда отстраняется он, она в замешательстве смотрит вниз и говорит первое, что приходит в голову:

– Билл, ты же в туфлях! Ты замерзнешь!

– Под деревьями снега не много, всего пара дюймов. – Да и вообще, замерзшие ноги – последнее, что его тревожит.

Он выключает в кабине свет. Когда вылезает из внедорожника, охнув от сдерживаемой боли, Холли слышит шум ветра в кронах хвойных деревьев, похожий на скорбный вой. Потом дверца захлопывается.

Холли сидит, наблюдая, как темная фигура сливается с темнотой между деревьями, и когда больше не может уловить движение в темноте, вылезает из кабины и идет по следам. «Смит-вессон» тридцать восьмого калибра, модель «Виктори», с которым отец Ходжеса выходил на патрулирование в пятидесятых годах, когда на месте Шугар-Хайтс рос лес, лежит в кармане ее пальто.

Ходжес медленно продвигается к свету «Рогов и шкур». Снег бьет в лицо, залепляет глаза. Огненная стрела вернулась, горит внутри. Поджаривает. По лицу течет пот.

Хотя бы ногам не жарко, думает он – и вдруг спотыкается о засыпанное снегом бревно и падает. Приземляется на левый бок и закусывает рукав пальто, чтобы не закричать. Горячая жидкость выплескивается в промежность. Обдулся. Обдулся, как младенец.

Когда боль чуть утихает, он поджимает ноги и пытается встать. Не может. Влага становится холодной. Он буквально чувствует, как его член сжимается, чтобы отдалиться от нее. Ходжес хватается за свисающую к земле ветку и вновь пытается встать. Ветка отламывается. Он тупо смотрит на нее, ощущая себя мультяшным персонажем – может, Хитрым Койотом, – и отбрасывает ветку в сторону. В этот момент чья-то рука подхватывает его.

Удивление Ходжеса столь велико, что он едва не вскрикивает. Холли шепчет ему в ухо:

– Оп-ля, Билл. Поднимайся.

С ее помощью ему это удается. Свет уже близко, в каких-то сорока ярдах за деревьями. Ходжес видит снег на волосах Холли и румянец на щеках. Почему-то вспоминает кабинет букиниста Эндрю Холлидея. Они с Холли и Джеромом нашли Холлидея мертвым на полу. Он велел им держаться подальше, но…

– Холли! Если я скажу тебе вернуться, ты это сделаешь?

– Нет. – Она говорит шепотом. Он тоже. – Тебе, вероятно, придется его застрелить – и без моей помощи ты туда не дойдешь.

– Ты должна быть моим резервом. Моей страховкой. – Пот льется с Ходжеса градом. Слава Богу, что пальто длинное. Он не хочет, чтобы Холли узнала, что он обмочился.

– Твоя страховка – Джером, – отвечает она. – Я – твоя напарница. Поэтому ты взял меня сюда, осознаешь ты это или нет. И я этого хочу. Всегда хотела. А теперь пошли. Обопрись на меня. Давай с этим покончим.

Они медленно продвигаются между деревьями. Ходжес не представляет, как Холли тащит его на себе. Они останавливаются на краю поляны у дома. Окна горят в двух комнатах. В одной свет более тусклый. Ходжес думает, что это кухня. Там всего одна лампа, вероятно, над плитой. В другом окне свет мерцает, возможно, из-за разожженного камина.

– Это наша цель. – Ходжес указывает на окно гостиной. – И теперь мы – солдаты в ночном дозоре. Это означает, что дальше мы ползем.

– А ты сможешь?

– Да. – Не исключено, что ползти будет легче, чем идти. – Видишь люстру?

– Да. По-моему из костей. Бр-р-р.

– Это гостиная, и он, вероятно, там. Если нет, подождем, пока он появится. Если у него будет «Заппит», я его застрелю. Никаких «руки вверх» или «лечь на землю, руки за голову». Возражения есть?

– Нет.

Они опускаются на четвереньки. Ходжес оставляет «глок» в кармане, чтобы уберечь от снега.

– Билл. – Шепот такой тихий, что он едва различает его в шуме ветра.

Ходжес поворачивается. Холли протягивает одну перчатку.

– Слишком маленькая, – говорит он и вспоминает слова Джонни Кокрана: «Раз перчатка не подходит, его надо оправдать»[55]. Какие только мысли не приходят человеку в такие моменты! Но был ли в его жизни подобный момент?

– Натяни ее, – шепчет Холли. – Правая рука не должна замерзнуть.

Она права, и ему удается натянуть перчатку. Она слишком маленькая, чтобы хватило на всю кисть, но пальцы защищены, а это главное.

Они ползут, Ходжес – немного впереди. Боль попрежнему сильная, но теперь, когда он на четвереньках, стрела во внутренностях тлеет, а не горит.

Надо собраться с силами, думает он. Накопить хоть немного.

От опушки до окна, за которым горит люстра, – сорок или пятьдесят футов, и рука без перчатки теряет чувствительность уже на полпути. Ходжес не может поверить, что притащил самого близкого ему человека в это место и в это время, и вдвоем они ползут по снегу, словно дети, играющие в войну, а до помощи – мили и мили. У него были на то причины, и они представлялись логичными в вестибюле отеля «Хилтон». Теперь эта логика утратила убедительность.

Он смотрит влево, на замерший, покрытый снегом «малибу» Библиотечного Эла. Смотрит вправо и видит заснеженную поленницу. Поворачивает голову к окну гостиной, затем вновь смотрит на поленницу, в голове раздаются тревожные звоночки, но чуть позже, чем следовало.

Следы на снегу. Он не мог увидеть их с опушки, а теперь видит отчетливо. Они ведут из-за дома к поленнице. Брейди вышел через кухонную дверь, думает Ходжес. Поэтому на кухне горит свет. «Мне следовало догадаться. Я бы догадался, если бы не боль».

Ходжес лезет за «глоком», но слишком маленькая перчатка замедляет движение, а когда он все-таки хватается за рукоятку и пытается вытащить пистолет, он застревает в кармане. Тем временем темная фигура возникает над поленницей и преодолевает разделяющие их пятнадцать футов в четыре огромных прыжка. Лицо – как у инопланетянина из фильма ужасов, лишенное черт, не считая круглых выпученных глаз.

– Холли, берегись!

Она поднимает голову навстречу прикладу винтовки. Раздается жуткий хруст, и она падает лицом в снег, руки разлетаются в стороны, словно у куклы-марионетки с обрезанными ниточками. Ходжес достает «глок» в тот самый момент, когда приклад опускается снова. Слышит и чувствует, как трещат кости запястья. Видит, как «глок» падает в снег и тонет в нем.

Стоя на коленях, Ходжес поднимает голову и смотрит на высокого мужчину – гораздо выше Брейди Хартсфилда, – стоящего перед распростертой, неподвижной Холли. На голове у мужчины – балаклава и очки ночного видения.

«Он увидел нас, как только мы вышли из-под деревьев, – с тоской думает Ходжес. – Возможно, прямо под деревьями, когда я натягивал перчатку Холли».

– Привет, детектив Ходжес.

Ходжес не отвечает. Гадает, жива ли Холли, а если жива, оправится ли от такого удара. Но разумеется, это глупые мысли. Брейди все равно не даст ей ни малейшего шанса.

– Ты идешь со мной в дом, – говорит Брейди. – Вопрос в том, берем ли мы с собой ее или оставляем здесь превращаться в сосульку. – И добавляет, словно читая мысли Ходжеса (насколько Ходжесу известно, он это может): – Она жива, во всяком случае, пока. Я вижу, как поднимается и опускается спина. Хотя после такого удара и лицом в снегу, как знать, сколько еще она протянет.

– Я ее отнесу, – говорит Ходжес, и он отнесет. Чего бы это ему ни стоило.

– Хорошо. – Брейди отвечает без запинки, и Ходжес знает: именно этого он и добивался. Он на один шаг впереди. Как и прежде. И чья в этом вина?

«Моя. Исключительно моя. Я расплачиваюсь за то, что вновь решил изобразить Одинокого Рейнджера… но что еще мне оставалось? Кто бы мне поверил?»

– Поднимай ее, – приказывает Брейди. – Посмотрим, получится ли у тебя. Как я вижу, ты и сам едва стоишь на ногах.

Ходжес подсовывает руки под Холли. В лесу он не мог подняться после того, как упал. А тут собирает все силы и четко выполняет толчок: встает с обмякшим телом на руках. Его качает, он едва не падает, но ему удается устоять. Огненная стрела исчезла, положив начало лесному пожару, который теперь полыхает в животе. Но Ходжес крепко прижимает Холли к груди.

– Здорово. – В голосе Брейди слышится искреннее восхищение. – Теперь поглядим, донесешь ли ты ее до дома.

Каким-то чудом Ходжес справляется.

Дрова в камине пылают, в гостиной царит дурманящее тепло. Ходжес жадно хватает ртом воздух. Снег на одолженной вязаной шапке тает и струйками стекает по лицу. Ходжес добирается до середины комнаты, опускается на колени. Шея Холли у него на сгибе локтя, потому что его запястье сломано и раздувается, как сосиска. Но стараниями Ходжеса Холли не ударяется затылком о деревянный пол, и это хорошо. Ее голове в этот вечер и так досталось.

Брейди снимает пальто, очки ночного видения, балаклаву. Лицо Бэбино, волосы Бэбино (взлохмаченные) – но это Брейди Хартсфилд, будьте уверены. Последние сомнения Ходжеса исчезли.