Владычица снов. Книга вторая - Джонатан Уайли

— О первых годах существования движения практически не осталось письменных свидетельств, — сообщила Ребекка. — Выглядит это так, словно всякие упоминания о них искореняли сознательно, как будто кто-то вознамерился помешать нам узнать, чего же они добивались на самом деле.

— Не они, а м-мы, — уточнил Кедар.

Вслед за этим поднялся спор о загадочных наборах букв. Ребекка показала Эннис и Кедару все четыре, со стыдом признавшись, что пятого она не запомнила. Поведала о легендах, связанных с Камнями Окрана, и о своих снах. Загадка чрезвычайно увлекла обоих еретиков, однако разгадать ее и они не смогли.

Потом Ребекка показала художнику и сказительнице сочетание игральных карт, оставленных ей Санчией. Она вновь разложила тот же самый пасьянс в надежде на то, что на кого-нибудь снизойдет внезапное озарение. И этого тоже не случилось.

— М-мне совершенно ясно, что это в-вовсе не еще один зашифрованный н-набор букв, — покачав головой, заметил Кедар. — В-возможно, правда, что здесь заключена п-подсказка, как обращаться с уже имеющимися.

— Ну и в чем же заключается эта подсказка?

Ребекка и сама успела прийти к тому же выводу.

— А в-вот этого я не знаю.

Они проговорили несколько часов, но только еще сильнее во всем запутались. Рано поужинав — потому что пообедать они просто-напросто забыли, — они перешли к обсуждению положения дел в стране и начинающейся войны. Подобно большинству жителей Эрении, они знали не так уж много, так что и здесь им пришлось ограничиться почти исключительно собственными догадками.

— И все же это как-то связано с войной. — Ребекка вновь указала на наборы загадочных букв. — Я в этом уверена.

Но объяснить, в чем именно заключается эта связь, она не смогла, а остальные оказались бессильны помочь ей.

Сильно за полночь они решили наконец отказаться от бесплодных усилий и немного отдохнуть. Эннис и Кедар уже собирались уходить, когда Эмер задала последний вопрос:

— А что, все еретики — колдуны? — спросила она. — Вы все обладаете магическими способностями?

— Нет, — прямо ответила Эннис. — Честно говоря, лишь кое-кто из нас.

— Значит, вы оба люди незаурядные?

— А ты что, сомневалась в этом?

И Кедар улыбнулся во весь рот.

Никто не видел Крэнна в его последние минуты, а если бы кто-нибудь и увидел, ни один находящийся в здравом уме человек не осмелился бы приблизиться к нему. Его ноги сами собой брели по соляной корке, а глаза бездумно глядели на уже потемневший горизонт, могучей рукой он все еще сжимал обагренный кровью меч. Единственным звуком в белом безмолвии был скрип соли у него под каблуками.

Последние нити, связующие мозг Крэнна с реальностью, оказались самым безжалостным образом рассечены. И ему самому было неведомо, что именно происходит сейчас у него в голове. Сын барона Фарранда шагал навстречу своей судьбе, уже будучи заточен в темницу, находящуюся в ином мире, — в темницу своего собственного сознания. И этот — иной — мир был проникнут подлинным безумием.

Крэнн не сбавил шага, даже когда соль зашевелилась у него под ногами. Он не замечал сигналов, свидетельствующих об опасности, не замечал ни тревожных шорохов, ни опасного блеска соли в звездном свете, ни внезапной податливости здешней «почвы».

В конце концов он споткнулся. Одна нога глубоко увязла в соли, не пуская его дальше. Он попытался вытянуть ногу, но только прочнее увяз. На краткий миг в его затуманенном сознании забрезжил какой-то свет, и внезапное осознание безвыходности ситуации заставило его побелеть от ужаса. Соль вокруг него заходила ходуном, накатываясь и ненадолго откатываясь медленными волнами. Он попытался бороться и провалился в кристаллическую топь по пояс. Тогда он застыл, выпустив наконец меч из разжавшейся руки.

Он унялся, а зыбучая соль уняться не пожелала. Медленно и с бесконечной жестокостью, какая некогда была присуща и самому Крэнну, она затягивала его все глубже и глубже во тьму. И скоро на поверхности оставались лишь голова и руки Крэнна. Но сейчас ему уже было все равно. Теперь он смеялся. И его хриплый хохот только добавил ужаса в разыгрывающуюся под звездным небом среди белоснежной соли трагедию.

Эхо этого смеха разносилось, казалось, еще долго после того, как соль набилась безумцу в рот и в ноздри, наполнила легкие и, задушив, заставила замолчать. И лишь много позже, когда зыбучая соль успокоилась окончательно, на белых просторах восстановилась обычная загадочная тишина.

Гален прискакал в Катовер глубокой ночью и сразу же помчался в «Ворон» обменяться новостями с Алым Папоротником. Рассказ о том, что удалось совершить юноше, произвел сильное впечатление на трактирщика, и он даже похвалил Галена, зато тот был явно разочарован сведениями, которые, в свою очередь, преподнес ему Алый Папоротник. Из Крайнего Поля сюда поступали разве что противоречащие друг другу слухи. Одно было известно наверняка — замок пал, причем после кровопролитного сражения, но что там случилось потом, никто ничего точно не знал. А с юга — из-за соли — и вовсе не поступало никаких новостей.

Гален решил поспать остаток ночи, а на рассвете выехать в Крайнее Поле. Алый Папоротник, заметивший, как парень устал, одобрил этот план; он покормил Галена и уложил спать. Пока суд да дело, Кусака сумел возобновить старые связи с кухней трактира, ластясь ко всем, кто еще не спал. Его радостно встретили и по-королевски накормили, и, возможно, именно поэтому Гален решил оставить бика здесь на время своей поездки в Крайнее Поле.

— Если дело дойдет до боя, мне не хотелось бы, чтобы он лез мне под руку.

— Ладно, — немного подумав, согласился Алый Папоротник. — Только я сомневаюсь, что он тебя отпустит.

Когда Гален улегся спать, Кусака тут же пристроился у него на коленях. Оба уснули почти сразу же.

Ребекка увидела, как трое людей шли по дальнему от нее берегу озера. Их фигуры дрожали и расплывались, но как это ни странно, их отражения на озерной глади казались куда более четкими.

Ребекка не могла понять, находится ли она сама на противоположном берегу или же в лодке у берега. Ее собственное тело оставалось невидимым.

За спиной у троицы встало солнце, хлынул ослепительно яркий свет, из-за чего сами эти фигуры стали еще более бесплотными, всего лишь слабыми тенями в сиянии дня.

Затем эта картина куда-то пропала, и Ребекка обнаружила, что смотрит прямо в глаза маленькому бику. Девушка заморгала, когда зверек злобно зашипел на нее, он разозлился настолько, что казалось, будто от его колючей шерстки сейчас полетят искры. Интересно, этот зверек защищает от нее что-то — или кого-то?