Сумерки героя - Дэвид Геммел

— Ты Кин Чонг, первый раджни.

— Верно.

— Я пытался поговорить с тобой, но ты не слышал меня.

— Я слышал тебя, но вся моя энергия уходила на общение с приа-шатхом. Он говорил, что ты мастерски владеешь мечом. Молю Исток, чтобы это оказалось правдой, ибо враг близко.

Глава 12

Не успел он произнести эти слова, как из леса на поляну вышли четверо воинов в черном с темными кривыми мечами. Кисуму встал и обнажил свой меч.

Кин Чонг в облике Ю-ю неторопливо выступил на середину поляны, опустив руку с мечом так, что острие волочилось по твердой земле.

Кисуму направил себя на Путь Клинка, погрузившись в великую пустоту, где нет ни страха, ни волнения — только чувство тихой гармонии. Четверо воинов рассредоточились. Кисуму заметил, что все они превосходно соблюдают равновесие Он чувствовал в них большую силу и обещание огромной скорости. И уверенность.

Они не спешили бросаться в бой, и Кисуму угадал, что командует ими самый большой, тот, чей черный шелковый кафтан скрепляла у пояса серебряная пряжка в виде львиного когтя. Возможно, у криаз-норов она служила знаком различия. Вожак шел к Кин Чонгу, который по-прежнему стоял тихо, опустив меч.

Мгновение — и криаз-нор с устрашающей быстротой ринулся вперед. Кисуму моргнул, чуть не сбившись с Пути Клинка. Ни один человек не может двигаться так быстро! Темный меч взлетел, целя в лицо Кин Чонгу. Тот отразил удар, и оба бойца закружились в поединке. Криаз-нор нападал снова и снова, его противник молча оборонялся. Их мечи то и дело сходились, оглашая поляну нестройной, но размеренной музыкой. От клинков летели искры. Никогда в жизни Кисуму не видел столь блестящего фехтования. Можно было подумать, что эти двое годами отрабатывали каждое движение своего танца. Глаз не успевал следить за мечами, блещущими при свете только что взошедшей луны. Еще одна стычка — и на волчьем полушубке Кин Чонга показалась кровь. Снова взвились клинки, и борьба при полном молчании обоих противников продолжилась с обновленной яростью. Меч Кин Чонга задел скулу криаз-нора, потекла кровь. Враг отскочил назад.

— Я с гордостью съем твое сердце, — произнес он. — Ты достойный соперник.

Кин Чонг не ответил, и криаз-нор опять атаковал. Кин Чонг прыгнул вправо, и меч Ю-ю описал узкую дугу. Криаз-нор сделал несколько нетвердых шагов и повернулся. Внутренности вывалились из его распоротого живота. С приглушенным воплем он попытался атаковать еще раз, но Кин Чонг отбил его удар и сплеча рубанул по шее, наполовину отделив голову от туловища. Огромный воин рухнул наземь.

На мгновение все замерло. Кисуму перевел взгляд на трех оставшихся криаз-норов. Без вожака уверенности у них заметно поубавилось. Один из них внезапно испустил боевой клич и бросился к Кисуму. Маленький раджни, не дожидаясь атаки, напал первым. Криаз-нор взмахнул мечом, Кисуму отступил вбок и снизу подбил его правую руку. Вражеский меч пролетел по воздуху, обрубленная кисть по-прежнему сжимала его рукоять. Воин выхватил зазубренный кинжал, но раджни вогнал меч ему в грудь. Противник зарычал от удивления и боли, и Кисуму увидел, как меркнет свет в золотистых звериных глазах. Вытащив меч, раджни занял позицию рядом с Кин Чонгом. Двое последних криаз-норов постояли немного и ушли обратно в лес.

— Скоро к ним присоединятся другие, — сказал Кин Чонг. — По коням.

Спрятав меч, он побежал к лошадям, Кисуму за ним. Они быстро оседлали коней и несколько миль погоняли их почем зря. Добравшись до небольшой долины, Кин Чонг свернул с тропы и спешился. Кисуму сделал то же самое. Кин Чонг вывел коней обратно на тропу, хлопнул их по крупу, и они поскакали на юг. Оба раджни сбежали вниз по лесистому склону к быстрому ручью. С четверть мили они прошли по воде, пока Кин Чонг не остановился у старого дуба, одна из ветвей которого протянулась футах в десяти над водой. Кин Чонг бросил свой меч на берег, велел Кисуму подставить руки, уперся в них ногой, подпрыгнул и ухватился за дубовую ветку. Обхватив ее ногами, он повис вниз головой и протянул руки Кисуму. Тот тоже кинул меч на берег, уцепился за запястья Кин Чонга и подтянулся до ветки.

Снова спустившись на землю, Кин Чонг направился на юго-восток, забираясь все выше в горы. Так они дошли до маленькой пещеры или, вернее, ниши под каменным навесом. Кин Чонг вошел туда и сел, тяжело дыша. Кисуму присел на корточки рядом. Из неглубокой раны в верхней части груди Кин Чонга еще сочилась кровь.

— Приа-шатх прав. Ты хорошо владеешь мечом. Тебе повезло, однако, что твой противник был испуган и близок к панике.

— Никогда не видел воинов, способных двигаться с такой быстротой, — признался Кисуму.

— Это преимущество смешанных.

— Как ты заставил тело Ю-ю противостоять столь грозному врагу?

— У всех живых существ мускулы работают в ритмической гармонии, равномерно распределяя нагрузку. Человек, поднося чашку к губам, не вкладывает в это всю свою силу, а использует лишь малую долю. Если же он поднимает камень, ему потребуется приложить большее усилие. Представь себе мускул в виде, скажем, двадцати человек. Если тебе нужно поднять камень десять раз, то в первый раз это сделают два человека, во второй двое других и так далее. Но возможно, хотя и неразумно, пустить в дело всех сразу. Это самое я и сделал, и Ю-ю не скажет мне спасибо, когда очнется. — Кин Чонг улыбнулся. — Но я получил великое наслаждение от этих последних мгновений плотской жизни, от запахов леса и свежего воздуха в легких.

— Ты сможешь испытать все это снова, когда мы найдем Глиняных Людей. Ты ведь вернешься, чтобы помочь им?

— Нет, Кисуму, не вернусь. Это мои последние мгновения на земле.

— А я так много хотел спросить у тебя!

— Есть только один вопрос, который жжет твое сердце, воин. Ты хочешь знать, почему приа-шатхом избрали не тебя.

— Можешь ли ты на него ответить?

— Лучше будет, если ты сам доберешься до истины. Прощай, Кисуму

Кин Чонг закрыл глаза, и его не стало.

Ниаллу приснился отец. Они охотились с соколами в горах, недалеко от замка. Отцовская птица, легендарная Эйра, добыла трех зайцев, а сокол Ниалла, молодой и необученный, уселся на дереве и не желал идти на зов своего хозяина.

«Наберись терпения, — сказал Ниаллу отец. — Птица и человек никогда не бывают друзьями — они только партнеры. Пока ты его кормишь, он остается с тобой, но преданности и дружбы от него не жди». — «Мне показалось, что он меня любит. Он всегда приплясывает, когда я подхожу». — «Что же, посмотрим»

Они прождали несколько часов, а потом сокол улетел и больше не вернулся.

Ниалл проснулся, все еще чувствуя тепло и надежность отцовской любви. Потом действительность нахлынула на него во всем своем ужасе, и он не удержался от стона. Сердце у него разрывалось. Эмрин спал на земле рядом с ним, Серый Человек сидел на камне поближе к лошадям, глядя в одну точку. Яркая луна очерчивала его силуэт, и Ниалл догадался, что он оглядывает освещенную равнину в поисках погони. Серый Человек догнал их несколько часов назад и привел в это уединенное место на высоте, на опушке леса. С Ниаллом он почти не разговаривал.