Молот Тора - Уильям Дитрих

— Ты что, всегда прибегаешь к языческим поговоркам, когда дела принимают плохой оборот?

— Пока ничего плохого не произошло.

— Нас едва не покалечили, пытались пристрелить, сжечь и, наконец, растоптать.

— Все это не важно, раз мы живы. А теперь мы почти у цели.

— Но они же не были подлинными богами, Магнус. Не были сверхъестественными существами. Все это мифы.

— А как ты определяешь сверхъестественность? Представь, что твой Бенджамин Франклин попал во дворец царя Соломона и продемонстрировал там свои электрические опыты. Разве не восприняли бы их евреи как божественное чудо? Мы, христиане, создали своеобразную пропасть — между убогим человеком и исключительным Богом с безграничным могуществом, — но что, если разрыв этот не так велик, как нам кажется? Или разве между этими двумя крайностями не могут существовать иные реальности? Что, если история древнее, чем мы полагаем, и скрыта от нас гораздо более плотной завесой, чем этот земной туман, и что, если миф в своем собственном мире является фактом? — Он оглянулся на рунический камень. — Какое еще доказательство тебе требуется? Свидетельство пребывания здесь скандинавов так же реально, как шкура убитого медведя, на которой оно покоится.

— Но это противоречит всем общеизвестным историческим фактам!

— Вот это верно. — Норвежец остановился, потянулся и хлопнул меня по плечу. — Именно поэтому мы с тобой здесь, на пороге воскрешения в безлюдной дикости.

— Воскрешения?

— Я не все еще рассказал тебе. Пока не время.

— Что ж, нам понадобится воскрешение, если нас догонит Красный Мундир. Он перебьет нас всех.

— Нет, если мы завладеем молотом.

Вокруг неожиданно ощутимо похолодало, и я заметил, что мы вышли на ковер из хрустких градин, наверное, выпавших из вчерашнего таинственного грозового облака. Эти льдинки еще не растаяли, скрывая землю под своим белым покровом. Наше дыхание туманными облачками растворялось в морозном воздухе.

Мы нерешительно остановились, словно раздумывая, не повернуть ли назад.

Первым пришел в себя Магнус, он шумно вздохнул и медленно потащился с тяжелой волокушей вверх по пологому склону, призывая нас последовать за ним. У меня возникло ощущение, что мы прорвались сквозь некую незримую стену, тонкую и прозрачную, как бумага. Воздух мгновенно вновь потеплел. Мы оказались в белоствольной березовой рощице, украсившейся к концу года лиственным золотом. Туман начал рассеиваться.

Нас встречала беспорядочная колоннада объемистых деревьев. Град здесь уже растаял, а первые упавшие листочки поблескивали, как золотые монетки. Поляна поздних цветов укрыла землю пурпурным ковром, словно устилающим пол белоствольного храма, который проступал сквозь дымчатую вязь тумана. Позеленевшие от мха каменные глыбы поднимались из земли подобно виденным мной в Европе менгирам. Потрясенные красотой природы, мы замерли в молчании, даже шорох жердей волокуши звучал кощунственно. По мере подъема на пологий склон вокруг становилось все светлее, словно день обретал новую силу. Повсюду блестели капельки росы.

Вскоре мы поднялись на вершину небольшого гранитного массива, и поскольку солнце уже прорвало туман, отступивший в лес, то перед нами наконец открылся прекрасный вид.

Я затаил дыхание.

Панорама выглядела очень живописно. В луговой долине серебрилась гладь озера, луга сменились березовыми и осиновыми рощицами, и вся эта окруженная степной полосой роскошная низина казалась скрытой от остального мира. Но не только ее роскошь приковала наше внимание. Посреди лесистой лощины на небольшом всхолмлении росло гигантское дерево, я даже не представлял, что такие вообще существуют. Мы потрясенно взирали на этого лиственного гиганта.

Дерево было таким высоченным, что, даже сильно закинув назад головы, мы не смогли разглядеть его вершины. Зеленовато-бурая крона похожего на башню ясеня скрывалась в туманной дымке, и рядом с ним карликами казались все деревья, причем не только в этом лесу, но и на всей нашей планете. Трудно сказать, насколько вымахал этот древесный патриарх, но меня больше удивило то, почему мы не увидели его издалека. Должно быть, нам помешали облачность или туман. Это дерево поднялось гораздо выше любого кафедрального собора, на его ветвях могли бы, наверное, разместиться самые длинные городские улицы, ни один художник не в силах зарисовать, допустить или даже вообразить размеры такого исполина… кроме, возможно, древнего скандинава. Нижняя часть ствола превосходила в обхвате самую большую крепостную башню, а в тени его ветвей могла бы разместиться целая армия. Нас можно было сравнить с муравьями, подползшими к огромному накачанному воздушному шару.

— Иггдрасиль, — пробормотал Магнус.

Невероятно! Неужели это то самое мифологическое скандинавское древо, что содержало девять миров, включая срединный Мидгард, мир людей! Нет, даже эта громадина была не настолько велика. И однако ясень выглядел сверхъестественно высоким, он возвышался над обычными деревьями так, как они сами возвышаются над пнями. Что же позволило ему вымахать до таких ненормальных размеров? Ясень считается очень ценным деревом, его древесина податлива и крепка, из нее обычно делают луки и стрелы, трости и рукоятки для топоров — но любые, самые крупные, экземпляры никогда не достигали такой поднебесной высоты. И все-таки мы воочию видели громадную стать этого колосса.

— Его древесины хватило бы на постройку целой флотилии, — сказал я, — однако он не в состоянии вместить целый мир. Никакой это не Иггдрасиль.

— Но он достаточно заметен, чтобы обозначить место хранения молота Тора, — ответил Магнус. — И он вполне может служить вратами могущества. Ты все еще не веришь мне, Итан?

— Ты считаешь, что в нем спрятан твой молот?

— А разве тут есть более подходящее место? Что еще тебе бросается в глаза?

— Почему это дерево так велико? — тихо спросила Намида.

— Разве вы не понимаете, что это божественная тайна? — вопросил он, сверкнув здоровым глазом.

— А вот это что такое?

Я показал на небольшой камень поблизости. Меня заинтересовало то, что в нем имелось отверстие достаточного диаметра для установки флагштока.

— Ага! Еще одно свидетельство! Причальный камень!

— Какой-какой?

— На ночь викинги обычно привязывали свои корабли к колу, забитому в такие вот просверленные отверстия. В Норвегии полно таких камней.

— Но мы же не на берегу моря, Магнус.

— Верно, так для чего же, ты думаешь, его приволокли сюда? Я подозреваю, что он служит знаком для нахождения молота Тора на тот случай, если дерево почему-то не заметили. Держу пари, что с другой стороны от этого дерева мы обнаружим еще несколько причальных камней. И, проведя между ними линии, найдем в месте их пересечения то, что ищем.

— Умно.

— Это просто очевидно.

Таща за собой рунический камень, он устремился вперед по краю утеса в поисках удобного спуска. Мы последовали за ним и в итоге, сойдя в долину по травянистому склону, оказались под сенью зеленого голиафа.

По любым меркам это древо имело весьма почтенный возраст. Не знаю, росли ли когда-либо на нашей планете подобные гиганты, но знаю точно, что, обходя его комель, я насчитал сотню шагов. Огромные корни расходились от его основания как низкие стены. В складках и бороздках его коры вполне мог спрятаться взрослый человек, а выросшие на стволе капы достигали размера бочонка. По трещинам в коре можно было вскарабкаться на первую развилку, как по ущельям, ведущим на вершину утеса. Зеленовато-желтая листва возвещала о близком конце года, а вершина терялась в путанице многочисленных ярусов ветвей.

— Такой исполин произведет переворот в ботаническом мире, — сказал я. — Ни одно нормальное дерево не достигало еще таких размеров.

— Возможно, в Эпоху Героев такими были все деревья, — мечтательно произнес Магнус. — Все тогда достигало величия, даже доисторические животные, упомянутые Джефферсоном. Это последний представитель мира древнейшей флоры.

— Если даже ты прав, как твои северные тамплиеры узнали, что оно растет именно здесь?

— Я не знаю.

— И где же твой молот?

— Тоже пока не знаю. Может быть, где-то наверху. — Он махнул рукой в верхние, густо сплетенные ветви. — Или внутри. Как гласят предания, когда наступит Рагнарёк, то женщина и мужчина — Лив и Ливтрасир — спрячутся внутри Иггдрасиля, переживут потоп конца мира и возродят жизнь на земле.

— Что ж, звучит обнадеживающе.

Можно ли забраться на этого колосса? Лавируя между разветвляющимися ходами лабиринта, образованного древесными корнями, я удалился от дерева, чтобы получше рассмотреть его. Хотя солнце рассеяло туманную завесу, странный облачный ореол затемнял его крону, словно ясень непонятным образом притягивал непогоду. Именно это явление, осознал я, служило своеобразным щитом, не позволявшим увидеть древо издалека. Интересно, может ли повториться виденная нами вчера таинственная гроза?