Знаменитые Козероги - Федор Раззаков

Помимо работы над этой ролью Филатова занимали в те дни и другие дела, не менее важные. Дело в том, что именно тогда актер кардинальным образом решил свою театральную судьбу – покинул «Таганку» и перешел в «Современник», куда его звали еще весной прошлого года. Причем Эфрос уговаривал Филатова не делать этого, обещал несколько хороших ролей, но тот его не послушал: он был преисполнен решимости продолжать борьбу за Любимова и этот переход сигнализировал о том, что конфликт внутри коллектива вовсе не затух после прихода нового руководителя. Вместе с Филатовым труппу покинули еще два актера: Вениамин Смехов (10 августа 1940 года, Лев-Дракон) и Виталий Шаповалов (1 мая 1939 года, Телец-Кот). Эта троица относилась к тому самому костяку «Таганки», которая продолжала бузу, искренне полагая, что тем самым они делают святое дело – борются с чиновничьей братией за своего Учителя. Они продолжали находиться в неведении относительно того, что Учитель давно от них отрекся и особым желанием вернуться на родину не горит. Впрочем, даже если бы они знали об этом, это, судя по всему, мало повлияло бы на них: ведь они считали себя революционерами, борцами с системой. Остаться под началом Эфроса означало для них стать конформистами, предателями тех целей и идей, которые они столько лет проповедовали, будучи актерами любимовской «Таганки».

Заметим, что все трое плохо гармонировали с Эфросом по годам рождения, а Филатов и Шаповалов еще и по месяцам. Так что их уход связан еще и с их астрологической несовместимостью с режиссером.

28 января на экраны страны вышел фильм Константина Худякова «Успех», где Филатов играл главную роль – театрального режиссера Геннадия Фетисова. Несмотря на то что эта картина касалась проблем театра, многими она воспринималась как политическая, поскольку ее фабула живо перекликалась с тем, что тогда происходило в стране. Вспомним, о чем шла речь в фильме: талантливый режиссер приезжает в провинциальный театр, погрязший в скуке и апатии, и взрывает его сонную атмосферу нетрадиционной постановкой чеховской «Чайки». Нечто подобное происходило и в стране (такая же апатия после периода, прозванного в народе Пятилеткой Пышных Похорон, когда в течение трех лет из жизни один за другим ушли сразу три Генеральных секретаря ЦК КПСС), которая буквально замерла в ожидании прихода к власти более молодого и энергичного генсека.

Откликаясь на премьеру фильма, критик Е. Стишова писала в газете «Неделя»: «Фетисов старается для искусства. Труппа разболтанная, работать то ли не привыкла, то ли разучилась. Вот он и месит их, как глину, для их же блага, придает этой глине форму и делает замечательный спектакль. Честно говоря, мы Фетисова не то чтобы полюбили, но испытали на себе власть его личности. Что это – обаяние, или просто магия сильной личности, уверенной в правоте своих действий, или просто ностальгия по герою убежденному, человеку поступка, умеющему заставить людей пойти за ним, поверить в его цель? Ответить на эти вопросы однозначно не берусь. Одно только ясно: Фетисов человек, несомненно, талантливый и может разбудить талант в другом. Но эти его перепады от холодноватой, отстраненной вежливости к низкопробному хамству – как он над Павликом упражнялся, как провоцировал Олега…

Ну, а может, так и нужно? Все-таки он руководитель, безусловный лидер, он и должен быть всегда над окружающими. Самую чуть хотя бы… Короче говоря, все поступки Фетисова, весь стиль его поведения вызывают дискуссию. Кроме одного: результата его действий – отличного спектакля. А победителей, как известно, не судят…»

Здесь мы на некоторое время прервемся и вернемся к реальным событиям начала весны 1985 года. А случилось тогда следующее: 10 марта в Москве скончался 74-летний Константин Черненко, и в кресло генсека сел 54-летний Михаил Горбачев. А дальше получилось почти как в «Успехе»: Горбачев взялся ставить в разболтанной и погрязшей в апатии стране пьесу под названием «Перестройка». Причем ставил ее так же энергично и вдохновенно, как герой «Успеха» Фетисов, за что мгновенно завоевал симпатии большинства труппы (то бишь населения огромной страны).

Как и Фетисов, Горбачев шел к цели почти фанатично, не гнушаясь идти по головам людей. Фетисов отнял роль у пожилого актера Павлика Платонова, доведя его сначала до инфаркта, а потом и до смерти, Горбачев скопом отправил на пенсию целую когорту пожилых членов ЦК КПСС (сразу 110 человек). Фетисов уговорил сыграть в его спектакле приму театра Арсеньеву, Горбачев уговорил перейти на свою сторону влиятельного члена Политбюро, министра иностранных дел Громыко, отдав ему за это пост председателя Президиума Верховного Совета СССР. Поступки Фетисова в театре многими воспринимаются неоднозначно, однако никто ему не перечит, поскольку все заворожены деловой активностью режиссера. То же самое происходит и в случае с Горбачевым: все его пертурбации народ встречает с энтузиазмом.

И вновь вернемся к словам Е. Стишовой, касающимся фильма «Успех»: «И тут рождается догадка: а что, если «Успех» – своего рода тест? На наше с вами нравственное чувство? Тест достаточно сложный, потому что исполнитель главной роли в сговоре с режиссером решили не играть с нами в поддавки и не показывать своего героя в откровенно слабой, уязвимой позиции…

Когда он (Фетисов. – Ф. Р.) вырвется на денек в Москву, то в монологе матери, вполне бытовом и незначительном, прозвучит нечто настораживающее, заставившее усомниться: а не себя ли в искусстве любит – и страстно – этот до предела закрытый человек? И не безумная ли страсть к успеху, успеху любой ценой, ведет его, определяет его действия, владеет его помыслами?

Разумеется, не просто так ставит Фетисов именно Чехова. Чехов для нас больше, чем писатель, он – нравственная мера. И нам, воспитанным на чеховской этике, на этике великой русской литературы, кажется невозможным, что жажда личного успеха может удовлетворяться с помощью искусства – понятия для нас святого. Мы и сегодня верим в то, что гений и злодейство несовместимы. Да здравствует наш идеализм! Он уникален, этот комплекс, завещанный нам нашей культурной традицией! И не он ли понуждает нас идеализировать таких, как Фетисов, прощая им за талант безнравственные поступки?

Написав все это, я наконец поняла, почему меня раздосадовал открытый финал (напомню, чем заканчивался фильм: Фетисов садился в поезд и вдруг замечал на перроне актеров театра, которые пришли его проводить в тайной надежде на то, что он останется с ними. – Ф. Р.). Душа просила не определенности, нет – отмщения. Потому что Фетисов, в сущности, всех обманул. Если хотите, обокрал. Сотворив радость премьеры, дав труппе вкусить настоящий успех, позарез нужный ему самому, он бросил людей, как плотники бросают гвозди, закончив работу. Можно себе представить, как быстро увянет спектакль без репетиций и каким тяжелым будет похмелье после пиршества…»