Тревожная служба. Сборник рассказов - Эрхард Дикс

Они вошли в лес, и — удивительное дело! — он чувствовал себя в этом незнакомом ночном лесу как дома. Все казалось таким же, как в тех местах, где он вырос. Тот же тихий размеренный шум деревьев, те же шорохи и запахи. «Давненько я не был в лесу», — подумал он.

Тишина не казалась пугающей, она охватывала его волшебством покоя, и Бентхайм удивлялся этому новому для себя чувству... Однако сознание вскоре вернуло его к действительности. Все-таки это был пограничный лес, таивший немало опасностей.

Он посмотрел вверх. В ночном небе сияла луна, а надвигавшиеся облака словно не решались поглотить этот волшебный свет. Ветви деревьев отбрасывали на землю темные тени.

Офицер, осторожно шедший впереди Бентхайма, остановился.

— Мы у цели, товарищ полковник! Немного впереди должен быть майор Мертенс с двумя солдатами. — Офицер говорил тихо.

Бентхайм посмотрел на часы. Оставалось еще несколько минут до условленного времени. Наконец он увидел тень, мелькнувшую между деревьями. Затем в ярком лунном свете появилась высокая фигура. Когда человек подошел ближе, Бентхайм тотчас же узнал Мертенса. «Неужели прошло уже двадцать лет? — думал он. — Невероятно!»

Майор Вольфганг Мертенс, вытянувшись, доложил приглушенным голосом:

— Товарищ полковник! Во время проверки мной постов ничего существенного... — Он не докончил фразы и уставился на Бентхайма. Через несколько секунд сказал еще тише: — Не может быть...

— Ничего существенного не произошло — ты это хотел сказать?

Бентхайм улыбнулся и, взяв Вольфганга за плечи, заглянул в его удивленное лицо.

— Герт Бентхайм, полковник, — медленно произнес Мертенс с радостным изумлением.

— Он самый. Такие случаи бывают, правда, редко.

— И ты теперь полковник, — все еще удивленно сказал Мертенс — Я очень рад!

— Прошло двадцать лет, а мы легко узнали друг друга. Я хорошо помню тебя с тех пор, — заметил Бентхайм.

— Да, этот парень доставил тебе когда-то немало хлопот! — Мертенс засмеялся.

Они стояли рядом как хорошие старые друзья, которые случайно встретились и были этому очень рады.

— Пошли, товарищ майор, — сказал Бентхайм. — Нам нужно многое рассказать друг другу.

— Как прикажете, товарищ полковник! — с готовностью отозвался Мертенс.

Они и не заметили, как облака затянули луну плотной пеленой. В лесу стало совершенно темно, так что с трудом можно было различить стволы сосен и пихт.

— Пошли быстрее, — сказал Мертенс. — Сейчас хлынет дождь. Неподалеку есть домик лесорубов. Там можно укрыться, и нам никто не помешает. — Схватив Бентхайма за руку, он потащил его за собою.

Едва они добрались до хижины и успели удобно расположиться на скамейке у окна, как разразился ливень. Дождь с шумом хлестал по крыше и в маленькое оконце.

Сидя друг против друга, они какое-то время молча смотрели в окошко на дождь.

— Наше счастье, что подвернулась эта хижина, — сказал Бентхайм. — А то я бы в своей форме после такой бани не смог бы никому на глаза показаться.

— Да, погода не слишком дружелюбна к нам, — заметил Мертенс.

— Это нужно отнести за счет небесной канцелярии! Но хижина нас выручила.

Бентхайм помолчал, раздумывая, как лучше сообщить Мертенсу о цели своего визита.

— У меня, собственно, к тебе разговор, Вольфганг. Я сейчас просматриваю твое личное дело и хотел кое-что уточнить. — Сказав это, он невольно взглянул в глаза Мертенсу и не заметил на его лице и тени смущения. — Я подумал, что тебе лучше других должно быть известно, что там записано, и в особенности то, что не записано.

При этих словах Мертенс улыбнулся и согласно кивнул.

— Итак, ты обвинялся в трусости? — начал Бентхайм.

— Да, именно так это и квалифицировалось, — промолвил Мертенс — Да ты знаешь, Шеффер из нашей тогдашней роты, схваченный партизанами, так все расписывал, что я поверил в твою гибель... А я, баран, представляешь, побежал в свой тыл, — вздохнул майор.

— И был приговорен к смертной казни, — медленно добавил Бентхайм.

Мертенс взглянул на него.

— Ты знаешь? — И тут же спохватился: — Ах да, личное дело! — Он замолчал и стал глядеть на беснующуюся за окошком непогоду.

В душе Бентхайма вновь шевельнулось подозрение, и он не мог от этого отделаться.

— Но ты избежал приведения приговора в исполнение... при «благоприятных обстоятельствах», — медленно, с расстановкой произнес полковник. Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась фальшивой. — Во всяком случае, так записано в личном деле, — добавил он.

Мертенс отвернулся и опять уставился в окно. Свет карманного фонарика едва освещал его лицо. Наконец Вольфганг снова повернулся к полковнику.

— Это длинная история... — сказал он.

Бентхайм, желая ему помочь, заметил как бы вскользь:

— Я был в Национальном комитете «Свободная Германия» и в последние месяцы войны работал вместе с советскими товарищами. — Он подождал, пока Мертенс вновь взглянул на него. — Один из пленных рассказывал тогда, что видел, как тебя и еще троих вели на расстрел. Он еще рассказывал, что тебя арестовали в русской семье... — Бентхайм. опять помолчал. Ему было трудно произнести последнюю фразу. — И эту семью, — сказал он, — уничтожили на месте...

Мертенс по-прежнему молчал, и это молчание становилось тягостным.

Ливень понемногу начинал стихать.

Бентхайм ждал ответа. Больше всего на свете он хотел сейчас его услышать. Этот ответ мог быть прост и ясен, и все подозрения в виновности Мертенса отпали бы сами собой.

Он долго ждал. Наконец Вольфганг сказал как бы самому себе:

— Этот человек ничего не придумал. Но он был прав только отчасти. Он не мог знать всего, что случилось. Они расстреляли ее деда...

— Ее деда? — не понял Бентхайм.

— Да.

В голосе Мертенса звучала скорбь, и Бентхайм почувствовал, что не должен спрашивать дальше, что майору нужно время, чтобы немного успокоиться. И он вновь ощутил прежнюю симпатию к этому человеку. Недоверие исчезло, хотя он, собственно, ничего еще не узнал. Тот, кто, сидя перед ним, так мучительно думал о событиях прошлого, не мог быть человеком, способным на подлость. В этом он был сейчас уверен без всяких доказательств. Полковник терпеливо ожидал рассказа о событиях давнего прошлого.

— Ее дед был против того, чтобы меня принять, — уже спокойнее заговорил Мертенс.

Бентхайм не понимал, что он хотел этим сказать, но не спрашивал, видя, как ему тяжело.

— Но она меня подобрала и притащила в их хату. Я был очень изможден, с высокой температурой и не помню, как попал в этот дом. — Вольфганг немного виновато взглянул на Бентхайма. — Прости! Я рассказываю совершенно непонятно, без всякой связи. Но то, что было до этого, казалось мне таким далеким, словно я видел все это во сне: эта жуткая голова в каске рядом с моим лицом, паника, бегство в тыл, боязнь быть схваченным «цепными псами», которые загнали меня в лес. Я сейчас просто не в силах сказать, сколько дней или недель пришлось скрываться в лесу, уже далеко от фронта. К какой-то деревне меня пригнали голод и болезнь, — вероятно, это было воспаление легких.