Драйвер заката - Евгений Прошкин

– Тридцатое мая… – пробормотал Сигалов. – Ну, хоть день рождения отмечу как человек. А потом по расписанию похмелье, так что и умирать будет не жалко.

Виктору вдруг подумалось, что к этой дате привязано еще какое-то событие, – постороннее, не имеющее к нему отношения, но в то же время знакомое. Что-то из недавних воспоминаний, не очень приятных…

– Тридцатое мая! – осенило его. – «Покупай всё», такая пометка стояла в планировщике у Зубаткина. Когда я искал зацепки в его документах, я обратил внимание, потому что это было написано вот прям с тремя восклицательными знаками. Вы понимаете?! – Сигалов посмотрел влево, на Керенского, потом вправо, на Коновалова. – И там не было тридцать первого числа, я это точно помню!

– И что ты хочешь сказать? – буркнул куратор. – Что какой-то Георгий Зубаткин – спонсор апокалипсиса?

– Тут надо подумать… – смутился Виктор.

– Зубаткин никому не причинит вреда и уже никогда не сыграет на курсе акций, если ты вдруг забыл. И второе: записки ему передавал Шмелёв, а он слышал про Закат, но только в общих чертах. Иначе он посоветовал бы Зубаткину инвестировать в спички и соль, а не в ценные бумаги.

Сигалов мотнул головой, но спорить не стал. Не так всё было, не так… И Шмелёв, и Зубаткин про Закат знали, но оба не могли поверить. Шмелёв считал, что будет паника, после которой всё опять успокоится, и советовал на этой панике заработать. А Зубаткин… какими бы делишками Жора ни занимался, в случае с Закатом он по отношению ко всем остальным людям поступил порядочно: не стал рыть личное бомбоубежище и закупать консервы. Он не планировал участвовать в торгах тридцатого мая, потому что не собирался жировать на общей беде, просто загрузил яхту всем подряд, в основном алкоголем, и отчалил в океан. Он не столько бежал от расследования, сколько хотел провести последний месяц в свое удовольствие – свинское, беспредельное, нормальное человеческое удовольствие. А дальше – как повезет. Не ему, Жоре Зубаткину, а всем на свете. В эту рулетку он хотел сыграть честно, без шпаргалок, по общим правилам. И сейчас Виктору было его по-настоящему жаль.

– Люди, обладающие такой информацией, должны вести себя осторожно, – сказал Керенский. – Если о Закате станет известно, паника может наделать не меньше бед.

Сигалов заметил, что из всех троих сидящих на кровати сутулится только он, и выпрямил спину.

– Нужно изучать последний день более внимательно, – заявил он. – На ровном месте такие события не происходят, это я вам как автор говорю. Корни должны быть. Они и сейчас уже, наверно, видны, только мы не туда смотрим.

– Этим путем мы идем и без тебя, ты нужен проекту для другого, – возразил куратор. – Продолжай искать ошибки. С тридцать первым числом какая-то нездоровая история: оно не может быть скрыто полностью. Ладно, некоторые события непредсказуемы. Допустим. Но почему Индекс не показывает пустые города, как обычно? Дома, улицы. Это ведь никуда не денется, и через месяц в Индексе это снова появится, только уже засыпанное снегом. Я думаю, здесь что-то вроде запрета или поправки в алгоритме – вроде той, которая не позволяет скрипту копировать самого себя. Вот что тебе нужно искать, Витя. Следить за политическими новостями или проверять ядерные объекты – этим всем и так давно занимаются. Не думай о причинах Заката, выкинь их из головы. Просто сделай так, чтобы мы смогли увидеть сам Закат, тогда и причины станут понятны. Ты же, в конце концов, особенный, – закончил Коновалов тоном человека, который принес больного ребенка к знахарю, потому что врачи оказались бессильны.

– Я не утаиваю от вас гениальные идеи, у меня их просто нет, – подавленно вымолвил Сигалов. – Чувствовать свою беспомощность – это хуже всего… Как с Майской…

Куратор тихонько пихнул его в бок, но продолжать Виктор и не собирался, сказать ему было нечего.

– Вспомните, что это всего лишь скрипт, – предложил Керенский. – Попытайтесь взглянуть на него не как на гениальное творение, а как на любой м-м… креатив. Глазами бета-тестера, а не восхищенного автора. Поищите конструктивные изъяны, логические несоответствия, не знаю… да любые ошибки.

– Провокации, – кивнул Сигалов. – Уже искал.

– Сам же говоришь: не туда смотрим, – вступился Коновалов. – Вот и попробуй посмотреть куда-нибудь… не туда, куда раньше. Давай, Витя, ну?! Выдай нам что-нибудь парадоксальное, ты же умеешь.

– Хотите парадоксов? Пожалуйста: я загружал чужие персонажи в настоящем времени и свой – в будущем. Но я никогда не был в Индексе самим собой в данную минуту. Это и будет «посмотреть куда-нибудь не туда», как вы просите. Мне надо посмотреть на самого себя.

– Это же и есть слепая зона, – казал куратор. – В скрипте нет своего Индекса и, соответственно, всего нашего проекта. Для него этот офис – пустующий торговый центр, и у тебя нет причин здесь находиться. Ни у кого из нас.

– Хорошо-хорошо, – покладисто отозвался Виктор. – Вот на это всё и я собираюсь полюбоваться. Как в Индексе реализована идея о том, что меня нет? Как это сделано?

– Наблюдатели говорят, что они ничего не видели. Совсем ничего.

– Ничего не видели – как и в день Заката или как-то иначе?

– А что!.. – вдруг встрепенулся Керенский. – Если мы найдем здесь параллели, это может стать новой версией.

– Куда нам еще новых версий, Александр Александрович! – всплеснул руками куратор. – Со старыми разобраться бы!

– Велели мне копать от скрипта, а не от реальных причин, вот я и копаю, – недовольно произнес Сигалов.

– Поправка – не дополнительное условие, а запрет на уровне алгоритма, – высказался Коновалов. – Это не рекомендация игнорировать какую-то часть реальности. Даже не приказ. Поправка прямо сообщает скрипту: Индекса и всего, что с ним связано, не существует. Иначе он тут же начнет строить внутри своего мира бесконечную матрешку. Никакой информации о себе в настоящий момент ты получить не сможешь, потому что ее нет у Индекса. Она не искажена и не скрыта, ее просто нет! – раздраженно закончил куратор.

– Сколько их всего, ваших поправок, и на что они влияют? Не может ли так получиться, что как раз из-за них тридцать первое число и не видно? Что, если они вызывают в скрипте какой-то глобальный сбой?

– Все поправки согласованы с активным ядром. Я хотел сказать, с Кириллом.

– Игорь Сергеевич, пусть он попробует, – решил Керенский. – Быстрее бы уже загрузили, чем спорить.

– Еще немного потерянного времени нам уже не повредит… – не то согласился, не то огрызнулся куратор и достал из внутреннего кармана трубку. – На какой срок? – спросил он у Виктора.

– На пару часов, – бездумно ответил тот.