«Моссад» и другие спецслужбы Израиля - Александр Север

Часто героями скандальных публикаций становились не кадровые сотрудники «Лакама», а обычные израильские ученые и специалисты, которых попросили выполнить деликатные поручения во время их поездки за рубеж. Такую практику использует большинство разведок мира. Другое дело, какие методы добычи интересующей разведку информации используют «добровольные помощники».

Авторы книги «История разведывательных служб Израиля» Ден Равив и Йосси Мелман описали типичную ситуацию, которая прекрасно иллюстрирует методы работы «Лакама»:

«Один из маститых израильских ученых, который стажировался в престижном западноевропейском институте, рассказывал, что он регулярно фотографировал различные документы. Он хранил копии у себя дома, а раз в неделю за ними приходил атташе по науке. Атташе – несомненно сотрудник «Лакама» – был довольно безответственным человеком. Он часто опаздывал, а иногда и вовсе срывал встречи. Обоим израильтянам просто повезло, что власти страны пребывания ни о чем не подозревали. В то время было очень важно не обнаружить широких масштабов этой шпионской кампании, т. к. Израиль делал ставку на приобретения друзей» [331].

Действительно, израильтяне действовали порой очень нагло, даже воруя заинтересовавшие их документы. Их наглый стиль стал раздражать даже ФБР. Так, в начале восьмидесятых годов в США приехал известный ученый и отставной полковник военной разведки Ювал Нееман для участия в нескольких научных семинарах. И тут же попал в поле зрения ФБР. Опекать ученого американские контрразведчики прекратили лишь после того, как представители «МОССАДа» связались со своими коллегами из ЦРУ и объяснили последним, что ученый находится с дружественным визитом и не планирует заниматься шпионажем. И после этого гость из Израиля смог перемещаться по США без круглосуточного эскорта агентов ФБР [332].

Повышенное внимание американской контрразведки к этому человеку объяснялось просто: для нее он был опасным «израильским шпионом», а не ученым-физиком. И в какой-то мере они были правы. Достаточно ознакомиться с краткой биографией этого человека.

Он родился 14 мая 1925 года в Тель-Авиве и был внуком одного из основателей города. После нескольких лет, проведенных в Порт-Саиде, он вернулся в Тель-Авив, где у его родителей, Гедалии и Ципоры, была своя насосная станция. Когда Ювалу Нееману исполнилось 15 лет, он закончил гимназию «Герцлия». В том же 1940 году он вступил в «Хагану».

С 1941 по 1945 год Нееман изучал в техническом институте в Хайфе (с 1948 года – Технион – Израильский технологический институт) механику и электричество и в начале 1946 года получил диплом инженера.

После окончания вуза Неемана и еще четверых выпускников пригласил на беседу генерал Авидар, начальник отдела материально-технического снабжения «Хаганы». Он предложил им организовать промышленную группу для создания военной промышленности. Нееман отказался: «Я солдат «Хаганы» и намерен воевать в боевой части, а инженером я могу работать на нашем семейном предприятии». Так началась военная карьера Неемана. В течение короткого времени он работал на семейном заводе, но начавшаяся в 1948 году Война за Независимость вынудила его на долгие годы целиком подчинить себя военной службе.

В должности заместителя командира батальона в полку «Гивати» он участвовал в кровопролитнейших боях войны – в боях за Латрун и у Ашдода в срыве наступления с юга египетской армии.

В 1950–1951 годах, занимая должность заместителя начальника отдела стратегического планирования Генштаба, Нееман разработал принципы системы мобилизации резервистов, действующие по сегодняшний день.

В 1952 году Нееман окончил курс Высшей военной школы в Париже, а по возвращении был назначен начальником отдела стратегического планирования Генштаба.

В 1954 году он стал заместителем начальника военной разведки «Аман». Работа, проделанная под руководством Неемана, стала впоследствии основой стратегического плана, примененного в 1967 году в ходе Шестидневной войны. Находясь на этом посту, Нееман стал инициатором установления контактов с курдскими повстанцами в Ираке, положил начало применению ЭВМ в израильской разведке и подготовил почву для секретных переговоров с Францией накануне Синайской кампании 1956 года.

Выполнял он и секретные дипломатические поручения – например, в июле 1956 года вел переговоры с французскими службами безопасности, в ходе которых в обмен на сведения о передвижениях египетских войск вокруг Суэца и об антиколониальном восстании в Алжире были получены французские танки и сведения о ядерных технологиях.

С 1958 по 1961 год Нееман занимал должность военного атташе Израиля в Лондоне и одновременно учился в аспирантуре Имперского колледжа естественных наук и техники при Лондонском университете у профессора кафедры теоретической физики Абдуса Салама. Отдельные авторы ошибочно называют последнего лауреатом Нобелевской премии и тем самым повышают научный статус Неемана. На самом деле Абдус Салам только в 1979 году «за вклад в построение объединенной теории слабых и электромагнитных взаимодействий между элементарными частицами, в том числе за предсказание слабых нейтральных токов» совместно с С. Вайнбергом и Ш. Глэшоу был удостоен Нобелевской премии по физике.

Другой малоизвестный факт. Нееман прослушал несколько циклов лекций и семинаров Салама только в начале 1958 года. Между июлем 1958 года и маем 1960 года контактов с Саламом почти не было. События на Ближнем Востоке снова накалились, и Нееман в качестве военного атташе участвовал в переговорах о покупке Израилем двух подводных лодок класса «5» и пятидесяти танков «Центурион».

1959 год прошел для Неемана в организации тренировок экипажей для подводных лодок и танков и в наблюдении за ходом тренировок. Кроме того, в 1958 году Нееман принимал участие в секретной деятельности, связанной с поддержкой Ливана и Иордании, оказавшихся под угрозой в результате революции в Ираке. Не имея возможности совмещать учебу и военную службу, Нееман в 1959 году ушел в отставку в звании полковника. И 1960 год полностью посвятил написанию диссертации.

В защищенной в 1961 году под руководством Салама диссертации Нееман предложил схему симметрии для классификации элементарных частиц. Его открытие, касающееся источников и законов ядерных сил, действующих в природе наряду с гравитационными и электромагнитными силами, было подтверждено, когда на самом большом в то время ускорителе в Брукхейвене в США была получена частица, названная омега-минус. Теория Неемана, содержащая классификацию элементарных частиц, предсказала существование этой частицы и ее свойства. Одновременно с Нееманом к тем же результатам пришел американский ученый, профессор Мюррей Гелл-Манн, и результаты были опубликованы одновременно. Однако Нобелевская премия по физике была присуждена только американскому ученому. Так утверждают отдельные авторы.

На самом деле американский физик получил Нобелевскую премию в 1969 году «за открытия, связанные с классификацией элементарных частиц и их взаимодействий». При этом если у Неемана основное научное достижение в области теоретической физики, которое, по мнению упомянутых выше, было достойно Нобелевской премии – результат его научной диссертации, то у Гелл-Манна их на порядок больше. Еще в 1953 году последний положил начало революции в области физики элементарных частиц, опубликовав свою основополагающую работу по странности и очарованию элементарных частиц. И еще множество других научных достижений.

В 1961–1963 годах Нееман – директор ядерного центра в Нахал Сорек.

В 1965 году Нееман стал профессором физики и деканом физического факультета Тель-Авивского университета, в 1971 году он назначен ректором Тель-Авивского университета. В 1969 году Нееман становится лауреатом премии Израиля по науке, а в 1970 году – первым иностранным ученым, удостоившимся почетной премии США – медали Альберта Эйнштейна. В 1972 году Франция наградила Неемана медалью «Коледж де Франс». С 1972 года Нееман – член Национальной академии наук США, а с 1973 года – почетный член Нью-Йоркской академии наук.

Нееман был одним из первых, кто осознал необходимость и выгоду для Израиля организации выезда из Советского Союза в Израиль евреев, в первую очередь представителей научно-технической и профессиональной элиты. Если отбросить в сторону политику, то фактически речь шла об организации «утечки мозгов» или, говоря другими словами, операции научно-технической разведки. Нужно помнить, что в шестидесятые – восьмидесятые годы советские ученые трудились в комфортных условиях и были обеспеченными людьми. Да и государство щедро финансировало различные научные проекты. С другой стороны, за годы советской власти большинство советских евреев ассимилировалось в стране, провозгласившей основой своей национальной политики интернационализм, и требовалось приложить определенные усилия, чтобы заставить их выехать в Израиль.