Жена серийного убийцы - Элис Хантер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Здрасьте, Имоджен, – говорю я. – Я тут пыталась с вами связаться…
– Дел было по горло.
В подробности она не вдается, и в трубке наступает тишина. Странно – это ведь она сама мне позвонила. Молчу, дожидаясь, пока Купер не заговорит снова. Очень хочется знать, что происходит, но не решаюсь спросить. Просто пережидаю этот момент тишины.
– Где вы сейчас находитесь? – наконец спрашивает Имоджен. Голос у нее усталый и напряженный.
– Просто дома, собираю вещи – хочу пожить у Адама ближайшие пару дней. А что?
У меня пересыхает во рту. Интересно, я по-прежнему под каким-то подозрением? Поверила ли мне Имоджен? И моим объяснениям, почему я сразу не рассказала ей о признании Тома? Может, теперь она собирает доказательства уже моей причастности или готовится арестовать меня за препятствование отправлению правосудия? У меня есть только ее слово насчет того, что все разглашенное мною не будет использовано против меня. Если они нашли третью жертву, Купер может запросто отказаться от своих слов. Пульс у меня учащается. Выглядываю из окна спальни, почти ожидая увидеть полицейские машины с мигалками, с визгом тормозящие у крыльца.
– Я уже по дороге к вам, – говорит Имоджен и вешает трубку.
Я права? Она и вправду едет сюда, чтобы арестовать меня? Пары серийных убийц были известны и раньше – может, детективы решили, что мы с Томом – новые Фред и Роуз Уэст?[27]
Расхаживаю кругами по комнате, пока мои мысли крутятся по восходящей спирали.
«Спокойно! У них не может быть свидетельств каких-то моих преступных деяний».
Кроме того факта, что я знала о преступных деяниях Тома и предпочла об этом умолчать. Впрочем, это тоже достаточно плохо.
Неужели они думают, что я знаю эту последнюю жертву? Может, как раз поэтому Имоджен и едет сюда?
С колотящимся сердцем вдруг сознаю, что кого-то могли убить, уже когда Том находился под стражей. В таком случае, не подумают ли они, что это моих рук дело?
«Нет, ну конечно же нет – это совершенно исключено».
На последние две недели у меня есть железное алиби – меня каждый день хоть кто-нибудь да видел, а толпа репортеров документирует каждый мой шаг. Ну, или почти каждый. Надо успокоиться. Я ничего такого не сделала.
Запихиваю в сумку еще несколько шмоток, а потом иду в комнату Поппи, чтобы собрать и ее вещи. Она беззаботно возится со своими игрушками. Поппи такая независимая, и мне это в ней очень нравится. Она вполне довольна своим собственным обществом. И тут в голову мне закрадывается одна мысль.
Том – убийца. Передаются ли такие склонности по наследству? Унаследует ли Поппи гены, которые тоже могут сделать ее убийцей?
Нет.
Она не испытывала ни психологических травм, ни жестокого обращения, ни влияния каких-либо других факторов, приписываемых людям, которые позже в жизни начинают убивать. И с моей помощью сумеет пережить потерю отца без всяких неприятных последствий. У меня самой не было любящей, заботливой матери, которая могла бы как-то компенсировать то, что мой отец ушел от нее и бросил меня, но у Поппи-то есть. Я все восполню как надо – расти она будет в любви и полной уверенности в завтрашнем дне, и станет хорошо приспособленным к жизни и эмоционально стабильным человеком, когда вырастет. Я полна решимости сделать для этого все, что в моих силах.
Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть.
– Побудь здесь и еще немного поиграй, Поппи. Я скоро вернусь и помогу тебе упаковать игрушки.
Она не отрывает взгляда от своих зверюшек, выстроенных в ряд по размеру, но жизнерадостно отзывается:
– Хорошо, мамочка!
Бросаюсь вниз по лестнице, в спешке чуть не забыв поднырнуть под нависающую над ней деревянную балку – только стукнуться башкой и вырубиться сейчас не хватало. Впрочем, у чудом миновавшей беды, пусть даже и дурацкой, тоже могут быть свои плюсы. Натужно сглатываю и делаю несколько глубоких успокаивающих вдохов, прежде чем поздороваться с Имоджен. Мельком замечаю у нее за спиной вспышки репортерских камер и быстро захлопываю дверь.
– В чем дело? – с ходу спрашиваю я.
– Может, присядем? – Имоджен сразу проходит в кухню. Чувствую укол раздражения из-за того, что она опять не ждет приглашения.
– Сначала мне нужно проверить, как там Поппи.
Заставляю себя спокойно подняться по лестнице. На самом-то деле мне вовсе не нужно еще раз заглядывать к ней, но это во мне играет обычная трусость. Поппи полностью увлечена своим кукольным кофейным сервизом и игрушечной кухней, готовя угощение для своих плюшевых зверюшек, и вполне может еще немного посидеть наверху без присмотра.
– Итак, у меня есть кое-какие новости, – говорит Имоджен, когда я возвращаюсь.
Киваю, на миг потеряв дар речи. Вот оно.
– Когда вы недавно упомянули о предполагаемой любовнице Тома, кое-что встало на свои места. Две недели назад, в среду, в квартире в центре Лондона был обнаружен труп женщины. Согласно результатам вскрытия, потерпевшая была убита где-то между четырьмя и десятью часами вечера за два дня до обнаружения тела.
– То есть в понедельник, – шепчу я.
– Да. Как раз в тот понедельник, когда Том поздно вернулся домой.
– К-как она умерла?
– Ее задушили. – Имоджен выдает эту информацию резко, без всяких попыток смягчить удар. – Криминалисты собрали на месте преступления ряд биологических образцов. Так что теперь мы можем проверить, не совпадет ли какой-то из них с ДНК Тома.
– Это хорошо, – выдавливаю я. Все мое тело разом слабеет; накатывает усталость, чтобы украсть те немногие крупицы энергии, что у меня еще остались.
– И да и нет, – говорит она, нахмурив брови. – Жертва была секс-работницей.
Я качаю головой. Секс-работницей? То есть проституткой? С чего это они взяли, что это убийство – дело рук Тома? Вдруг вспоминаю, как слышала об этом в новостях – и как лишний раз порадовалась, что переехала из Лондона в тихий и безопасный Лоуэр-Тью. Хоть и все это время жила здесь с убийцей.
– И вы думаете, что это Том ее убил?
– Практически не сомневаюсь. Эта квартира находится совсем недалеко от рабочего места Тома, так что он вполне мог навещать ее в обеденный перерыв. Или когда уходил с работы раньше, чем говорил вам. Записи с камер наблюдения в этом районе смогут это
