Корабль невест - Джоджо Мойес

Он потянулся к ее груди, но она ударила его по руке.

— Выпустите меня, — сказала она.

— А что такое, Мисс Простигосподи? Правда глаза колет? — Он схватил ее за руки, прижал к ограждению, навалившись на нее всем телом.

Она слышала, как из отеля в гавани доносится чей-то смех.

— Сейчас же отпустите меня!

— Ой, да будет тебе ломаться! Неужто ты думаешь, я поверю, что и здесь ты не погуливаешь на стороне…

— Пожалуйста…

— Отвали, Тимс, — послышался откуда-то справа знакомый голос. Тимс поднял голову, и она бросила взгляд через его плечо. Да, это был он. В тусклом свете его глаза напоминали черные угли. — Отвали, Тимс, — повторил он ледяным тоном.

Тимс тоже узнал мужчину и улыбнулся так, словно не был уверен, стоит ли проявить дружелюбие.

— Да так, маленько не сошлись в цене. — Он попятился от нее и демонстративно одернул штаны. — Ничего такого, из-за чего тебе стоило бы беспокоиться. Ты же знаешь этих девиц!

Она закрыла глаза, чтобы не видеть лицо морпеха. Ее трясло как в лихорадке.

— Ступай отсюда, — медленно произнес морпех.

Ни один мускул не дрогнул на лице у Тимса.

— Я ведь сказал, морпех, мы просто не сошлись в цене. Она запросила вдвое больше обычного. Небось, думает, что у нас, матросов, денег куры не клюют. Сечешь, о чем я?

— Ступай отсюда, — повторил Найкол.

Она прижалась к стене, стараясь не попасть в поле зрения Тимса.

— Давай все порешим полюбовно. Тихо и мирно. Ты же не хочешь, чтобы капитан узнал, что у него на корабле проститутка? И кто ее друзья?

— Если я еще раз увижу, что ты хотя бы смотришь в сторону миссис Маккензи, я тебя урою.

— Ты?

— Возможно, не на борту. Возможно, даже не во время этого плавания. Но я тебя урою.

— Морпех, ты ведь не хочешь, чтобы я стал твоим врагом. — Тимс был уже у люка. Его глаза блестели в темноте.

— Похоже, ты меня не слушаешь.

На минуту на палубе воцарилась мертвая тишина. Затем, окинув их тяжелым взглядом, Тимс попятился к люку. Она уже собралась было облегченно вздохнуть, но тут его огромная, коротко стриженная голова появилась снова.

— Она что, согласилась отдаться тебе по сходной цене? — хохотнул он. — Смотри у меня, я все расскажу твоей жене…

Они молча стояли, прислушиваясь к удаляющимся по направлению к кубрику шагам Тимса.

— Вы в порядке? — спросил он.

Она пригладила волосы и тяжело сглотнула:

— У меня все отлично.

— Мне очень жаль. Но вам не следовало… — начал он и замолчал, словно сам не знал, что хотел сказать.

Она сомневалась, хватит ли у нее смелости посмотреть на него.

— Благодарю вас, — наконец прошептала она и стремительно убежала прочь.

Когда он вернулся в кубрик, то застал там только одного морского пехотинца: молодого горниста Эмметта, который, закинув руки за голову, спал безмятежно, точно ребенок. В тесном, раскаленном кубрике стоял затхлый запах: пахло окурками и грязными носками. Найкол снял форму, умылся, но вытираться не стал, а затем, повесив полотенце на шею, достал из шкафчика лист бумаги и уселся поудобнее.

Он был не мастер писать письма. Много лет назад, попробовав сочинить свое первое письмо, он обнаружил, что перо его не слушается, спотыкается о слова, а равнодушная бумага не передает всех тех чувств, что бушуют внутри. Однако сейчас он излагал свои мысли легко и свободно. Он отпускал ее.

«На борту есть пассажирка, — писал он, — девушка с нехорошим прошлым. И вот теперь, увидев, что ей приходится пережить, я понял, что каждый из нас заслуживает второго шанса, особенно если есть кто-то, кто готов его предоставить, невзирая на груз прошлого, который ты несешь».

Он раскурил сигарету, уставившись невидящими глазами прямо перед собой. Он потерял счет времени, не слышал, что в коридоре ссорятся матросы, в умывальне кто-то играет на трубе и что моряки начинают потихоньку занимать свои гамаки.

Наконец кончик его пера снова коснулся бумаги. Завтра он отнесет составленный текст на берег и пошлет телеграммой. И плевать, во сколько это ему встанет.

«Наверное, я пытаюсь сказать, что мне очень жаль и что я прошу прощения. Я очень рад, что ты смогла найти любимого человека. Фэй, надеюсь, он будет хорошо к тебе относиться. И ты получишь еще один шанс стать счастливой, чего по праву заслуживаешь».

И только дважды перечитав свое послание, он обнаружил, что написал имя Фрэнсис.

Глава 18

Теперь вы понимаете, почему британские солдаты уважают женщин в форме. Эти женщины по праву заслуживают уважения. Когда вы видите девушку в хаки или в голубой форме ВВС с нашивкой на рукаве, запомните: она получила ее вовсе не за то, что связала больше носков, чем кто-либо в Ипсуиче.

Краткий путеводитель по Великобритании.

Военное и морское ведомства, Вашингтон, округ Колумбия

Двадцать третий день плавания

Губернатор Гибралтара слыл среди представителей не только ВМФ, но и гражданских служащих необычайно умным человеком. Еще во время Первой мировой он завоевал репутацию выдающегося стратега, и дипломатическая карьера этого чиновника стала наглядным подтверждением того, что его аналитические способности и последовательная приверженность жесткому курсу были оценены по достоинству. Но даже он, глядя на бывшую шахту элеватора, не сразу понял, что именно предстало его глазам.

Капитан Хайфилд, сопровождавший важного гостя на полетную палубу, где должна была состояться приветственная церемония с участием оркестра Королевской морской пехоты Великобритании, проклинал себя за то, что заранее не проверил путь, по которому предстоит провести губернатора. Шахта элеватора — она и есть шахта элеватора. Но капитану даже в голову не могло прийти, что они отважатся развесить там нижнее белье для просушки. Белое, телесного цвета, серое от старости или, наоборот, тонкое, как паутина, и отделанное французским кружевом: бюстгальтеры и грации весело полоскались над зияющей дырой, словно подражая знамени, приветствовавшему великого человека на борту корабля. И вот пожалуйста, на военном корабле под командованием Хайфилда сливки британской дипломатической службы в сопровождении безупречно одетых моряков должны лицезреть такое безобразие.

Добсон. Он наверняка знал, но не счел нужным предупредить его, Хайфилда. Капитан проклинал свою треклятую ногу, из-за которой все утро просидел в офисе, дав тем самым старпому такой шанс ему нагадить. Он неважно себя чувствовал и решил отдохнуть в преддверии долгого и трудного дня, а потому доверил Добсону проследить за тем, чтобы все было на высшем уровне. А ведь он, командир корабля, не вчера родился и вполне мог предвидеть, что Добсон устроит ему какую-нибудь подставу.

— Я… Вы, должно быть, немного удивлены… — начал капитан Хайфилд, когда обрел наконец дар речи. — Боюсь, нам пришлось применить более… прагматичный подход, на время забыв о формальностях. — (Губернатор стоял с открытым ртом, благородная бледность сменилась едва заметным румянцем. Безмятежное лицо Добсона под фуражкой оставалось непроницаемым.) — Хотелось бы добавить, ваше превосходительство, что это ни в коем случае не является показателем степени нашего уважения. — Капитан пытался добавить в свою речь нотку юмора, но безуспешно.

Супруга губернатора, прикрывшись сумочкой, незаметно пихнула мужа в бок и слегка склонила голову.

— Капитан, здесь нет ничего такого, чего мы не видели бы раньше, — любезно сказала она, ее губы изогнулись в лукавой улыбке. — И мне кажется, за время войны нам пришлось повидать гораздо более ужасные вещи.

— Действительно, — с сомнением в голосе произнес губернатор. — Действительно.

— Я в полном восторге оттого, что ради удобства пассажиров вы рискнули зайти настолько далеко. — Она положила узкую ладонь на его рукав и бросила на него проницательный взгляд. — Ну что, продолжим осмотр корабля?

На полетной палубе дела пошли уже лучше. Взяв в Адене на борт губернатора и других пассажиров, «Виктория» начала медленно продвигаться на север по Суэцкому каналу — прожилке серебристой воды в обрамлении песчаных дюн, так ярко блестевших под лучами палящего солнца, что находившимся на полетной палубе пришлось прикрыть глаза рукой. Несмотря на жару, невесты, надевшие шляпы от солнца и вооружившиеся зонтиками, веселились вовсю, а нещадно потевшие даже в тропической форме оркестранты были на высоте.

Тем временем экипаж вернулся к исполнению своих обязанностей. Губернатор с супругой любезно согласились судить конкурс на лучшее исполнение чечетки — один из заключительных этапов борьбы за титул королевы красоты «Виктории». Конкурс был организован специально для того, чтобы как-то занять женщин. В конце концов губернатор, удобно устроившийся под большим зонтиком со стаканом ледяного джина с тоником, при виде строя хихикающих девушек немного оттаял. Его супруга нашла время поболтать с каждой конкурсанткой, а по окончании конкурса вручила приз завоевавшей всеобщие симпатии хорошенькой блондиночке, которую тепло поздравили остальные невесты. Уже потом супруга губернатора призналась Хайфилду, что эти австралийки «ужасно милые. И очень смелые. Ведь им пришлось не только оставить всех, кого они любили, но и проделать столь нелегкий путь».