Конан и повелитель молний - Олаф Бьорн Локнит

Она твердит что-то о справедливости и суде богов. Какой суд богов? Почему эта женщина вмешивается? Давно бы все закончилось, а из-за нее приходится ждать. Ожидание – самая мерзкая вещь на свете.

Женщина умолкает. Из прорезей черного мешка, натянутого на голову палача, на нее туповато пялится пара глазок. Всадник на гнедой лошади, топчущейся возле помоста, раздраженно выкрикивает: «Да рубите же, чего возитесь!»

Топор поднимается и опускается – смазанная блестящая полоса железа, быстрая, смертоносная и равнодушная к тому, что ей предстоит рассечь, живую плоть или бездушное полено.

Удар. Вспышка. Сияющая белая вспышка. Боли нет, мир тонет в слепящей белизне.

Толпа замирает. Долгая, растянувшаяся, словно капля тягучей смолы, тишина. Отчетливо слышно, как в задних рядах капризно хныкает ребенок. Подобное молчание может привести к чему угодно – всеобщему приступу религиозной одержимости, бунту, драке, погрому или панике.

Бойкий старикан едко ухмыляется в жиденькую бороденку и локтем толкает Хисса в бок. Тот не замечает, тщетно пытаясь примирить доводы рассудка с доводами зрения.

Взгляд в прошлое: Бродяга

У него было много прозвищ, а вот имени не осталось. Он сам от него отказался – давным-давно, заплатив за право быть тем, чем он стал. Боги говорят – бери все, что захочешь, только не забывай платить. Вот он и расплатился. Полной ценой, с долгами, пенями и начисляемыми поверх долями.

Завершив долгий расчет, он почувствовал сначала облегчение, потом – тоску. Он знал, что так и случится, и не особенно горевал. Те, кто помнил его имя и мог его назвать, убиты либо умерли своей смертью, записи в архивах и летописях уничтожены, а людская память – штука недолговечная. Поколение, другое – и прошлое забудется. Великие завоеватели, прекрасные и коварные женщины, мудрецы, поэты, убийцы, колдуны и маги, воры и праведники – всех ждет одна судьба, одних раньше, других позже.

Насчет себя он тоже нe обманывался, однако испытал легкое, как осенний ветер, разочарование, однажды заглянув в родной город и обнаружив, что в воспоминаниях жителей стерлась не только память о нем, но даже место, где стоял его дом, застроено и изменено до неузнаваемости.

Он постоял на улице, пожал плечами и ушел. В конце концов, на что он рассчитывал? Он ведь не совершил ничего особо выдающегося и вдобавок благополучно скончался лет эдак… В общем, изрядно давно.

Да-да, он умер – по собственному, совершенно добровольному желанию, был похоронен где-то в Немедийских горах и на могиле даже торчал памятный знак, пока его не снесло грязевой лавиной. Его ученики и последователи, как водится, мгновенно перелаялись, деля наследие учителя, а после разбежались – суетиться над своими мелкими делишками и добиваться места под солнцем. Она позабыли его даже раньше, чем земляки.

Почему-то это обстоятельство задело его больше всего. Он даже подумывал о небольшой мести, но вскоре махнул рукой. Что толку? Какое значение имеет месть, коли ты точно знаешь – твои нерадивые воспитанники лет через пятьдесят протянут ноги, а ты останешься.

Правда, лишенным имени и с такой физиономией, что лучше никому не показываться на глаза.

Бери, что хочешь, но плати сполна.

Что ж, можно вполне обойтись прозвищами, а красавцем он и при жизни не был.

Кто-то называл его Ловцом, кто-то – Стражем, некоторые предпочитали вычурное «Искатель утерянных истин», другие звали проще – Охотником, Вестником или Скрытным. Иногда за спиной слышалось оскорбительное «Вечный Мертвец» или «Ходячая падаль», но вскоре он разучился обижаться.

Что они понимают, смертные, чьи жизни схожи со свечами, трепещущими на ветру? Кроме того, он действительно мертвец, с очевидным не поспоришь.

Мыслящий, умеющий передвигаться и даже что-то чувствовать, но – мертвец. Покойник. Существо, обитающее на грани между жизнью и смертью, днем и ночью, не принадлежащее никому и ничему.

Придерживаясь истинного изложения событий, надо признать – конечно, у Ловца имелся хозяин. Господин, сюзерен, работодатель – называйте, как хотите. Тот, с кем он когда-то заключил Договор, кому отдал свое имя в обмен на кое-какие, весьма сомнительные возможности и способности. Он не жалел о сделанном. Хозяин, конечно, не заслуживал наименования «добродетельного» или «милостивого», скорее, к нему подходило определение «справедливого, а потому безжалостного». Держась особняком от прочих творений, подобных ему, Господин иногда выполнял роль верховного судьи, разбираясь в запутанных спорах и кляузах. Про себя Ловец так его и называл – Господин Судья.

Следовательно, он сам выполнял при Судье обязанности ищейки, дознавателя и доверенного лица с правом выносить решения. Завидная должность, если вдуматься. И заодно позволяющая удовлетворять непреходящую тягу Ловца к копанию во всяческих архивах, летописях и отчетах в поисках крупиц ответов на давнишние загадки.

В общем, он пребывал вполне довольным собой и собственным существованием, если не считать нескольких мелких неурядиц, и внезапное приказание бросить все дела и немедленно – немедленно! – отправляться, в расположенный где-то на краю света городишко Шадизар заставило его слегка удивиться.

Когда же он узнал, по какой причине ему предстоит навестить это сумбурное людское поселение, именуемое вдобавок Городом Воров, удивление переросло в тревогу. Он не слишком хорошо представлял, как будет действовать и с чего начнет, однако знал – чем быстрее он справится с поручением, тем лучше.

Ловец вошел в город незадолго до полудня. Вошел открыто, не предпринимая особенных попыток скрыть свою внешность, и даже приготовившись заплатить на воротах положенную мзду.

Однако странник в пропыленном плаще и с тяжелым дубовым посохом не привлек ничьего внимания.

Горожан занимало нечто иное, и Ловец, миновав подвратную арку, остановился посмотреть. Любопытство всегда являлось одной из главнейших черт его характера. К тому же он почувствовал слабый знак присутствия кого-то из давних знакомых – не его знакомых, те давно в могилах – а знакомых Господина. Перебрав в памяти возможные места их пребывания, Ловец заключил, что никому из них делать в Шадизаре совершенно нечего. Даже Обманщик, помнится, удалился куда-то на Закат, к побережью.

Действо у ворот приобретало все больший размах. Озадаченный Ловец на всякий случай свернул в ближайший переулок и отыскал там подходящее местечко для наблюдения. Из отрывочных реплик и возмущенных криков он вывел объяснение происходящему: только что здесь обыскивали караван, принадлежащий гномской общине, и среди вполне законных и разрешенных к вывозу товаров обнаружилась масса вещей, похищенных за минувшую луну и до сих пор не найденных.