Плененные страстью (Сборник) - Бертрис Смолл

Ей нужны эти обручи. Она влюблена в них…

…подожди… у самой двери…

…только один…

Дрю подняла его и поднесла к свету. Тонкий, легкий и гнется… гнется…

Его можно сжать плотнее… сдавить…

В точности так напрягается и сжимается ее тело при мысли о нем…

Что за невероятно чувственная вещичка!

И выглядит еще более эротично, когда украшает один сосок.

Дрю взглянула на себя в зеркало, сжала грудь, пытаясь увидеть себя его глазами, представить вожделение, испытываемое им при взгляде на нее.

Дверь спальни распахнулась.

О да, моя фантазия…

Но это оказался Корт во плоти. С голым торсом, полурасстегнутыми брюками, едва удерживающими напор его плоти.

Дрю затаила дыхание, когда он приблизился со спины. Ее обдало жаром, исходившим от его тела. Его рука обвилась вокруг ее талии. С пальцев свисал пропавший обруч.

Дрю оцепенела. Не могла даже набрать в грудь воздуха. И ощутила, как он опутывает лентами ее запястья. Пусть. Ей все равно.

Она выгнула спину, едва он стал ласкать ее сосок, уже не стянутый обручем. Но тут Корт надел золотую петлю и легонько сжал. Острый озноб удовольствия прошел по спине. Дрю прильнула к нему, и его пальцы начали знакомую игру, перекатывая чувствительные холмики, пока она не взмолилась о пощаде. Ее ягодицы терлись о твердый стержень его пениса, и она одновременно пыталась избежать безжалостных ласк и умоляла о большем.

Но Корт не отпускал ее. Такие нежные, податливые и одновременно твердые соски… и он может делать с ними все, что пожелает… гладить, стискивать, доводить Дрю до полубезумия…

Не останавливаться, не отталкивать ее… это его жена, его наслаждение, его власть.

Он продолжал сладостную эротическую пытку.

Она должна ускользнуть от этого пьянящего яда… она сейчас потеряет сознание, если он ее не отпустит…

Дрю продолжала тереться о его бедра, мечтая быть насаженной, как бабочка на иглу, на это неумолимое копье.

Ощущения нахлынули на нее с такой силой, что она задохнулась. Невыразимо, неописуемо, и наслаждение еще усиливалось оттого, что она наблюдает за ним, за его стальными пальцами, играющими с ее сосками, оттого, что он любуется ее извивающимся телом и молчаливой просьбой дать ей еще, еще больше…

В его руках она превращалась в развратницу, бесстыдную потаскушку. И не могла и не желала остановить его. И пусть в любую минуту могла освободиться из пут, ни за что не стала бы этого делать.

В своих безумных фантазиях она становилась рабыней его прихотей. И не станет просить о милости, пока он не выдавит последнюю каплю наслаждения из ее охваченного лихорадкой тела.

Она все сильнее жаждала его грубых прикосновений. Ощущала, как раскручивается невидимая спираль от грудей к томящемуся лону, взрываясь там, подобно новогодним петардам.

Конвульсии экстаза согнули ее с такой силой, что Дрю едра не потеряла сознание. Судорожно вцепившись в его плоть, она опустилась на пол. Но он продолжал терзать ее соски.

— Нет, нет, — простонала она, — не надо больше… о Господи… о‑о‑о, не нужно, пожалуйста, не нужно…

Он не мог отпустить ее, услышав хриплый голос, медленно отнял руки и рывком притянул Дрю к себе.

Она поняла, что он снимает путы и обручи… кажется… но нет сил поднять голову… она словно плавает в пустоте… а может, так и есть…

Он уложил ее на кровать, бросил обручи на тумбочку и молча вышел.

За дверью уже ждала Эви с подносом. — Она моя! — грубо выпалил Корт. — Отнеси ей завтрак. Я сам прослежу, куда она отправится.

Вторая записка попала в руки Дрю уже через минуту после ухода Корта.

Господи… у нее даже не осталось времени расслабиться, подумать, решить…

«Моя дражайшая милая кошечка…»

О Боже, как он мог?! Почему, не получив ответа, так и не понял, что никакого совместного будущего у них нет?!

А теперь… теперь он стремится встретиться с ней!

Жерар, разумеется, понятия не имеет, что у нее отобрали одежду, что Корт обращается с ней как. с невольницей, а сегодня она добровольно стала рабыней его похоти.

Это невозможно!

Корт должен повидаться с Жераром. Объяснить…

Что именно? Рассказать об их совместных играх? О невольничьем ошейнике, о сбруе? О том, с какой готовностью, с каким жаром она отвечает на его ласки?

Не хватало еще, чтобы Корт открыл тайну ее сладострастных сосков… и то, как она корчилась в экстазе, когда он теребил их, пока Дрю наблюдала за игрой в зеркале.

Да, Жерару наверняка было бы интересно узнать обо всех этих вещах, но он никогда не узнает. Только последняя идиотка могла вот так поощрять его, особенно когда поняла, что легкомыслие отца станет решающим фактором в выборе мужа для дочери.

И что теперь? Что? Как он мог сделать такое со мной? Почему бы ему просто не уйти? Гордо и с достоинством? Почему? Да потому что всего лишь четыре дня назад ты все еще любила Жерара. Четыре дня назад Корт еще не украшал твои соски золотом. Четыре дня назад ты понятия не имела об изысканных играх, прихотях, силе и вожделении мужчин.

Зато теперь знаешь… и сделала выбор… и должна быть честной и сказать Жерару правду в лицо, как он и просит.

Но как? И что надеть? Невольничий ошейник? Золотые обручи вокруг сосков?

Не в силах усидеть на месте, Дрю принялась возбужденно метаться по комнате, пытаясь привести мысли в порядок, найти выход из безвыходного положения.

Жерар просит о свидании. Сегодня. Хочет услышать из ее уст, что между ними все кончено.

А это означает, что она каким‑то образом должна раздобыть пеньюар или платье, чтобы прикрыть наготу, и прокрасться в беседку после восхода луны.

Ускользнуть от Корта… когда каждая частичка тела молит о ласках?

Боги обезумели… ей никак не удастся осуществить этот сумасшедший план.

Даже если Эви согласится помочь.

Необходимо избавиться от Жерара. В его характере и дальше осаждать ее мольбами и записками. Мягкими, но неотвязными. Он не отстанет, если она не положит этому конец.

Вполне вероятно, в конце концов, что он будет и впредь отираться у их дома, в напрасной надежде, что она оставит Корта. Но это невозможно. Особенно после сегодняшней ночи. Того свирепого наслаждения, которое она испытала в его объятиях.

Она придумает, как поговорить с Жераром…

Дрю открыла дверцу шкафа и едва не упала от изумления при виде висевших там платьев. Она совсем отвыкла ходить одетой…

Ничего, придется научиться. Всего на несколько минут. А потом ей больше никогда не придется натягивать пышные наряды.