Гамбит принца - К. С. Пакат

юным, более тихим, и Дэмиен осознал, что видит Лорена без его обычной защиты — или без ее части, в любом случае. И в этом было какое-то неиспытанное, хрупкое ощущение.

— Я не должен был рассказывать тебе про Кастора так, как я это сделал. — Слова прозвучали тихо.

Красное вино просачивалось в щели между плитками пола. Дэмиен услышал свой вопрос:

— Ты действительно имел это в виду? Что ты был рад.

— Да, — ответил Лорен. — Они убили мою семью.

Пальцы Дэмиена впились в поверхность стола. В этой комнате правда лежала так близко, что на мгновение ему показалось, что он скажет — скажет свое имя Лорену, и схожесть их положения словно давила на него, потому что они оба потеряли свои семьи.

Он подумал, что это и связывало Лорена и Регента при Марласе: они оба потеряли своих старших братьев.

Но это Регент заключал союзы за границей. Это Регент оказывал Кастору поддержку, в которой тот нуждался, чтобы разрушить королевскую власть. И так Теомедис оказался мертв, а Дамианис был сослан…

Пришедшая мысль выбила землю у Дэмиена из-под ног, меняя всю картину.

Всегда казалось бессмысленным то, что Кастор оставил его в живых. Кастор так тщательно уничтожал все улики своего предательства. Он приказал убить всех свидетелей, начиная от рабов и до слуг более высокого статуса, как Адрастос. Оставлять Дэмиена в живых было сумасшествием. Всегда была вероятность, что Дэмиен сможет сбежать и вернуться, чтобы сразиться с Кастором за престол.

Но Кастор заключил договор с Регентом. И в обмен на боевые отряды он отдал Регенту рабов.

Одного раба в частности. Дэмиена бросило в жар, потом в холод. Мог ли он быть ценой Регента? Мог ли Регент в обмен на боевые отряды сказать: «Я хочу, чтобы Дамианиса отправили в качестве постельного раба моему племяннику»?

Потому что сведи Лорена и Дамианиса — и либо один убьет другого, либо, если Дэмиен скроет свою личность, и они каким-то образом объединятся… если он поможет Лорену вместо того, чтобы вредить ему, и Лорен из глубоко спрятанного живущего в нем чувства справедливости поможет ему в ответ… если бы доверие, выросшее между ними, позволило им стать друзьями или больше, чем друзьями… если бы Лорен когда-нибудь решил использовать своего постельного раба…

Дэмиен подумал о коварном, скрытом предложении Регента. Лорен мог бы извлечь выгоду из надежного влияния близкого ему человека с наилучшими намерениями в сердце. Человека со здравым смыслом, который вел бы его, не поддаваясь влиянию. И постоянный, всюду проникающий намек: «Ты уже брал моего племянника?»

«Мой дядя знает, что, когда я теряю контроль, я совершаю ошибки. Для него было бы извращенным развлечением послать Аймерика работать против меня», — сказал тогда Лорен.

Насколько же больше извращенного удовольствия можно было получить сейчас?

— Я услышал все, что ты сказал мне, — говорил Лорен. — Я не собираюсь мчаться в Чарси с армией. Но я все еще хочу сражаться. Не просто потому что мой дядя бросил вызов, а на моих условиях, потому что это моя страна. Я знаю, что вместе мы можем придумать, как использовать Чарси мне на пользу. Вместе мы можем сделать то, чего не можем сделать порознь.

Во всем этом никогда не было признака Кастора. Кастор был способен на гнев, жестокость, но его действия всегда были прямолинейны. Такого рода коварство воображения принадлежало кому-то другому.

— Мой дядя все продумывает, — сказал Лорен, словно читая мысли Дэмиена. — Он продумывает победу, он продумывает и поражение. Только ты никогда не вписывался… Ты всегда не укладывался в его планы. Несмотря на все, что спланировали мой дядя и Кастор, — сказал Лорен, и Дэмиен почувствовал, как похолодел, — они понятия не имели, что сделали, когда подарили тебя мне.

* * *

Когда Дэмиен вышел, снаружи он услышал мужские голоса, позвякивание уздечек и шпор и дребезжание колес по камню. Он неровно дышал. Дэмиен положил ладонь на стену и облокотился.

В полном движения форте он узнал, что он тоже пешка, и только сейчас начинал мельком видеть границы игрового поля.

Это сделал Регент, но раз Дэмиен тоже в этом участвовал, то он нес ответственность. Йорд был прав. Дэмиен был должен Лорену правду и не дал ее ему. И сейчас он знал, какие у этого могут быть последствия. И все же он не мог заставить себя сожалеть о том, что они сделали: прошлая ночь стала светом, который не мог быть ничем запятнан.

Это было правильно. Его сердце билось с ощущением, что та другая правда должна как-то измениться, чтобы сделать это правильным, и он знал, что она не изменится.

Он представил себя снова семнадцатилетним, но знающим тогда то, что он знал сейчас, и Дэмиен задался вопросом: позволил ли бы он этой давней битве охватить Виирийцев, позволил ли бы он Огюсту выжить? Что, если бы он проигнорировал призыв своего отца к оружию и вместо этого добрался бы до Виирийских шатров и отыскал Огюста, чтобы добиться взаимопонимания? Лорену было бы тринадцать, но в мыслях Дэмиена ему было чуть больше, шестнадцать или семнадцать — достаточно, чтобы девятнадцатилетний Дэмиен мог бы со всеми радостями юности начать ухаживать за ним.

Дэмиен не мог сделать ничего из этого. Но если и было то, чего хотел Лорен, то Дэмиен мог дать ему это. Он мог нанести Регенту такой удар, от которого он бы не оправился.

Если Регент хочет, чтобы Дамианис из Акиэлоса стоял рядом с его племянником, то он это получит. И если Дэмиен не мог дать Лорену правду, то он мог использовать все, что имел, чтобы дать Лорену неоспоримую победу на юге.

Он собирался сделать так, чтобы эти три дня имели значение.

* * *

Самоконтроль голубых глаз полностью возвратился, когда Лорен вышел на помост во дворе — одетый, вооруженный и готовый выезжать.

Во дворе люди Лорена были уже в седлах и ждали его. Дэмиен взглянул на сто двадцать всадников — людей, с которыми он ехал от дворца до границы, людей, с которыми он работал бок о бок и делил хлеб и вино по вечерам возле костров. Но было заметно недостающих. Орланта. Аймерика. Йорда.

План был сформирован над картой. Дэмиен понятно объяснил его Лорену.

— Взгляни на расположение Чарси. Фортейн будет отправной точкой для боевых отрядов. Чарси станет битвой Гийона.

— Гийона и всех его оставшихся сыновей, — сказал Лорен.

— Сильнейший ход, который ты сейчас можешь сделать — это захватить Фортейн. Это даст тебе полный контроль над югом. С Рейвенелом,