Город Мечтающих Книг - Вальтер Моэрс

Но как же он мог угнаться за мной по безумным поворотам, подъемам и спускам книжной дороги? Ведь такое не под силу даже фантому. Стерев со лба холодный пот, я спрятал рукопись и плотнее завернулся в плащ. А после, сделав глубокий вдох, снова пошел по бумажному следу. Пещеры становились все шире и выше, и с каждым шагом я казался себе все незначительнее. Природа с ее высокими горами или бескрайними пустынями никогда не вызывала у меня такого благоговения. Но то, что эти гигантские пещеры были явно рукотворными, внушало много большее почтение: докуда хватало глаз, стены были покрыты неведомыми значками и символами. Что, если это не орнамент, а письмена? Неужели это древняя литература? Произведения, возникшие до появления бумаги и печатного пресса? Тогда, выходит, я иду по пракниге, где каждая отдельная пещера — глава неведомого романа, написанного гигантскими муравьями.

Я поднялся по вырубленной в скале, испещренной письменами лестнице, которая вела к богато украшенным воротам. Внезапно меня пронзила показавшаяся непреложно верной догадка, что все эти значки здесь лишь для того, чтобы подготовить меня к еще большему литературному творению. Символы кружили вокруг меня снежным бураном, возможно, умоляя повернуть назад. Но я не понимал их языка. А потом они вдруг исчезли, ведь я словно бы переступил порог и очутился в следующей пещере, в ином мире. Нет, это не самая большая пещера, какую я видел в катакомбах, зато она поистине удивительна. Я отчаянно искал слова, которыми мог бы описать увиденное, и мне вспомнилась строфа Канифолия Дождесвета:

В глубоких подземельях — стылых, тихих —Где бродят тени по пустынным залам,Где грезят о былой свободе книги —О днях, когда деревьями их звали,Где уголь стал алмазом, тьма — удачей,Где болью переполнен сон за сном,Вот там царит тот дух, тот ужас мрачный,Которого зовут Тень-Королем!

Длинная лестница зигзагом уводила вниз, потом снова поднималась на узкий каменный перешеек, упиравшийся в здание, которое словно бы вырастало из дальней стены, точно украшение на носу гигантского корабля. Корабля не то из прошлого, не то из будущего, построенного великанами, которые плавали на нем через подземное море и, затонув, легли на дно замонийского океана.

«Слепые окна, призраки, недуги». Замок Тенерох глядел на меня бесчисленными бойницами и окнами всех размеров, но все они были заложены, лишь в исполинских воротах, в которые упирался перешеек, одна створка была приотворена. Справа и слева от перешейка у подножия замка вскипала лава, отбрасывая золотистый свет на его стены. Но самым странным мне показалось другое: на каждой третьей ступеньке лестницы, через каждые несколько шагов по перешейку лежало по клочку бумаги. След, который оставили специально для меня, след, призванный заманить меня в замок Тенерох.

Замок Тенерох

Подойдя ближе, я к большому своему недоумению обнаружил, что замок возведен из литературы. То, что издали показалось мне кирпичами, на самом деле было нагроможденными друг на друга и друг в друга заклиненными книгами. «Тома здесь громоздятся друг на друга» — теперь я понял и эту строку из стихотворения Дождесвета. Да, окаменевшие книги были словно бы сложены без строительного раствора, и мне невольно вспомнился домик Фистомефеля Смайка и то, как изящно он был построен без извести. Мне снова пришли на ум гигантские муравьи: нетрудно было себе представить, как они стаскивают сюда из соседних ходов лабиринта книги и выделениями собственных тел скрепляют это кошмарное строение — по приказу чудовищной муравьиной королевы, которая прилетела с далекой планеты и теперь ждет, чтобы вместе со мной создать сверхрасу из динозавров и гигантских муравьев, которая… Тут даже мое воображение отказало — такого со мной еще не случалось!

И вот передо мной ворота замка, настало время решать: войти или бежать. Ведь еще можно повернуть назад.

Я снова скользнул глазами по фасаду. Неужели большая часть замка вырублена из скалы? Или это только муляж, гигантский барельеф? Трудно сказать, призван он отпугнуть или заманить. Но, несомненно, возбудить любопытство.

«Тома здесь громоздятся друг на друга, покинуты и прокляты навеки» — эти строки тоже ничего привлекательного не обещали. А «слепые окна, призраки, недуги, жестокость… жалкие калеки» — и того меньше. Что бы там не подразумевал Дождесвет, уютного номера в роскошной гостинице ждать не приходилось.

Собственно говоря, в замонийской литературе ужасов достаточно произведений, персонажи которых попадают в сходную ситуацию. И читателю тогда больше всего хочется закричать им: «Не ходи! Да не ходи же туда, идиот! Это ловушка!» Но потом опускаешь книгу, откидываешься на спинку кресла и думаешь: «Ха… А почему нет? Пусть себе идет! Там его обязательно будет ждать гигантская стоногая паучиха, которая оплетет его паутиной и высосет все соки… весело будет. В конце-то концов, это же литература ужасов, пусть помучается». И, разумеется, вопреки здравому смыслу персонаж замонийской литературы идет прямиком в ловушку, где его поджидает стоногая паучиха, которая оплетает его паутиной и пытается выпить все соки.

Ну уж нет! Я-то внутрь не пойду. Я уже не раз обжигался, я не какой-нибудь глупый герой, готовый рискнуть жизнью ради удовлетворения низменной потребности читателя, желающего, чтобы его развлекали! Нет, я ни за что туда не пойду… Всего один шажок. Что в этом дурного? Всего пару шажков, оглядеться быстро по сторонам, — конечно, не теряя из виду дверь. Только посмотрю, что там, а если мне станет не по себе, сразу вернусь.

Вот так взять и уйти, даже не заглянув в замок Тенерох, это, дорогие друзья, просто не по мне. Любопытство — самая мощная движущая сила во вселенной, ведь она способна преодолеть две ее величайшие тормозящие силы — здравый смысл и страх. Любопытство толкает ребенка сунуть руку в огонь, солдата — отправиться на войну, а естествоиспытателя — в Разумные Зыбучие пески Унбисканта. В конечном итоге любопытство заставляет всех персонажей замонийских романов ужасов куда-то «войти».

А потому я вошел — но недалеко. Между мной и героями замонийских романов ужасов была маленькая, но весьма существенная разница: я вошел и тут же остановился. Огляделся по сторонам. И испытал облегчение и разочарование одновременно.

Никакой стоногой паучихи. Никакого Тень-Короля. Никаких призраков. Никаких тварей из кожи и бумаги. Лишь довольно скромная прихожая, круглый зал с низким потолком, неплохо освещены отблесками лавы. Как и снаружи, стены здесь были из окаменевших книг. И двенадцать уходящих куда-то коридоров. Вот и все. Никакой мебели.