Батыево нашествие. Повесть о погибели Русской Земли - Виктор Поротников

Готовясь отойти ко сну, Моисей помочился в глиняный кувшин, который услужливо держал перед ним коленопреклоненный Терех. Потом Моисей обнажился и, с блаженными вздохами, сидя наблюдал за тем, как Саломея обмывает теплой водой его ноги, руки и грудь.

– Здесь промой тщательнее, милая, – похотливо осклабился Моисей, когда покорные руки Саломеи коснулись его интимного места. – Сейчас тебе придется сосать мою толстую колбаску.

– Опять! – Саломею невольно передернуло. – Поимей совесть, брат!

– Кто бы говорил про совесть! – скривился Моисей, наградив сестру пощечиной. – Ты пыталась опутать греховной связью княжеского сына, будучи замужем за боярином Брониславом. Ты же, паскудница, отказала мне в помощи, несмотря на мои мольбы! Тебе всегда было наплевать на христианские добродетели, сестрица. Мне ли не знать, из какого теста слеплена твоя душа!

Саломея склонила голову и, стиснув зубы, принялась мыть и одновременно ласкать своими ловкими пальцами затвердевший вздыбленный жезл Моисея.

Закончив омовение, Моисей возлег на свое широкое мягкое ложе в глубине юрты. Туда же пришла Саломея, раздевшись донага, чтобы одарить ненавистного ей брата ласками, до которых он был очень охоч.

– Потерпи, сестрица, – с ухмылкой промолвил Моисей, глядя на то, как Саломея облизывает его стоящий колом красноголовый жезл. – Скоро меня ублажать на ложе будет юная княжна, тебя же, строптивицу, я отдам темнику Дегаю в обмен на Радославу.

Утолив свою похоть, Моисей укрылся с головой одеялом из овчинных шкур и захрапел.

Саломея обмылась остатками теплой воды, стоя возле очага. Затем, обтираясь длинным полотенцем, она громким шепотом окликнула Тереха. Тот спал на своей лежанке, укрывшись плащом.

Терех приподнялся на локте и взглянул на Саломею, которая приблизилась к нему, бесшумно ступая босыми ногами. Завернувшись в полотенце, Саломея присела на корточки рядом с Терехом.

– Завтра мунгалы сойдутся в сече с русскими полками, это будет удобным моментом для нашего бегства, благо лес недалеко, – прошептала Саломея, наклонившись так, что ее растрепанные вьющиеся волосы коснулись небритой щеки Тереха. – Но перед тем, как сбежать, ты зарежешь этого мерзавца!

Саломея кивком головы указала Тереху на спящего Моисея.

Ханы Бури, Кюлькан и Тангут знали, что от разоренного Ростиславля к Коломне движутся тумены Гуюк-хана и Урянх-Кадана, поэтому эта троица торопилась поскорее разбить русское войско под Коломной, чтобы взять себе всю военную добычу. Едва рассвело, татары вышли из своих становищ в поле, изготовившись к новой битве.

Моисей, пробудившийся от гудения боевых монгольских дудок и глухого топота многих тысяч татарских коней, спешно оделся и выбежал из юрты, чтобы услышать поручения из уст хана Кюлькана. В последнее время хан Кюлькан чаще использовал Моисея не как толмача, а как туаджи, то есть порученца.

Стражник у ханской юрты сказал Моисею, что хан Кюлькан во главе своих телохранителей уже отбыл из стана к своим конным отрядам, расположившимся на равнине.

Моисей хотел было вернуться обратно в свою юрту, но тут его увидела Тулусун-хатун, подъехавшая к ханскому шатру верхом на коне.

– А, негодник, вот ты где! – с притворным гневом воскликнула юная ханша и ловко соскочила с седла на утоптанный снег. – Мой супруг искал тебя и сильно сердился, что ты проспал утреннюю побудку. Мой повелитель велел мне передать поручение для тебя, засоня. Ступай за мной!

Тулусун-хатун направилась в ханскую юрту, переваливаясь на коротких ногах, как медвежонок. В своей длиннополой шубе и меховой шапке она выглядела довольно неповоротливой.

Слегка оробевший Моисей проследовал за ханшей.

Оказалось, что Тулусун-хатун обманула Моисея, сказав ему про ханское поручение. Она просто хотела заманить Моисея в юрту, чтобы поболтать с ним и сыграть в боа.

– С той поры, как мой муж подарил тебе грудастую рабыню с вьющимися волосами, ты стал избегать меня, Мосха, – недовольно заметила Тулусун-хатун. – Прежде ты допоздна засиживался в ханской юрте, развлекая меня, но с недавних пор, чуть стемнеет, ты уже бежишь в свою юрту. Похоже, тебя сильно тянет к этой черноокой невольнице.

Проказливая юная монголка обняла Моисея и укусила его за шею.

От неожиданности и боли Моисей невольно вскрикнул.

– Лучше не зли меня, Мосха! – пригрозила Тулусун-хатун, дернув Моисея за ухо. – Я не допущу, чтобы мною пренебрегали. Я – ханша, а не рабыня!

– Мне показалось, что хан Кюлькан подарил мне невольницу лишь для того, чтобы я не засиживался по вечерам у него в шатре, – заюлил Моисей. – Но, будь моя воля, Тулусун, я не расставался бы с тобой ни днем ни ночью.

Круглое лицо Тулусун с плоским носом расплылось в широкой улыбке, отчего ее узкие раскосые очи и вовсе превратились в щелочки. В черных зрачках юной монголки засверкали игривые искорки.

Отбросив на спину свои длинные черные косы, Тулусун властно объявила:

– Сейчас будем играть в боа, Мосха. Играть будем на желания, идет?

– Хорошо, моя повелительница. – Моисей поклонился юной ханше.

Разложив палочки на ковре и усевшись напротив друг друга, Тулусун и Моисей начали игру.

Внезапно в юрту заглянул Хоилдар, смотритель за ханским обозом.

– Чего тебе? – недовольно обернулась к нему Тулусун.

– О луноликая, ты хотела посмотреть, как батыры твоего мужа обратят в бегство дерзких урусов, – сказал Хоилдар. – Сражение уже началось.

– Я занята сейчас, посмотрю на это зрелище в другой раз, – промолвила Тулусун, жестом руки повелев Хоилдару удалиться.

– Может, прислать сюда твоих рабынь, госпожа? – проговорил Хоилдар, явно не спеша уходить. – Они приготовят для тебя сладкий напиток из сушеных персиков.

– Пусть рабыни ожидают меня в моей юрте, – с едва заметным раздражением отрезала Тулусун. – Дай им какую-нибудь работу, Хоилдар. Ступай!

Хоилдар исчез за дверным пологом юрты.

Моисей давно уже не играл в боа и утратил былую сноровку, поэтому Тулусун-хатун без особого труда обыграла его.

– А теперь, Мосха, ты должен насадить меня на свой кожаный рожок, который у тебя в штанах, – с бесстыдной улыбкой проговорила Тулусун, потянув Моисея к ложу за шелковой китайской ширмой. – Таково мое желание как победительницы!

Моисей не на шутку испугался.

– Это невозможно, госпожа, – залепетал он, упираясь. – Сюда в любой момент может кто-нибудь зайти, кто-то из слуг или тот же Хоилдар. Это не делается днем, госпожа. Лучше дождемся вечерней поры и…

– Не хочу я ждать! – дрожа от страстного нетерпения, капризно воскликнула Тулусун. – Ну же, Мосха, оседлай меня, как ты это умеешь! За ширмой нас никто не увидит. Иль я не желанна тебе?

Раскосые очи юной ханши подозрительно сузились.

И Моисей решился.

Оказавшись за ширмой, Тулусун проворно разделась догола и упала на постель, широко раздвинув ноги. Моисей возлег на нее сверху, сняв сапоги и штаны. Отдаваясь Моисею, Тулусун стонала и вскрикивала от переполняющего ее наслаждения. Моисей вдавливал нагое покорное тело Тулусун в мягкий войлок, блаженствуя от того, что жена хана Кюлькана так увлечена им, что утратила всякую осторожность. Он смотрел на скуластое лицо Тулусун, полыхающее румянцем, на ее приоткрытые пересохшие уста, из которых вырывались негромкие стоны, на сомкнутые густые ресницы, на изогнутые черные брови, невольно сравнивая эту неутомимую маленькую монголку со своей сестрой Саломеей в минуты соития с нею. И сравнение это было не в пользу Тулусун.

Сладостное уединение двух любовников было нарушено самым неожиданным образом.

В юрту вбежал Хоилдар с перекошенным от страха лицом.

– Несчастье, госпожа! – прокричал он. – Урусы опрокинули наших батыров! Скоро урусы будут здесь, надо спасаться!

Заглянув за ширму, Хоилдар остолбенел с открытым ртом.

Побледневший Моисей стремительно отпрянул от обнаженной Тулусун и трясущимися руками принялся натягивать на себя штаны.

– Убирайся прочь, негодяй! – взвизгнула Тулусун, швырнув подушку прямо в лицо Хоилдару. – Вон отсюда! Скотина! Ослиный помет!..

Хоилдар попятился к выходу, растерянно бормоча:

– Не гневайся, госпожа. Я буду нем, как камень… Никто ничего не узнает… Только умоляю, одевайся поскорее! Я уже привел коней для тебя и Мосхи.

Одевшись сам, Моисей помог одеться Тулусун, которая продолжала ругаться сквозь зубы, негодуя на Хоилдара, прервавшего ее наслаждение на самом его пике.

– Не трясись, Мосха! – Тулусун потрепала Моисея по щеке. – Я не дам тебя в обиду. Я пригрожу Хоилдару, и он будет помалкивать!

Слова Тулусун не принесли успокоения Моисею, на душе которого было так скверно, как никогда еще не бывало.

Второй день битвы под Коломной показал татарским военачальникам все преимущества сомкнутого плотного строя пеших русских ратников. Первыми не выдержали таранного удара русской пешей рати батыры хана Тангута, находившиеся в центре боевого строя монголов. Затем поколебались и начали беспорядочное отступление конники хана Бури после мощной атаки конных полков Еремея Глебовича и Романа Ингваревича. Таким образом, центр и правое крыло татарского войска были обращены в бегство русичами в самом начале сражения.