Советский Союз в локальных войнах и конфликтах - Сергей Лавренов

Микоян не мог прилететь к Кастро с пустыми руками. По пути в Гавану его самолет приземлился в Нью-Йорке, где у него состоялась встреча с американским представителем в ООН Стивенсоном.

О состоявшейся беседе Микоян сообщил в Москву следующее: «Американцы, хотя и неохотно, согласились с необходимостью закрепить в документах соответствующие обязательства, в том числе и обязательства о ненападении на Кубу. Эти документы должны, по их мнению, включать: заявление Советского Союза о завершении эвакуации ракет; заявление США, в котором будет сказано о том, что они удостоверились, что ракеты действительно вывезены и что США дают соответствующие гарантии о ненападении на Кубу: возможно также заявление У Тана».

Затем Микоян вылетел в Гавану.

В ходе беседы с Ф. Кастро ему пришлось выслушать немало горьких и справедливых упреков. В дни, когда возникла серьезная опасность, говорил Кастро, весь кубинский народ почувствовал «огромную ответственность за судьбы родины», все кубинцы были готовы с оружием в руках выступить против агрессоров. И вдруг – внезапные, необъяснимые уступки, которые произвели гнетущее впечатление. По словам Ф. Кастро, «как будто нас лишили не ракет, а самого символа солидарности».

Микоян сделал все возможное, чтобы хоть как-то восстановить доверие кубинского руководства. Но Кастро во время встречи с Микояном был сух и сдержан. На второй день переговоров стало известно, что у Микояна умерла жена, однако после короткого, но тяжелого раздумья он принял решение остаться на Кубе для выполнения своей нелегкой миссии. Это неординарное решение несколько смягчило Ф. Кастро.

В беседах с кубинскими руководителями А. Микоян настойчиво проводил мысль о том, что уже сам факт срыва планов военного нападения на Кубу является большой победой, а теперь, в развернувшихся дипломатических баталиях, как никогда необходимо тесное взаимодействие. «В момент острой военной опасности, – говорил он, – у нас не было возможностей для военных консультаций, зато в отношении дипломатических видов борьбы мы имеем хорошие возможности для обстоятельных консультаций, для того, чтобы определить, как действовать совместно».

Обосновывая решение о выводе ракет, Микоян указал, что по имевшимся у советского руководства надежным данным нападение на Кубу намечалось на 28 октября 1962 г. У советского правительства оставалось всего 10–12 часов для дипломатического разрешения кризиса, и оно не могло не использовать их. К тому же ракеты средней дальности были обнаружены американцами и перестали быть средством сдерживания. Поэтому Советский Союз пошел на их демонтаж.

«Но, – постоянно подчеркивал Микоян, – размещение советских ракет на Кубе не являлось ошибкой. Более того, в руках кубинского народа остается другое сильное оружие. В Латинской Америке нет страны, которая обладала бы такой высокой обороноспособностью, была бы столь мощной в военном отношении, как Куба. Если не будет совершено прямой агрессии США, то любая группировка латиноамериканских стран не имеет возможностей одолеть Кубу».

В связи с этим Микоян поставил перед кубинским руководством вопрос о заключении нового военного соглашения с учетом вывоза ядерных ракет при сохранении остального вооружения и наличия советских военных специалистов, способных обучить кубинцев владению этим оружием.

В Нью-Йорке тем временем шли не менее сложные переговоры. Особо остро встала проблема американского контроля за демонтажом и вывозом советского наступательного оружия. Глава делегации США на переговорах Макклой в беседе с заместителем министра иностранных дел СССР В.В. Кузнецовым заявил, что американская сторона намерена придерживаться той же процедуры пропуска судов на Кубу, которая была применена в отношении танкера «Бухарест», то есть обязательного досмотра судов.

Тем временем разведывательное управление МО США доложило военному командованию следующее:

«1. Все выявленные стартовые позиции ракет средней дальности на Кубе, согласно аэрофотосъемкам 1 ноября, демонтируются или уже демонтированы. Стартовые столы разрушены, а ракеты и пусковые установки выведены. Их нынешнее местоположение неизвестно, и они, хотя маловероятно, могут находиться на запасных позициях.

2. Строительство на стартовых позициях ракет средней дальности приостановлено, и сооружения на них частично разрушены.

3. Строительная деятельность на пяти из возможных шести складов ядерных боеголовок не выявлена.

4. Ни один советский сухогруз, находящийся на Кубе, не в состоянии перевезти ракеты средней и промежуточной дальности в трюмах. Семь возможных перевозчиков ракет могут вернуться на Кубу к 16–25 ноября. Погрузка ракет может занять неделю.

5. Сборка бомбардировщиков Ил-28, как и 1 ноября, продолжается. Отмечена рулежка одного из них. Еще один, по всей видимости, полностью собран. Пять собраны частично. Двадцать один находится еще в ящиках».

Воздушная разведка ВВС США 3 и 4 ноября установила нахождение в порту Мариель пяти транспортеров ракет с грузом, укрытым брезентом, и восемнадцати пусковых установок. 5 ноября один из теплоходов с ракетами на борту вышел из порта. Тем самым был подтвержден факт начала вывоза советских ракет с Кубы. С 5 по 9 ноября все ракеты средней дальности были вывезены. Тактические ядерные боеприпасы, о нахождении которых на острове американцы не знали, были вывезены теплоходом «Аткарск» позднее, в декабре. Личный состав 51-й ракетной дивизии был отправлен в Советский Союз в период с 1 по 12 декабря.

Однако не все проходило так гладко, как планировалось. Советской стороной были допущены досадные промахи. Согласие Москвы на инспектирование американцами процесса вывоза советских ракет в спешке было дано без согласования с кубинской стороной. Хрущев проигнорировал Кастро, чем в очередной раз вызвал его острое раздражение. В результате кубинское правительство, верное своим пяти принципам урегулирования Карибского кризиса, активно выступило против любой инспекции на своей территории, в том числе и представителями Красного Креста. Убедить его пойти на уступки не смог даже А.И. Микоян. В ходе визита и.о. Генерального секретаря ООН в Гавану 30 и 31 октября кубинцы подчеркнули, что единственно приемлемой формой инспекционного контроля кубинской территории, в том числе и демонтажа ракет, было бы создание постов контроля не только на Кубе, но и в Соединенных Штатах, а также тех странах Латинской Америки, в которых готовилась вооруженная интервенция против Кубы еще в 1961 г.

Кубинцы были явно обижены. Вот как это описывает генерал А.И. Грибков:

«В канун октябрьских праздников генерал Плиев устроил небольшой прием для руководящего состава советских и кубинских войск. Первый тост был предложен за глав правительств: Н.С. Хрущева и Ф. Кастро. Рядом со мной сидел кубинский капитан, занимавший большой военный пост. Обращаясь к товарищам, он заметил, что следует выпить не за Фиделя и Хрущева, а за Фиделя и Сталина. Мы не согласились, но капитан продолжал настаивать: «За Фиделя и Сталина!» Смысл его слов сводился к тому, что если бы был жив Сталин, то ракеты остались на Кубе»[188]

Учитывая позицию кубинского правительства, СССР и США пришли к компромиссному соглашению: контроль за вывозом советских ракет будет осуществляться с помощью визуального контроля. Кубинское правительство выступило решительно против разведывательных полетов на низкой высоте над кубинской территорией.

Процедура контроля сопровождалась осложнениями и эксцессами. Так, в порту Мариель на сухогруз «Волголес» были погружены ракеты. «Волголес» вышел из порта в 9.00 утра 8 ноября 1962 г. Уже в 14.30 американский эсминец подошел к сухогрузу и лег на параллельный курс на расстоянии двух кабельтов (440 м) от борта, запросив сведения о роде и количестве груза. Капитан «Волголеса» ответил, что везет 7 ракет. После этого на протяжении длительного периода времени с эсминца настаивали на показе ракет, которые были закрыты брезентом, но он категорически отказался это сделать, поскольку согласно указанию министра морского флота СССР Бакаева имел право продемонстрировать ракеты только судну под флагом ООН. Поэтому он категорически отказался это сделать. В 17.00 эсминец отошел от борта, а вместо него на расстоянии 2,5 миль от судна начал сопровождение другой эсминец, который около полуночи был сменен третьим эсминцем ВМС США. Позже капитан получил шифровку, из которой следовало, что снимать брезенты необходимо и при запросах с американских кораблей. Вплоть до 12 ноября американские самолеты и вертолеты совершали облеты «Волголеса».

О сложностях визуального контроля за вывозом советских ракет с Кубы говорилось и в телеграмме Кузнецова в МИД СССР от 10 ноября 1962 г: